| << пред. << >> след. >> 12
Уже давно спустился вечер, а они все еще оставались на лугу. Свежий ветер трепал живую изгородь, и она походила на какое-то длинное чудовище, притаившееся позади них. От земли тянуло холодом, правый бок Жюльена застыл, но он не шевелился, только старался получше защитить Сильвию от ветра. Он мечтал, чтобы поднялась буря, повалил густой снег, ударил мороз, тогда бы он и в самом деле прикрыл ее своим телом. Меч тал о суровой зиме и знал, что, если понадобится, он готов будет замерзнуть, лишь бы спасти ее от холода... Они поднялись с земли только тогда, когда Сильвия совершенно озябла и начала дрожать. Шли они медленно, вдыхая всей грудью свежий воздух.
Жюльен проводил девушку до того места, где улочка Краби пересекает улицу Вильнев. Попрощавшись с нею, он не ушел, а продолжал стоять, прислонясь к стене какого-то дома, до тех пор, пока ее ясный силуэт не исчез среди зарослей бересклета в обнесенном решеткой саду. В глубине этого сада виднелись очертания виллы. Над листвой на миг появилась широкая полоса света, затем все опять окутала тьма. Сильвия вошла в дом. Лишь после этого Жюльен направился на пост наблюдения.
Ритер уже сменился с дежурства. Он сидел за столом в обществе Тиссерана, перед ними стояла на три четверти пустая бутылка белого вина. Ткнув трубкой в сторону Жюльена, парижанин продекламировал:
— А вот и Дюбуа идет, со мною в город он пойдет и то, что должен мне, вернет.
— Вовсе нет, — сказал Жюльен, — я должен отдежурить за тебя и сделаю это, как только ты попросишь.
— Глупец!
— Подумаешь, какая важность — отдежурить за товарища четыре часа! — пробормотал Тиссеран.
Ритер встал с места, с трудом удерживая равновесие, и пристально посмотрел на Жюльена.
— Не стоит даже спрашивать, хорошо ли она целуется, — глубокомысленно заметил он, — сразу видно, что ты не в себе. Пойди успокойся.
Согнувшись вдвое, Тиссеран корчился от смеха. И только время от времени стонал:
— Стерва, вот стерва!
Ритер напустил на себя суровый вид и надменно заявил:
— В этом нет ничего смешного. Это плачевно. Весьма плачевно.
Жюльен с трудом сдерживал гнев. Двое этих пьяниц выводили его из себя. Парижанин подошел к нему, внимательно оглядел и осторожным, легким движением снял с его шерстяного свитера тонкий стебелек. Протянул стебелек товарищу и с пафосом прочел:
Ты в памяти моей живешь отныне, осень...
Жюльен сжал в руке колючую веточку и направился к выходу.
Тиссеран опять захохотал, а Ритер крикнул вслед:
— Вот-вот, пойди успокойся, а то...
Жюльен изо всех сил хлопнул дверью и потому не слыхал конца фразы. Он поднялся на второй этаж. В комнате никого не было. Жюльен сел на кровать и посмотрел на тонкую веточку терновника. На ней сохранились два порыжевших и сморщенных листка. Он долго смотрел на них, потом вытащил из кармана подаренный Сильвией блокнот, раскрыл его на той странице, где они писали вместе, и вложил туда веточку терновника. Спрятал блокнот в ранец и, сжав двумя пальцами середину ладони, принялся вытаскивать занозу; выступила крупная капля крови; она медленно покатилась по почти прямой линии, прорезавшей его ладонь.
<< пред. << >> след. >> |