| << пред. << >> след. >> ГЕГЕМОН
Анкетные данные. Борис Ильич Вашакидзе, год рождения 1933, апрель; место рождения — село Джихаиси, грузин, член КПСС, женат, отец двоих детей.
Беседа велась на русском языке.
Этимология фамилии. Вашакидзе... "Ваша" в переводе на русский значит "Ура!". Командир бригады механизированно-технических войск, в которых я служил, бывало, говорил мне: "С такой фамилией, как у тебя, Борис, не пропадешь!" Хорошее время было в моей жизни, когда служил под началом полковника Твердова — многому я научился у своих командиров. Всегда буду помнить. Ребята русские, бывало, вместо "Ура" кричали "Ваша". Весело было!
Генеологическое дерево. Прадеды — крестьяне, чаеводы, пахари... Мать, Феодосия Васильевна Каладзе, чаевод, умерла в 1973 году, на два года позже отца, Ильи Семионовича, пахаря, кукурузовода, пекаря. Лаваш любите? От ствола пошли ветви. Четыре сестры у меня. Тамара, 53 года ей, инвалид Отечественной войны, медсестрой была, раненых с поля выносила — в ноги ранило... Лиолия, 49 лет ей, работает на швейной фабрике в Кутаиси, Кето — 47 лет ей, колхозница на родине, Венера — 33 года ей, работает на фабрике лаврового листа... Три брата у меня. Сергей, 50 лет было бы ему, если бы не погиб при освобождении Керчи... Гриша — 43 года ему, строит дома в Цхалтубо. Борис — я, простите... Зураб, 37 лет ему — слесарь-дефектчик, рядом со мной работает вот уже двадцать два года... У братьев и сестер — десятеро детей, да у меня — двое. Смотрите: восемь сестер и братьев, двенадцать детей, мама и папа — двадцать два получается. От больших ветвей — маленькие пойдут... А если посмотреть назад? Мы с мамой и отцом насчитали сто восемьдесят предков, которых можно вспомнить по именам.
Паспорт. Собаку когда-нибудь покупали? Если покупали, знаете: у нее документ, где дед есть, прадед и прапрадед... У меня в паспорте нет упоминания даже о матери. Только отчество отца — Ильич... Зато в паспорте есть графа — национальность. Есть такая графа? Есть... Зачем это надо? Лучше бы было, если по паспорту узнать можно — почему я грузин? Я же не сам сделался грузином, не выбирал себе национальность? Почему же в паспорте нет матери, отца, деда?
Мой отец и замполит Виктор. Читали: "И если скажет отец, что сын плох, пусть оглянется на себя — не плох ли он, отец?" У нас говорят, что воспитывать ребенка надо начинать за сто лет до его рождения... Когда я ушел в армию, отец сказал: "Слушай, сын, старших". Он боялся, что я не буду человеком, сказал: "Ты теперь далеко от меня. И дело не в километрах, не далеко ли ты от меня духом. Беспокоюсь. Ушел ты". А замполит Виктор Николаевич Козлов говорил: "Слушай, Борис, отец беспокоится, письмо мне послал. А я ответил: "Ваш Борис, Илья Семионович, никогда духом от вас далеко не был..." Замполит Виктор Николаевич . — хороший был отец, армейский.
Второе рождение. Это было в апреле 1948 года — вступил в члены ВЛКСМ. Отец сказал: "Мой сын родился во второй раз". Нет, не было духовного расстояния между мной и отцом.
Апрель. Все цве-е-е-тет! Родился я в апреле... Второй раз родился тоже в апреле. В третий раз родился тоже в апреле — в 1960 году... стал членом партии. 12 апреля 1961 года Гагарин — в космосе, а мы, трое, пошли на "Колхидах". по маршруту Ингури ГЭС — Братская ГЭС... 7 апреля XXIV съезд партии проходил, я делегатом был, получил звезду Героя Социалистического Труда. В апреле и депутатом Верховного Совета Грузии стал...
Улица Мари-Роз. К ней улица Ленина в Париже примыкает. Стою на улице Мари-Роз, думаю: "Вот откуда я пошел тоже..." Повернул на улицу Ленина... Вышли мы на Елисейские поля, поднялись на Эйфелеву башню — оттуда смотрел на рабочие кварталы Парижа, которые Дымом покрыты. Пролетариат французский видел, руки французского рабочего видел, которыми он собирал тридцатипятитонный грузовик...
Директоры. Завод наш начал строиться в 1945 году, после Дня Победы. Я имею в виду тот самый завод, что "Колхиды" выпускает... Я на заводе начал работать в сорок девятом, после ремесленного училища... Четырех директоров знаю... Борис Самсонович Букия — хороший человек, в науку ушел... Шалва Давыдович Кикнадзе — тоже хороший человек. Взяли его у нас. Профсоюзами Грузии руководить взяли... Георгий Барбабевич Кобаладзе — золотой, добрый, справедливый человек, но дело не пошло. Слишком добрый. Каждому доверял. Никого не контролировал. План сорвали... Вахтанг Иванович Харебава — сейчас наш директор. Три года назад пришел и уже через несколько месяцев весь завод перевернул. За этот квартал мы по стране третье место среди заводов грузовых автомобилей заняли. Такого не помню... Георгий Барбабевич на завод один пришел, "хвостов" с собой не приводил. А раньше как было? Новый директор — десятки новых начальников... Каждый директор время свое отражал, времени своему служил. Теперешний директор — самый современный. Научно-техническую революцию произвели! Новую модель машины видели? По всему земному шару пойдет. Африка. Индия. Польша. Везде пойдет!
Звезда Героя. Спрашиваете, почему звезду Героя не одел, когда с вами беседовать пришел? Звезду одеваю только по большим праздникам. На завод со звездой не хожу: зачем отличаться от товарищей, если каждый — герой. Праздник большой должен быть. Приезжайте 1 Мая, увидите мою звезду.
Труд. "Труд — дело чести, доблести и геройства". Не согласен! Нет, не согласен. И еще раз не согласен... Потребность быть человеком — вот это труд... "Кто я есть такой?" — на этот вечный, как синее небо, вопрос не ответишь, пока не подумаешь, как ты живешь с трудом. Дружно? Душа в душу? Или нет? Все люди — разные. Каждый человек — целый мир... Это рельсы и автомобили во всем мире одина-ко-о-о-ковые, а люди — разные. Хорошо трудиться должен каждый — если этого нет, он не есть Человек. Человек без труда не может быть. Без труда есть... нечеловеки.
Я — памятник. Я, Борис Вашакидзе, собрал первый автомобиль "Колхида". Я, Борис Вашакидзе, собрал и двухсоттысячный автомобиль… Похвастаюсь в первый раз... Я — рабочий. Один человек, когда я собрал первую машину, сказал: "Борис, ты теперь — памятник, летопись, история. Поверь: ты будешь ходить из одной школы в другую и рассказывать, как ты, Борис Вашакидзе, собрал первый автомобиль "Колхида". Пощупал меня и спрашивает: "Ты бронзовым не станешь? Ты в гранит не превратишься?" Пощупайте меня, товарищ писатель. Это не гранит, это не бронза, это мускулы, а это волосы. Поредели. Мягкие стали. Совсем не бронзовые. Не гранитные... Но памятник имею: много-много автомобилей "Колхида". Пусть народ наш столько лет живет, сколько все "Колхиды", которые мы выпустили и еще выпустим, километров дороги набегают А километрам этим — конца нет.
Самый главный апрель. Я вам уже, товарищ, про апрель говорил... XXIV съезд партии в апреле проходил, я делегатом съезда был, на съезде Героем стал — это хорошо, но это половина дела, товарищ. Я на съезде главное понял: что такое она, жизнь... В Отчетном докладе съезду товарищ Леонид Ильич Брежнев сказал: "...соединить преимущества социалистической системы с достижениями научно-технической революции..." Вы меня спросили, что я о слове "преимущество" думаю? Преимущество это не только наши экономические достижения, это не только наши человеческие достоинства, это сам дух нашей жизни. НЕЧЕЛОВЕК, он не может ничего "соединить" с научно-технической революцией. Вы мне стихи Александра Межирова напомнили: "Коммунисты, вперед!" Коммунисты, вперед — это та духовность, которую можно соединить с любой научно-технической революцией, и она, революция, вперед движется быстро, как "Колхида" самой современной модели. Коммунисты, вперед... Себе я говорю: коммунист Борис Вашакидзе, вперед! Тебя жизнь к этому призывает, коммунист Борис Вашакидзе. Сама жизнь!
Жизнь. Маленький мальчик из большого ружья стреляет в маленькую птичку... В народе говорят: "Вырастет охотник, вырастет мишень". Страшное дело, когда маленький мальчик из большого ружья стреляет в маленькую птичку. Он уже НЕЧЕЛОВЕК. Настоящий человек даже из маленького ружья в большую птицу стрелять не станет... Настоящий человек жизнь никогда мишенью не видит. Настоящий человек в жизни не только семь цветов радуги различает... Рассказывали, что японских школьников учат различать 248 оттенков цвета. 248! Человек тем больше, тем настоящее, чем больше оттенков семи, цветов радуги видеть умеет. Чем больше цветов видит человек, тем он счастливее. Если человек видит 250 оттенков, он — НАСТОЯЩИЙ ЧЕЛОВЕК, он — КОММУНИСТ, даже если не имеет партийного билета... Скажите: какой оттенок самый плохой? Черный цвет, говорите? Нет! Самый плохой оттенок и цвет — серый. Он — никакой. Он — нулю равен. Аля-ля! Почему умереть страшно? Серый цвет навсегда с тобой останется. Ой, как страшен серый, никакой, бесконечно никакой... Маленький мальчик с большим ружьем, скорее беги домой, отдай большое ружье папе, маме, старшему брату, они знают, они знают, в кого еще можно стрелять на этой теплой и круглой земле.
Нечеловеки. Весь советский народ слышал, что в Грузии некоторые люди... Люди, а не человеки... некоторые люди воруют, спекулируют, ближнего обманывают, мошенничают, двухэтажные дома строят для себя, по три машины имеют, женам жемчуга и бриллианты покупают...
Когда меня выбрали председателем народного контроля завода, собралось вокруг меня много хороших честных людей — их везде в сто раз больше, чем плохих. Дальше так дело идет: приходит к нам человек, незнакомый человек. Говорит: "В универмаге номер два продают рубахи по 25 рублей штука, а они 18 рублей стоят..." Берем с собой самых "сильных" людей, идем в универмаг, как простые покупатели. Продавщица трикотажного отделения гражданка Нателла Кикнадзе, она потом главарем всей шайки жуликов оказалась, продает нам рубахи по 20 рублей штука. Хватаем за руку! Где два рубля? Отвечает: какие два рубля? Знаем, какие... Составляем акт, передаем дело в суд. Показаться может — дело сделано, на одной ступеньке лестницы. Гражданка Кикнадзе много друзей НЕЧЕЛОВЕКОВ имела. Один — бюллетень на полгода дает, второй — судьям звонит, третий — прокурора в ресторане ужином кормит, четвертый — следователя домой приглашает, автомобиль подарить хочет... Целый год следствие по делу гражданки Кикнадзе шло, ничем плохим для нее не кончилось: уехала из Кутаиси, и думаю, не голодает, на трамваях, троллейбусах не ездит. Мало того, перед отъездом меня нашла, попросила отойти в сторону, чтобы свидетелей не было, и говорит; "Своей смертью не умрешь, Борис! Дети твои, дочка Лали и сын Годерзи, тоже живые не будут. Твой дом подожжем, все спалим, одна зола останется, разнесет ее ветер в разные стороны". Аля-ля! Я не струсил, товарищи мои не струсили — мы на следующую ступеньку поднялись. Мы заведующего секцией универмага номер два под суд отдали — хорошо получилось! Сидит, скучает. А мы еще на одну ступеньку поднимаемся... НЕЧЕЛОВЕКИ из друзей заведующего секцией тоже нам смерть обещали... О мертвом человеке плохо не говорят, но когда человек раньше умирает потому, что жулик, что сам себе жизнь воровством укоротил, он уже... НЕЧЕЛОВЕК. Директора магазина номер два гражданина Барсекова мы нарисовали в "молнии", что висит в заводском поселке. Лицо нарисовали, толстую шею нарисовали, внизу написали: "Позор нарушителям правил советской торговли!" Не пошатнулся гражданин Барсеков, мало карикатуры оказалось... Берем фотоаппарат и идем в магазин, фотографируем, как продавцы из-под прилавка дефицитные товары НЕЧЕЛОВЕКАМ продают. Так всегда бывает: НЕЧЕЛОВЕК продает — НЕЧЕЛОВЕК покупает... Несколько актов составили, гражданин Барсеков нервничать начал и... умер. Жалко. Много лет бы еще жил, если бы ЧЕЛОВЕКОМ был. Жалко...
Мебель. Рабочий класс на нашем заводе, в Кутаиси, в Тбилиси, в Тольятти, в Баку, в Петрозаводске, в Анадыре теперь хорошо жить стал, деньги приличные получает, в квартиры бесплатные переезжает. Рабочему классу мебель нужна. Эх, как плохо в Кутаиси два года назад с мебелью было! Хочешь купить жилую комнату, спальню, гостиную — плати в два раза дороже. Самое плохое вот что было: поймать жуликов нельзя было. И того, кто продает, и того, кто покупает. Мы на заводе очень просто сделали... Рабочему, которому нужна мебель, предлагаем написать коротенькое заявление на имя "треугольника" — парторг, комсорг, профорг. Пишет: "Хочу иметь набор "Жилая комната", кухонный гарнитур и так далее". Подходит очередь, это не очень долго ждать, получает человек то, что ему надо... Сегодня скажу: нас, честных, оказалось еще больше, чем думали. Если считали, что один НЕЧЕЛОВЕК приходится на тысячу ЧЕЛОВЕК, то сами себя обманули — один на десять тысяч. Просто мы не знали раньше о человеке, что он честный — молчал и работал, как узнаешь? Не зря в народе говорится, что "борющийся за правду собирает вокруг себя всех-всех". Давно были в Кутаиси? Три года назад... Ну, выйдите на улицу, теперь хоть можно к очереди подойти...
Овощи. Кто в городе не знал Асатиани, который торговал в магазине "Овощи"? Все знали, все думали — жулик, но молчали. Где теперь Асатиани? Сам не знаю... Приходит ко мне как-то русская женщина, бледная, плачет: "Покупала капусту, сказала продавцу Асатиани, что не довешивает А он мне: "Ты — пьяная! Иди отсюда, милицию вызову". Спасибо милиции! Когда мы Асатиани вместе с женщиной привели в милицию, его, жулика, проходимца, НЕЧЕЛОВЕКА, сразу с работы сняли... Нет Асатиани — овощи подешевели. Я потом еще расскажу, почему овощи подешевели.
Яблоко. Знаю я одного человека, у него большой сад, много яблок, а он сыну маленькому говорит: "Не смей рвать!" НЕЧЕЛОВЕК! Сыну яблоко пожалел, а оно упало на землю — сгнило. Яблоко сгнило — сын его не съел... Во сне такое увижу про себя, проснусь бледный, на весь рабочий поселок кричать буду: "Вяжите меня, ведите в милицию..."
Подарок. Яблоня сама растет. Упало зернышко на землю, подул ветер, засыпал землей зернышко. Показался маленький росток. И еще несколько лет прошло — выросла яблоня. На ней — яблоки. Кто выращивал? Земля выращивала, солнце выращивало, воздух выращивал, вода, горы, само дерево яблоко вырастило — человек ничего не делал, это не виноградная доза... Жизнь тебе подарок сделала, яблоко тебе подарила. Сама жизнь подарила, солнце подарило, небо подарило, вода подарила, горы подарили. Ты почему подарок продаешь? Ты — сумасшедший? Иди лечись, если сумасшедший, но почему ты жизнь продаешь? Ты же самого себя продаешь, как директор универмага номер два гражданин Барсеков. Если ты жизнь вместе с яблоком продал, то ты уже умер. Тебя нет на этой круглой теплой земле. Ты — призрак, тень от человека, ходячий мертвец, от тебя прахом пахнет, хоть ты и жирный как свинья. НЕЧЕЛОВЕК ты! Аля-ля! Он яблоко продал, он яблоко продал, он яблоко продал... Люди, бегите посмотреть на него: он яблоко продал! Он солнце продал. Он землю продал. Он вселенную продал... Посмотрите на него, люди. Скоро такого не увидите, только в музее... Яблоня сама растет. Упало зернышко на землю, подул ветер, засыпал землей зернышко. Показался маленький росток. И еще несколько лет прошло — выросла яблоня. На ней — яблоки. Кто выращивал?
Вино. Какой грузин вино не любит? Какой грузин коньяк не пьет? Но надо знать, какое вино пить, какой коньяк… Главное, кто делал вино и для чего делал? В моей деревне зайдешь к соседу, много вина выпьешь, два часа поспишь, проснешься — голова свежая, как горный воздух, на сердце тепло, как будто солнечный луч в нем. Почему так? Потому, что мой сосед вино для ЧЕЛОВЕКА делал... К другому соседу зайдешь, один стакан вина выпьешь, двенадцать часов проспишь, проснешься — жить не охота. Дышать нечем, солнце на небе светит, а ты его не видишь, река течет, журчит, а ты ее не слышишь. Почему так? НЕЧЕЛОВЕК вино делал. Он его продавать хотел, он в него спирт наливал, дрожжи бросал, всякую дрянь положил. Три дня болеешь от этого вина... О коньяке так скажу: нельзя его пить стаканом. Когда коньяк стаканом пьешь, преступление против рабочего человека делаешь. Виноград вырастить — это не яблоко получить. Чтобы виноград вырастить, надо работать до седьмого пота, виноградная лоза на маленького ребенка похожа — нежность ей надо, ласка ей нужна, сердечное тепло ей нужно. Виноградная лоза на пальцах мозоли оставляет, виноградная лоза стройную, как горная коза, девушку сутулой старухой делает. Лоза хочет, чтобы к ней нагибались, чтобы ей поклоны отвешивали, как господу богу, чтобы перед ней иногда юные девушки на колени вставали, как перед любимым, которому грудь кинжалом пронзили. А ты берешь коньяк, наливаешь стакан, тонкий стакан, выпиваешь. Зачем? Почему? Неужели не понимаешь, кацо, товарищ, гражданин, что ты не только целым стаканом человеческий труд выпил, но и солнце, и воздух, и воду, и горы, и реки, и землю тонким стаканом в жадное горло опрокинул? Разве не понимаешь, что ты с тонким стаканом в руке на того НЕЧЕЛОВЕКА походишь, который яблоко — подарок жизни, саму жизнь — за деньги, за бумажки продал? Ты, товарищ, в хороший бокал три капли коньяка налей, в теплые свои руки возьми, погрей немножко бокал, коньяк погрей, потом понюхай, посмотри через коньяк на небо — ты запах земли услышишь, ты аромат виноградной лозы почувствуешь, ты сладкий человеческий пот почувствуешь, тебе солнце от коньяка мягким лучом в сердце уколет — сладко тебе будет, товарищ, ты себя почувствуешь так, как чувствовал маленьким мальчиком, когда из реки вышел и на солнце греешься, горным воздухом дышишь. Ты от трех капель коньяка себя счастливым почувствуешь, как само счастье. Ты себя еще раз трудовым человеком почувствуешь. Солнце, воздух, воду — тонким стаканом проглотить. Аля-ля!
Рестораны. Скажите, вы поехали бы в ресторан, если до него десять километров, очередь — еще километр? Что? Э, нет, я говорю не о московском "Арагви", я говорю об ресторане в Кутаиси. Почему? В рабочем поселке, в городском рабочем поселке, где я живу и мои друзья-автомобилестроители, совсем недавно был один ресторан. А вот в центре города, поближе к проспекту Руставели, располагалось десять ресторанов. В десять раз больше, да? Ну, теперь этого нет... Не понимаете почему? Очень легко помочь... Теперь в центральный ресторан не пойдет продавщица трикотажного отдела магазина номер два гражданка Нателла Кикнадзе: она из Кутаиси уехала. Нателлы Кикнадзе нет в ресторане — нет, значит, ее трех подруг; нет в ресторане трех подруг Нателлы Кикнадзе — это, значит, нет и их девяти подруг. Нет девяти подруг трех подруг Кикнадзе, некому в ресторане сидеть. Его берут... Что берут, спросили вы? Ресторан берут, в рабочий поселок переносят. Хорошо! Это уже другой ресторан: песни в нем другие поются, официанты другие работают, разговоры другие ведутся. В такой ресторан хорошо пройтись с товарищем. Посидеть, попеть народные песни, поговорить душа в душу. Хорошо, но... дома, с друзьями, самыми лучшими друзьями... лучше!
Любимый тост. Что вам сказать? Да... С хорошими друзьями, с теми, кто тебе — друг, товарищ, брат, с ними дома хорошо сидеть за бокалом вина, за тремя каплями солнечного коньяка... Аля-ля! Когда такая компания собирается, я, бывает, свой любимый тост произношу... Какой тост? По-грузински так звучит: "Гуамарджос мшвидобас!" Примерно, по-русски это значит: "Да здравствует свобода!" О какой свободе я говорю? О той самой, которая — осознанная необходимость. Аля-ля! В сети партийного просвещения я иногда сам бы себе мог поставить четыре с минусом. Да. Свобода — это осознанная необходимость. Послушайте, разве свободен тот НЕЧЕЛОВЕК, у которого на дереве яблоко само выросло, а он маленькому сыну говорит: "Не сорви". Он — раб. Раб денег, раб вещей, раб соседей. Почему соседей? Потому, что НЕЧЕЛОВЕК больше всего дрожит перед мнением соседа. По-русски хорошо говорится: "А что скажет княгиня Марья Алексеевна?" Это, кажется, из Грибоедова... Хорошо, не буду прибедняться — читал "Горе от. ума". Многие страницы наизусть помню... "Гуамарджос мшвидобас!.." Эти слова хорошо звучат за домашним столом, когда их произносит рабочий человек. Кто может быть свободней на этой земле, чем он? Нет свободнее человека! Я делаю автомобили для других — свобода. Я помогаю людям быть лучше — свобода; мы боремся за коммунистическое будущее — высшая свобода. Как у вас говорится: "Все за одного, один за всех". Вот она, высшая свобода человеческого духа... Гуамарджос мшвидобас!.. Жить и бороться, жить и любить людей, жить и помогать ближнему, жить и думать — свобода. Такая свобода, как птица в воздухе...
Научно-техническая революция. Хотите знать, что такое не свобода? Те-ле-ви-зор. Прихожу домой, ужинаю, собираюсь взять в руки книгу — не могу, понимаешь. Сын Годерзи говорит: "Папа, начинается хоккей. Играют наши и чехи". Я от книжной полки отхожу, понимаете ли, я ту книгу, которую по своему выбору прочесть хотел, видите ли, на полке оставляю. Я с глупым лицом сажусь к телевизору, начинаю смотреть, как люди стараются друг друга с ног сбить и какую-то, понимаете ли, шайбу-майбу между ног у вратаря пробросить. Зачем? Почему? Сам не знаю... Не свободен я от телевизора... А после хоккея дочь Лали говорит: "Папа, сейчас будет фигурное катание". Опять ту книгу, которую по собственной СВОБОДЕ ВЫБОРА ПРОЧЕСТЬ ХОТЕЛ, НА СТЕЛЛАЖЕ ОСТАВЛЯЮ. Смотрю: красивые девушки катаются на коньках. Одна катается, вторая катается, пятнадцатая катается. Лали сзади меня сидит; ей десять лет, она рот открыла, она шепчет: "Ой, сейчас она у-падет!" Я дочку слушаю, думаю, зачем ей надо, чтобы девушка падала, и на жену Медею смотрю — она меня, понимаете ли, не видит, она тоже рот открыла, тоже на девушек смотрит, тоже шепчет: "Ой, сейчас она у-па-дет!" А я не знаю теперь: боятся Лали и Медея за красивых девушек или хотят, чтобы она упали? У меня голова кругом идет, понимаете ли... Те-ле-ви-зор. Он меня не столько свободы лишил, свободы нужную книгу почитать; он меня лишил возможности заниматься спортом... Вы-то знаете, что после работы на конвейере человек должен спортом заниматься? Почему? Потому, что на конвейере он не нагружается физически на все сто процентов. У человека на конвейере, понимаете ли, всего несколько групп мышц работает. Те-ле-ви-зор. Пока моя семья за ним сидит, мы не свободны от него, телевизора, но свободны от спорта. Двадцать два человека на зеленом поле в футбол играют, а я, мой сын Годерзи, сидим как дураки. У нас только одна мышца работает — на том месте, которым сидим. По телевизору фигурное катание показывают — дочка Лали пропустила занятие кружка художественной гимнастики... Давно хочу свободным от телевизора стать, каждый вечер думаю: "Книгу по своему выбору почитаю, или по любой улице погуляю, или к хорошему другу пойду, или с женой на улицу выйду, багдадские небеса посмотрю. Какие звезды на них? Я давно не видел их, звезды..." А жена Медея говорит: "Слушай, Борис, посиди с нами дома, посиди с нами у телевизора, а то нам без тебя скучно. Мы, говорит, тебя целый день не видели". Я отвечаю: "Медея, выключи телевизор". Она отвечает: "Выключить телевизор? Борис, сейчас баскетбол начинается..." Массовая культура! Это хорошо, массовая культура, когда каждый человек образование получил, библиотеку домашнюю купил, любую книгу по своему ВЫБОРУ из своей библиотеки взять может. Вот когда это хорошо, а в любом другом случае — катастрофа. Можно из дома с женой выйти, но багдадские небеса не увидеть. Почему? Медея на часы смотрит, говорит: "Борис, в кино опаздываем!" — "Какое кино, пошли на небеса смотреть, вспомнить, какие звезды над головой!" Медея отвечает: "Какие звезды, Борис? Мы идем смотреть кино про шпионов". — "Про каких шпионов?" — спрашиваю. Она отвечает: "Про разных шпионов". Идем в кино, сидим полтора часа, учимся, как за человеком шпионить, как предавать, как замки в перчатках открывать. А мне другому учиться надо — как человеком быть... Научно-техническая революция — она хороша, когда революция, а не... у телевизора сидеть. Научно-техническая революция нам помогает в десять раз больше "Колхид" выпускать, а я уставать буду, если вместо спорта у телевизора всегда сидеть стану... Мне старик говорил: "Я в горах живу,- один живу, у меня день — вашему году равен. Ты, Борис, — говорит, — за один день больше проживешь, чем я за год в горах. Я утром проснулся, на солнце посмотрел, холодной водой умылся, лепешку съел, сижу думаю, до обеда сижу... Ты за это время... Ой, сколько за это время ты дел переделаешь,- Борис! На работу едешь, машина тебя везет, люди разговаривают, смеются, радио песни поет. На работу приехал, ой, что начинается. Кругом народ, кругом говорят, машины твои тоже говорят, станки твои тоже кричат, твой завод гудит, земли под тобой, Борис, нет... Ты до обеда мои полгода проживешь, Борис". Этот же старик, поверите ли, мне говорил: "Врачи собираются человеческую жизнь продлить. Ой, что, Борис, начнется... Нас, стариков, и так сейчас больше, чем молодых, а особенно на Кавказе. А если я двести лет жить буду, а день у меня — твой год, Борис, то сколько же я лет, проживу? Сто лет — это 36 500 дней. 36 500 дней это 36 500 лет! Я, — говорит, — так долго жить не хочу, мне скучно будет. Мне и сейчас скучно от завтрака до обеда сидеть и думать. Полгода только сидеть и думать — голова может на части разлететься..." Поверьте, я, Борис Вашакидзе, тоже чувствую — голова на части разлетается, когда представляю, что такое научно-техническая революция. В одну руку нельзя три арбуза взять, а четыре... Я с ума сошел, Борис Вашакидзе!
Володя из Днепропетровска. Дружба народов... Мне апрель дружбу народов открыл. Помните? Двенадцатого апреля 1961 года, когда Юрий Гагарин в космос поднялся, мы поехали по маршруту Ингури ГЭС — Братская ГЭС. Ехали через много братских союзных и автономных республик, через много городов, и везде оставались друзья. Пенза — Куйбышев — Сталинград — Омск — Челябинск — Кемерово — Тайга — Красноярск. В Братск приехали — сотни разноязычных друзей за собой оставили... В городе Днепропетровске живет мой друг Володя Петренко. Хороший, настоящий друг! Такой друг, который из Кутаиси в Днепропетровск повел двухсоттысячную "Колхиду" — ему, только ему это дело доверить можно... Приехал он на завод, пожимает мне руку, говорит: "Слушай, Борис, в Кутаиси овощи подешевели..." Вы помните: обещал я рассказать, почему овощи дешевле стали в Кутаиси? Почему? Потому, что нет Асатиани — это раз. Потому, что есть колхозник, который теперь, когда нет Асатиани, в Кутаиси приехал, овощи дешевые рабочему продал... Сейчас картошку возят рабочим по домам — на каждый квартал есть машина. Не только картошку возят, но и лук, капусту, салаты... На завод во время обеденного перерыва привозят кур, яйца, сыр-сулгун и рыбу... Соленая рыба — она жителю южной части нашей страны просто необходима. Соль! Она нужна человеку, когда жарко — ему от соленой рыбы легче бывает... Килограмм рыбы — шестьдесят пять копеек, а в рыбине — пять-шесть килограммов. Двадцать четвертого апреля — опять апрель — продали 3800 килограммов рыбы. Мало! Еще просим, еще... Я все это Володе из Днепропетровска рассказываю, он слушает, улыбается, радуется, потом говорит: "Знаешь, рыба — это не самое главное, дружище! Главное вот что: еду я на предыдущей "Колхиде" в родной Днепропетровск, у меня на голове кепка, похожая на аэродром, такие кепки спекулянты-грузины носят, которых ты, Борис, НЕЧЕЛОВЕКАМИ называешь... Меня от Кутаиси до Днепропетровска ни разу не остановили, не спросили: "Кацо, что продаешь?" Вот что главное, Борис. Это, дружище, всего важнее..." Аля-ля! Радостнее я стал, счастливее я сделался, как совсем молодой козленок... Потом Володя из Днепропетровска такое мне сказал, такое мне сказал... "Иду, — говорит, — по Кутаиси в три часа ночи со знакомой девушкой — ни один пьяный человек не пристает к ней. Почему?" — спрашивает. Отвечаю: "Выгнали Асатиани, еще другого Асатиани в тюрьму посадили, а... Нателла Кикнадзе убежала. Ты, Володя, когда в Днепропетровск поедешь, если Нателлу Кикнадзе случайно увидишь, скажи: "Борис еще живой. Дом его на месте. Пепел ветер не разнес..." Ты, Володя, на "Колхиде" мимо Нателлы Кикнадзе осторожно поезжай, она очень толстая, ты ее крылом "Колхиды" не ударь, не надо..."
Автограф. Разве я писатель? Разве я художник? Музыкант? Футболист? Жулик Асатиани? Зачем я вам буду автограф давать? Шучу, конечно... Говорите, что не отвяжитесь от меня, пока автограф не получите? Меня из своей гостиничной комнаты не выпустите? Ой, большой человек с маленьким ружьем... Сдаюсь! Руки вверх поднимаю... Левую вверху держу, в правую — ручку беру... Быстро надо расписаться? Хоро-о-о-шо. Расписался. Автограф. Не стоит благодарить — вы гость, хотя я у вас в гостинице сижу. Вы гость наших мест, нашего неба, нашей земли, перед которыми все мы в долгу. Были и остались... Слушайте, давайте вместе посмотрим, какой цвет у багдадского неба?.. Помолчим, посмотрим... У вас есть в кошельке пять рублей? Какого цвета эта бумага? Голубая, желтая? Нет... Серая...
<< пред. << >> след. >> |