| << пред. << 67
Утром первого октября 1939 года Жюльен проснулся задолго до рассвета. Сперва он лежал неподвижно, еще охваченный дремотой, потом отбросил одеяло и попробовал разглядеть на будильнике, который час. Ночь была очень темная, ему пришлось потянуться за спичкой, он чиркнул ею о металлический прут кровати. Половина третьего. Красноватый язычок пламени потянулся кверху, слабо осветив комнату. Жюльен приподнялся на локте. На соседней кровати, повернувшись лицом к стене, спал Кристиан. Спичка обожгла Жюльену пальцы, и он уронил ее. Посмотрел на маленькую красную точку, вздрагивавшую на полу, а когда она погасла, снова лег. В открытое окно вливался прохладный воздух, свежие его волны ласкали лицо и руки.
Половина третьего; через четверть часа хозяин стукнет в дверь. После отъезда мастера так бывало каждый день. Теперь их будил господин Петьо, но в комнату он не заходил. Только стучал в дверь. Жюльен и Кристиан громко отвечали «слышим!», вскакивали с постели и присоединялись к хозяину, который уже разогревал кофе.
Через четверть часа господин Петьо постучит в дверь.
Жюльен ворочался в постели. На миг ему захотелось встать, быстро одеться, запихать одежду в чемодан и выбежать из дома... Потом он напишет, чтобы ему выслали жалованье и справку о том, что он тут обучался ремеслу.
«Черт с ним, с жалованьем!»
Он снова приподнялся на локте. С минуту сидел в постели, повернувшись к окну и жадно вдыхая свежий воздух. Потом снова улегся.
— Надо быть человеком!.. И поступать, как подобает человеку, — прошептал он.
Он опять вытянулся в постели, закрыл глаза и попытался задремать; кровь стучала в висках.
«Надо было сказать вчера... Если бы вчера мне заплатили, я бы предупредил. Я ведь твердо решил про себя. Но он должен был мне заплатить. Сам виноват, платить нужно тридцатого, а не первого или второго. Это ему на пользу пойдет... Даже лучше, что так получилось... И потом, понятное дело — когда тебе выплачивают жалованье, ты и предупреждаешь хозяина обо всем...»
Лицо у Жюльена горело.
«А может, спуститься, как всегда... И остаться еще...»
Он снова вытянулся в постели.
«Главное, не валяй дурака». Если он так поступит, это будет глупо... Глупо...
Жюльен усмехнулся. Ему хотелось расхохотаться. И он с трудом сдержался.
Время, казалось, не двигалось. Он опять чиркнул спичкой: два часа тридцать семь минут...
«Интересно, что он будет делать? Начнет ругаться? Войдет сюда? Если попробует меня ударить, тем хуже для него... Я дам сдачи».
Жюльен вздрагивает. Он узнает скрип двери, ведущей из спальни хозяев на лестницу. Дверь захлопывается. Раздаются шаги: один, другой. Хозяин быстро спускается по ступенькам. Останавливается. И стучит в дверь.
Сердце Жюльена колотится, колотится все громче. Кровь стучит в висках, стучит так же громко, как хозяин стучит в дверь. Но Жюльен молчит. Сетка на кровати Кристиана скрипит.
— Слышим!
Господин Петьо проходит вниз по лестнице. Кристиан встает и зажигает свет; до Жюльена доносится звяканье ключей. Это хозяин открывает дверь в столовую. Короткая пауза... Потом он выходит, идет по двору. Теперь уже вошел в цех. Если б не затемнение, Жюльен увидел бы луч света на стене, ограждающей двор.
— Эй, Жюльен! Ты не встаешь?
Он смотрит на Кристиана. Тот стоит возле своей неприбранной постели. Торопливо и застенчиво застегивает штаны... Кристиан еще совсем мальчик.
— Нет, — говорит Жюльен после короткого молчания, — как видишь, не встаю.
Голос его не дрожит. Теперь он почти спокоен.
Кристиан таращит на него большие черные глаза.
— Что с тобой? Захворал?
— Напротив, я отлично себя чувствую. Но ты ведь знаешь, срок моего контракта истек. Завтра придет новый ученик, ты займешь мое место, а он — твое.
Жюльен смеется. Кристиан вертит пальцем у виска и спрашивает:
— Слушай, а ты, часом, не спятил? Я же еще ничего не умею делать! Хозяина ты хоть предупредил?
Жюльен все еще смеется.
— А зачем? Он и так знает. Ведь контракт-то мы оба подписывали.
Теперь Жюльен совершенно спокоен. Он вытягивается в постели, поворачивается лицом к стене и говорит:
— Не унывай! И не слишком шумите, мне хочется еще немного подремать.
— Погоди! — говорит Кристиан. — Ты еще увидишь, какой он крик подымет!
Он уже совсем одет. Открывает дверь. Перед тем как захлопнуть ее, спрашивает у Жюльена:
— Слушай, а что мне ему сказать?
— Говори, что хочешь... и не беспокойся, все остальное он сам скажет.
Кристиан выходит из комнаты.
— Свет оставил! — кричит Жюльен.
Кристиан возвращается и гасит электричество. Потом спускается по лестнице. Со двора доносится звук текущей из крана воды. Потом — тишина. Раздаются шаги Кристиана. Хлопает дверь в цехе. Снова тишина. Жюльен напряженно прислушивается. Жужжание голосов. Опять наступает короткая тишина, и опять слышатся голоса — громкие, отрывистые. Потом уже слышен только один голос, он слегка походит на лай.
— Ну, завелся, — шепчет Жюльен.
Крики прекратились. Хлопают печные дверцы, противень со звоном падает на мраморную крышку разделочного стола. Снова отрывистые вопли; Жюльен различает шаги Кристиана, тот идет по двору, потом поднимается по лестнице.
Когда вспыхивает свет, Жюльен поворачивается, подмигивает Кристиану и спрашивает:
— Господи, что случилось? А я было задремал.
— Хозяин взбесился. И требует, чтобы ты сошел вниз.
— А что он все-таки говорит?
— Говорит, что ожидал от тебя какой-нибудь гадости... Что ты, мол, хорошо его отблагодарил за добро.
— Еще бы!..
— В общем, сам понимаешь. И он требует, чтобы ты сошел вниз.
Жюльен с минуту колеблется, потом говорит:
— Я спущусь к восьми часам за жалованьем.
Кристиан в отчаянии разводит руками, как бы желая сказать, что разразится настоящая буря. Потом втягивает голову в плечи, поворачивает выключатель и уходит, бормоча:
— Ну, старик, храбрости у тебя хватает!
Жюльен снова ложится в постель. На этот раз снизу доносится только приглушенный крик, потом второй. Затем во дворе раздаются шаги хозяина; господин Петьо начинает подниматься по лестнице.
«Надо было мне хоть брюки надеть, — думает Жюльен. — А ну как он полезет драться...»
Однако хозяин не останавливается у дверей в комнату учеников. Он поднимается к себе в спальню. Дверь туда с шумом захлопывается, и звук этот отдается по всему дому. Проходит несколько минут, потом господин Петьо снова спускается по лестнице. И на сей раз он, не останавливаясь, проходит площадку второго этажа.
Жюльен по-прежнему прислушивается. Голоса больше не слышны, доносится лишь шум работы.
Вскоре на лестнице раздаются другие шаги. Госпожа Петьо и Жоржетта спешат в цех на помощь хозяину и Кристиану.
— Вот кретин, решил заставить и женщин ишачить, — шепчет Жюльен.
С минуту он думает о том, что сейчас делается в цехе. Перед его глазами встает лицо хозяйки, она гримасничает, ее тяжелая грудь колышется над противнями; потом возникают увеличенные очками выпученные глаза мадемуазель Жоржетты, которые Виктор называл бутылочными донышками.
— Толстуха Жоржетта, пожалуй, немного лучше остальных, — шепчет Жюльен.
Лежа в постели, он ясно видит, что происходит в цехе. Вот противни поставили в сушильный шкаф, теперь они на столе, а сейчас уже — в самой печи.
В комнату доносится запах первых испеченных рогаликов, и вместе с ним в окно проникает утренний свет. Жюльен думает о том, что целых два года он умудрялся ежедневно съедать два или три хозяйских рогалика. Ему становится смешно.
«Пожалуй, было бы здорово, если б я в довершение всего зашел в кондитерскую и купил себе рогалик... Потом уселся бы в чайном салоне и спросил чашку кофе со сливками... Ведь эти рогалики я своими руками замешивал, нет, лучше уж прийти завтра и посмотреть, какие рожи они состроят».
Теперь в комнату доносится дребезжание мисок и кастрюль на плите; хлопает дверца ледника.
«Не очень-то у них дело подвигается!»
Только в начале восьмого Кристиан снимает с крюка велосипед и отправляется развозить рогалики по гостиницам. Они опоздали на целый час, и магазин еще не открыт...
Жюльен не в силах дождаться восьми часов. В четверть восьмого он встает с постели. Он уже давно отправил большой сундук к родителям. Здесь в комнате у него только рюкзак и чемодан. Он надевает праздничную одежду, складывает белье в рюкзак и в чемодан, задвигает их под кровать. Потом прислушивается. Хозяйка и мадемуазель Жоржетта снуют взад и вперед по двору. Они относят в столовую противни с пирожными. К восьми часам утра появится мамаша Раффен.
Он тихо приоткрывает дверь. Выходит. С минуту стоит на площадке. Хозяйка появляется на пороге столовой. Взгляд ее падает на Жюльена. И на миг в его памяти возникают лица мучеников-христиан на арене Рима, которые изображены в учебнике истории.
Она не отвечает на его поклон. И уходит. Дверь в цех захлопывается. Никогда еще в этом доме двери не стучали так громко, как в то утро.
Жюльен спускается по лестнице. Во дворе он встречает мадемуазель Жоржетту: она вышла из цеха и теперь идет навстречу ему.
— Доброе утро, мадемуазель, — говорит он.
— Доброе утро, Жюльен. Вам незачем идти в цех. Ступайте со мной. Я уплачу вам жалованье.
Она не улыбается. Она плохо причесана, и на ней синий, уже весь перепачканный передник. Жюльен идет вслед за нею в столовую, она подходит к письменному столу и выдвигает ящик. Низко склонившись над бумагами, мадемуазель Жоржетта что-то ищет в них, потом достает хорошо знакомую ему книжку с отрывными талонами. Берет карандаш и присаживается к столу. Перебирает квитанции за прошлые месяцы, внимательно изучает их, потом вкладывает копировальную бумагу между чистыми квитанциями и что-то быстро пишет. Жюльен смотрит, как бегает ее карандаш. Имя, фамилия, должность. Мальчик замечает, что мадемуазель Жоржетта правильно пишет слово «ученик». На всех других квитанциях, заполненных рукой хозяина, написано «учиник».
Потом она начинает подводить итог. Покусывает карандаш и подсчитывает сумму удержаний по социальному страхованию.
— Вот, думаю, что не ошиблась, — говорит она. — На руки причитается шестьдесят восемь франков восемьдесят сантимов.
— Верно, — подтверждает Жюльен и расписывается на листке.
Она пересчитывает монеты, лежащие на клеенке стола.
— Держите.
— Спасибо, мадемуазель.
Жюльен берет деньги. Оглядывает столовую; мадемуазель Жоржетта кладет квитанционную книжку в ящик. Ему вспоминается день, когда он впервые пришел сюда, и взгляд госпожи Петьо.
Мадемуазель Жоржетта встает.
— Ну, кажется, все, — говорит она.
Они молча смотрят друг на друга.
— Стало быть, мне не стоит прощаться с хозяином? — спрашивает Жюльен.
Она вздыхает. Потом говорит:
— Нет, по-моему, вам лучше уйти, не повидавшись с ним.
— А справку о том, что я здесь обучался, вы мне пришлете?
— Ах да, правда, — спохватывается она. — Вам нужна еще справка. Хорошо, зять вышлет ее вашим родителям.
Оба медленно приближаются к двери. Жюльен чувствует, что мадемуазель Жоржетта хочет еще что-то сказать, но она не произносит ни слова. Когда они уже подходят к дверям, за стеклом возникает черный силуэт. Дверь распахивается, и на пороге появляется мамаша Раффен.
— В чем дело? — кричит она. — Магазин еще не открыт! Что у вас тут происходит нынче утром?
Внезапно она умолкает и оглядывает Жюльена с головы до ног. На ее лице появляется гримаса. Она хочет заговорить, но дочь не позволяет:
— Входи, мама, я тебе потом все объясню.
Мадемуазель Жоржетта выталкивает Жюльена во двор. Выходит за ним следом и плотно прикрывает за собой дверь. В столовой ворчит старуха.
Придерживая рукою дверь, мадемуазель Жоржетта смотрит на мальчика.
— До свидания, Жюльен, — говорит она.
Немного поколебавшись, она протягивает ему руку.
— До свидания, мадемуазель Жоржетта... До свидания.
Он пожимает ей руку. Хочет что-то сказать, но не находит слов и быстро поднимается к себе в комнату. Еще раз осматривает пустой шкаф. Подходит к окну, бросает взгляд на цинковую крышу, медленно возвращается к своей кровати, потом опять идет к шкафу и с минуту разглядывает фотографии Марлен Дитрих, приклеенные с внутренней стороны дверцы. Рука его неторопливо поднимается. На минуту перед глазами у него возникает какая-то дымка, и он уже толком не знает, что это — портрет знаменитой кинозвезды или портрет девушки с улицы Пастера. Ногтем он нащупывает плохо приклеенное место и быстрым движением разрывает фотографию. Несколько раз стремительно повторяет этот жест, потом хватает чемодан, рюкзак и выходит.
Спустившись по лестнице, он на секунду останавливается. Вся семья хозяина собралась в столовой. Старуха и господин Петьо громко кричат. Он прислушивается.
— Так можно спорить до второго пришествия! — вопит хозяин. — Надо будет закрыть кондитерскую. Это яснее ясного. Продадим сегодня то, что имеется, а вечером запрем магазин. До тех пор, пока не подыщем рабочего. Аннулируйте все завтрашние заказы.
— А что я вам говорила! — визжит старуха. — Вот негодяй! Такой маленький, а уже законченный негодяй! Если б вы меня вовремя послушались...
Хлопает дверь Жюльен уходит, ведя велосипед, в ту самую минуту, когда хозяин появляется на пороге столовой. Жюльен слышит, как тот идет по двору. Он в последний раз вдыхает запах плесени, наполняющий крытый проход. И вот он уже на улице.
Над деревьями бульвара Сен-Морис поднимается солнце.
Жюльен ставит велосипед возле тротуара, укрепляет чемодан и рюкзак на багажнике. А потом медленно едет по направлению к площади Греви. Достигнув конца центральной аллеи, он останавливается. Через несколько минут появляется Кристиан: он едет на велосипеде с высоким рулем, на багажнике видна пустая корзина. Кристиан резко тормозит. Шины шуршат по асфальту.
— Ну как, все кончено?
— Все кончено, — отвечает Жюльен.
— Ты доволен? Показал им?
Жюльен улыбается и кивает головой.
— По правде говоря, тебе повезло — сейчас война, — замечает Кристиан.
— И то верно.
С минуту они молча смотрят друг на друга, потом Кристиан спрашивает:
— Ты прямо на велосипеде поедешь в Лон?
— Да, мне спешить некуда. Я приступаю к работе только в четверг.
Кристиан смеется:
— Надо думать, ты туда попадешь раньше... Ты меня поджидал?
— Да, хотел попрощаться с тобой.
— Ну что ж, привет, старик! Может, на днях еще увидимся.
— Возможно... Желаю тебе удачи.
Они жмут друг другу руки. Кристиан привстает на педалях и пускается в путь; и в эту минуту Жюльен со смехом кричит ему вдогонку:
— Не торопись! Завтра у тебя будет выходной!
Кристиан, не оборачиваясь, машет ему рукою. Жюльен провожает его глазами. По тротуару идут прохожие. Старик в фуражке выкрикивает:
— Последние новости!.. Подробности недавнего наступления... Судьба Польши!
Старик удаляется, неся под мышкой пачку газет.
— Ну, нынче утром господин Петьо вряд ли будет рассуждать о Польше, — шепчет Жюльен.
Вдалеке, на Безансонской улице, маленький кондитер в белой шапочке и белой куртке слезает с велосипеда. На тротуаре он останавливается, машет рукою, а потом исчезает в крытом проходе.
Жюльен всей грудью вдыхает свежий воздух, затем садится на велосипед и медленно катит вдоль бульвара по направлению к каналу, сверкающему под лучами солнца.
<< пред. << |