| << пред. << >> след. >> IX
Опустив взгляд, Сэвр увидел чемодан, стоявший у стенки кабины. Мари-Лор отличалась аккуратностью, и это делало ее отсутствие совершенно необъяснимым. Может, он вызвал лифт слишком быстро, как бывает, когда дверь автоматически закрывается, пока кабину загружают, а в это время кто-то из жильцов преждевременно ее перехватывает? В таком случае Мари-Лор, наверное, поняла, что он заметил, как она подходила к дому, и ждет ее наверху.
Оставалось только спуститься навстречу. Сэвр закрыл кабину и нажал кнопку первого этажа. Рассматривал незнакомый чемодан, стянутый двумя ремнями. Приподнял его и нашел, что груз, пожалуй, слишком тяжел для женщины. Мари-Лор, конечно, измучилась, пока дотащила его сюда.
Кабина остановилась, и Сэвр толкнул дверцу. Холл был пуст. Он сделал несколько шагов, поднял голову; в полумраке заметил перила винтовой лестницы: ни души! Быстро дошел до конца вестибюля. Начинавшаяся слева улица утонула в тумане. Справа за неподвижно застывшей скульптурой прятался садик. Он прислушался: раздавался только шум воды, текущей по водостокам, и чавкающий звук всасывающей ее земли. Направился обратно к подъезду: быть может, Мари-Лор вернулась к машине за остальным багажом и скрылась в тумане? Или же... Он бегом вернулся к лифту и поднялся на третий этаж. Но у Мари-Лор не было ключей от квартиры-образца. Лестничная клетка была пуста. Все больше и больше волнуясь, Сэвр опять спустился вниз. Смешно, ей-богу! Мари-Лор появится с минуты на минуту. Какие тут сомнения! Надо набраться терпения и подождать минут пять. Он не смел ни окликнуть ее, ни выбежать на эспланаду.
А время шло; Мари-Лор не появлялась. Может, она заметила слежку? Может, ровно настолько опередила полицию, чтобы успеть поставить чемодан и скрыться? Правдоподобно. Даже возможно... В таком случае она, конечно, не замедлит сделать еще одну попытку. Но тогда... Надо ждать, еще подождать. Только согласится ли Доминик? К счастью, был чемодан, и он был доказательством его искренности. Продрогнув, Сэвр опять вошел в лифт и поднялся на четвертый этаж. Доминик в тревоге стояла за дверью, натянутая, как струна.
— Я подумала, не сбежали ли вы оба, — сказала она. Сэвр поставил чемодан в прихожей. Доминик продолжала стоять у открытой двери.
— Ее там нет? — спросила она.
Сэвр закрыл дверь и запер ее на ключ.
— Нет. Я везде ее искал... Думаю, что-то ее спугнуло. Она только успела поставить чемодан в лифт.
— Что это еще за фокусы?
— Это не фокусы. Вы так же, как и я, видели, как она подходила к дому.
— Я видела женщину, верно.
— Женщину, которая несла мне белье и одежду... Это могла быть только Мари-Лор... Сами подумайте!
Он взял чемодан и перенес его в гостиную. Чемодан был новый и пах кожей. Сэвр стал расстегивать ремни.
— Если за ней была слежка и у нее не было выбора... И потом, она такая пугливая, бедняжка!
Большим пальцем он нажал на замки — металлические пластинки, щелкнув, отскочили.
— Кто ее знает, что она надумала мне принести! У нее иногда бывают странные идеи!
Он откинул крышку. Недовольная, подозрительная, Доминик, стоявшая чуть поодаль, подошла ближе. Сначала ни она, ни он ничего не поняли. Чемодан был битком набит маленькими пачками, перетянутыми резинкой... изображениями мужского лица в парике, повторенными бесчисленное множество раз...
— Господи! — прошептал Сэвр.
— Купюры по пятьсот франков! — промолвила Доминик.
Сэвр отдернул руку от чемодана и смотрел на его содержимое, как на кишащий клубок змей. Потом, в порыве ярости, перевернул чемодан на ковер и встряхнул его так, чтобы опустошить до дна. Выросла целая гора пачек, некоторые соскользнули под кресло.
— С ума сойти! А одежда где? — воскликнула Доминик. Одежды не было. Только деньги. Доминик робко взяла одну пачку... сосчитала... По десять в каждой. Сколько же всего пачек?.. На глазок — несколько сот...
— Ничего не понимаю, — повторял Сэвр, сидя на корточках. — Бред какой-то!
Носком туфли Доминик пододвинула одну из пачек, отлетевшую дальше других.
— Не притворяйтесь святой простотой. Эти деньга вы украли у ваших клиентов.
— Я?!
— Как я была глупа, что вам поверила. Ничего себе, ловко обстряпано! А эта самая Мари-Лор — ваша сообщница, не так ли?.. И вы предупредили ее о том, что я здесь. А теперь разыгрываете изумление... Вы оба, верно, за идиотку меня принимаете!
— Позвольте, позвольте, Доминик!.. Я понятия не имею, откуда эти деньги. Я даже не знаю, сколько их здесь!
— Лгун! Лгун!.. Вы его убили вместе со своей сестрой — вот она правда. Я была в этом уверена. И подделали записку, которую я сожгла. Как я была права!
Она обошла кресло, стараясь держаться подальше, чтобы он не смог до нее дотянуться.
— Но рот вы мне не заткнете. Клянусь, я отомщу за него... Меня вам не провести!
Стоя на полу, на колене, как боксер в нокдауне, Сзвр все не мог подняться. Он держал в руке пачку купюр и тупо смотрел на нее.
— Зачем же я тогда вернулся? Ведь я мог просто скрыться. Бы говорите чушь, — прошептал он.
Вдруг Доминик закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Сэвр тяжело встал, бросил пачку денег в чемодан, подошел к Доминик. Она отскочила, и они начали почти в такт двигаться вокруг кресла.
— Я умоляю вас, сейчас не время ссориться, — сказал Сзвр.
— Может быть... Только не уверяйте меня, что человек способен покончить самоубийством, когда в руках у него такое состояние.
И оба снова смотрели на гору денег. И снова она настороженно следила за ним, готовая драться, если он попробует к ней приблизиться. Сэвр размышлял, пораженный наблюдением, высказанным Доминик.
— Он потерял голову, — сказал он. — Не вижу другого объяснения... Даю вам слово, я поражен не меньше вашего, здесь... не знаю... надо бы сосчитать... может, четыреста или пятьсот миллионов... Я и предположить не мог, что он украл столько денег... Видно, он собирался бежать, бросить нас, Мари-Лор и меня... Теперь это кажется мне вполне правдоподобным, когда известно, как велика эта сумма... Приезд Мопре смешал все карты.
— За пятьсот миллионов нетрудно и убить!
— Вы можете себе представить меня, его шурина, и Мари-Лор — не забывайте, что она его жена, — словом, представить себе, что мы задумали и совершили подобное преступление? Вы можете себе представить, чтобы я пожертвовал своим положением, рисковал подобным образом ради того, чтобы присвоить себе миллионы, которые я даже не в состоянии был бы вывезти за границу? А вот он — дело другое, ему действительно нечего было терять!
— Допустим, — согласилась сна. — В таком случае... вы сдадите эти миллионы?
Сэвр понизил голос:
— Я мог бы это сделать... если бы вы не сожгли письмо Мерибеля. А теперь... я не сумею доказать, что не убивал... Это ваша вина.
Она признала, что это очко в его пользу, и перестала обороняться.
— Я тоже потерял голову... — продолжал он. — Я сам виноват в том, что все так запуталось! Но если даже вы, кому я спокойно объясняю, как все произошло, мне не верите, то никто мне не поверит!
— Поклянитесь, что вы не разговаривали со своей сестрой!
— Повторяю, я нашел этот чемодан в лифте. И все. Она поставила его туда и тут же исчезла.
— Но ведь его мог взять кто угодно.
— Кроме нас, здесь никого нет.
— И все-таки странно. Во всяком случае, она должна была бы увидеть вас, хоть на несколько секунд. Можно ли привезти пятьсот миллионов, чтобы просто бросить их в лифте?
— Согласен. Странно еще и потому, что мы не знаем, что произошло на самом деле. Но она все объяснит, и тайна перестанет существовать.
— А если она не вернется?
— Но это же глупо!
— Вы ведь допускаете, что сейчас ей что-то угрожало. Это может повториться и впредь, и она будет откладывать свидание со дня на день... Что тогда?.. До каких пор вы собираетесь меня здесь удерживать?
Чтобы доказать ей, что у него нет дурных намерений и он в таком же замешательстве, как и она, Сэвр сел на диван.
— Вчера вы предлагали мне свою помощь, — сказал он.
— Это было вчера.
— Но мы ведь не продвинулись ни на шаг. Прошу вас подождать еще сутки.
— И что дальше?.. Вы, честнейший господин Сэвр, удерете с деньгами. У вас нет выбора. Или полиция, или бегство. Полиция вам не по душе. Остается бегство, если я не ошибаюсь. А поскольку вам нужны деньги...
— Все не так, — прервал ее Сэвр. — Я хочу, чтобы моя сестра рассказала вам, что она видела и слышала на ферме. Я не знаю, что я стану делать и что меня ждет... Но я не желаю выглядеть в ваших глазах... злоумышленником... мерзавцем... Вчера я сказал вам... Доминик... то, что мне следовало держать при себе. Но я сказал правду. Мне дорого ваше уважение. Как бы это ни было глупо... Что такое сутки?
— А чем мы будем питаться?
Она соглашалась. Нет сомнения, она еще раз оказывала ему доверие. Он помолчал с минуту, чтобы не вспугнуть ее.
— Я схожу за продуктами, — предложил он. — На складе тут полно всякой всячины.
— В таком случае идите сейчас же, если хотите обедать. Она все еще пряталась за креслом.
— Вы мне не доверяете?
— Просто соблюдаю осторожность, — ответила она.
— Где моя сумка?
— В стенном шкафу на кухне.
Он пошел за сумкой, бросил взгляд в гостиную. Она не шелохнулась. Он вышел, запер дверь, сел в лифт. Проблема, о которой говорила Доминик, не переставала терзать его. Сдаться или уехать? Вероятнее всего, и в том и в другом случае — тюрьма. Слишком уж велика сумма! Настолько велика, что он даже не был уверен, что ему не хочется сохранить ее для себя. И начинал чувствовать свою вину. Пятьсот миллионов! Стемнело. Он зажег электрический фонарик и направился напрямик к агентству, где снова достал связку ключей. Затем спустился в гараж. Очень удивился, что произвел на складе такой беспорядок. Коробки консервов, которые он отложил в сторону, были разбросаны. С первого же взгляда станет ясно, что кто-то побывал здесь, и он упрекнул себя в небрежности. Выбрал тушенку, зеленую фасоль, добавил баночку с супом-пюре. Нет смысла нагружаться. Всего на сутки!.. Он еще не знал, что предпримет, если Мари-Лор не объявится, но в любом случае так не могло дальше продолжаться. Он раздумывал, что бы еще захватить с собой, как вдруг заметил большую картонную коробку, на которую в первый раз не обратил внимания. Коробка была разорвана, и в ней валялись три банки растворимого кофе. Кофе! Сэвр мигом сунул их в сумку, значит, где-то должны были быть и другие банки, много банок... Но напрасно он шарил фонариком по всем углам — он ничего не нашел. А он так любил кофе, как же, черт возьми, он умудрился не заметить этих банок во время первого посещения? Видно, тогда он был не в себе. А сейчас — тем более! Но перед глазами уже стояли две дымящиеся чашки... Доминик — женщина изворотливая, может, она сумеет помочь ему найти решение?.. Подумать только: пятьсот миллионов!.. Как же это Мерибель ухитрился?.. Сэвр отнес ключи в агентство и поспешил в квартиру. Он торопился. Зря он оставил Доминик с кучей денег. Этакое состояние может ударить ей в голову, ведь он-то привык к тому, что через его руки проходят большие деньги. Но она... Нет, нет... К пачкам денег никто не прикасался. Когда он вошел, Доминик даже не смотрела на них. Открыв свой чемодан, она укладывала туда одежду.
— А у меня есть кофе, — с гордостью сообщил Сэвр. — Предлагаю выпить его сию же минуту. А потом можно будет пообедать.
Он протянул сумку Доминик. Она хотела было взять, но передумала.
— Положите на кухне, — сказала она. — Я займусь этим. Может, это и нелепо, но я бы предпочла, чтобы вы ко мне не подходили... Знаю. Вы невиновны... Иногда я в этом даже убеждена... Но все-таки я предпочитаю... Вот так! Не могу этого объяснить.
Сэвру казалось, что абсурдность ситуации уже достигла предела. Но он ошибался. Она приготовила кофе, выпила чашку, пока он ждал в гостиной. Затем он выпил свою чашку без малейшего удовольствия — настолько он был оскорблен. А чуть позже они поели, сидя далеко друг от друга. Она не спускала с него глаз, будто он был хищным зверем с непредсказуемой реакцией.
— Я уже наблюдал это в цирке, — ухмыльнулся он.
— Я тоже. Вот именно! — ответила она.
Она вымыла посуду. Он кружил по гостиной вокруг горы купюр, покусывая пальцы. Что же делать? Как вернуть хоть немного доверия к себе? Ничего не придумав, он стал укладывать пачки в чемодан. И тем временем считал. Насчитал девятьсот восемьдесят.
— Сколько? — спросила она.
Он поднял голову. Она стояла перед дверью в спальню. Всего лишь вежливое любопытство, ничего более; или же она была сильнее, чем он представлял?
— Чуть меньше пятисот миллионов, — сказал он. — На его месте, мне кажется, я бы сделал несколько вкладов. Средств у него было более чем достаточно. Глупо нахватать столько!
— Существуют разные способы любить деньги. Спокойной ночи! — бросила она.
Она закрыла дверь, и на этот раз Сэвр не рассердился. Он уже и сам не знал, любит он ее или ненавидит, хотелось ли ее ударить или сжать в объятиях, желает ли он подарить ей эти миллионы или убежать один, как вор, выслеживаемый жандармами. Он крепко затянул ремни чемодана. От кофе и консервов хотелось пить. Выпил один за другим два стакана воды. Когда вернулся, заметил, что дверь спальни тихонько закрылась. Она была настороже, опасаясь, конечно, как бы он не уехал и не оставил ее здесь в качестве пленницы. Он на цыпочках подошел к двери, остановился в нескольких сантиметрах от нее. Ему казалось, он слышит ее дыхание по ту сторону двери. Вряд ли им обоим удастся заснуть: их мучили одни и те же проблемы.
На следующий день, едва рассвело, Сэвр открыл окно навстречу скучному серому утру. Теперь Мари-Лор могла появиться в любую минуту. Он приготовил кофе и крикнул у двери в спальню:
— Я приготовил завтрак. Можете выйти.
— Отойдите подальше, — ответила она.
Опять начиналась та же глупая комедия. Он встал у окна и не обернулся, когда она прошла через гостиную. Видно, был сильный прилив, и казалось, море бьется буквально у стен дома. Прежде чем обрушиться на берег, волны замирали и затем долго скользили с мягким шелестом, напоминавшим шум лифта. Городок спал.
— Я готова, — сказала Доминик за его спиной. Ждать, опять ждать. Молчаливое ожидание. Чемоданы стояли рядом. Они избегали смотреть друг на друга. И не переставали думать о мешке денег.
«За пятьсот миллионов нетрудно и убить», — заметила она. А на что способна она за пятьсот миллионов? Они прислушивались к малейшим звукам. Стояла такая тишина, что они были уверены, что услышат малолитражку, если только Мари-Лор поставит ее на эспланаду. Время от времени издалека доносился шум мотора. Десятичасовой автобус?.. Булочник?.. В полдень у Доминик лопнуло терпение.
— Она не вернется, вот увидите!
Он ничего не ответил. К чему? И без того было ясно, что теперь уехать друг без друга они не смогут, что им нужно держаться вместе, чтобы укрыть состояние в надежном месте. Один он наверняка попадется. Оставшись одна, она донесет на него. Вдвоем, несмотря на недоверие, они, может, сумеют выкрутиться... Если дождутся наступления ночи. А там видно будет... Можно сымпровизировать... Если, конечно, не вернется Мари-Лор! Нет, это невозможно! Надо что-то поесть, неважно что, неважно как. Не имеет значения. В час дня Сэвр включил телевизор, лишь бы заглушить невыносимую тревогу. И как гром среди ясного неба — новость.
«Вновь возникло дело Сэвра. Ночью, в двух километрах от Пирьяка, в автомобиле рено, опрокинувшемся в ров, найден труп Мари-Лор Мерибель, сестры предпринимателя, покончившего с собой несколько дней назад. Тревогу поднял шофер грузовика. После предварительного осмотра можно предположить, что несчастную женщину занесло на повороте. Полиция ведет расследование».
В какой ад спускался он по черной лестнице, ступенька за ступенькой, какой ужас еще ждал его впереди? Полумертвый от горя, он хотел спросить: «Это все или нет? Все ли я потерял? Это конец или нет?» Будь он один, он упал бы там, где стоял, и ждал бы, когда отчаяние добьет его. Но рядом была Доминик.
— Вот видите! — сказал он.
Доминик ухватилась рукой за спинку кресла, у нее подкашивались ноги.
— Я никогда не лгал вам, — добавил он. — Не могу понять, как ее могло занести на вираже. Дорогу она знала с закрытыми глазами.
Казалось, Доминик была потрясена еще больше, чем он. Вроде бы ей следовало немедленно потребовать ключи. Чтобы их заполучить, она ведь испробовала все виды оружия. И вот теперь, когда свобода была на расстоянии протянутой руки, она ничего не требовала. Не произносила ни слова. Поведение ее было столь удивительным, что Сэвр едва ли не забыл о своем горе, но он был слишком разбит, чтобы начать разговор. Больше всего он нуждался в тишине и в ее молчаливом присутствии. Раз она была рядом с ним, значит, она признавала свою неправоту, была его союзницей, и, может даже, он мог положиться на нее. Немного погодя она снова приготовила кофе и принесла ему чашку.
— Вы любили свою сестру? — спросила она.
— Думаю, да... Иначе мне не было бы так плохо... Это я посоветовал ей выйти за Мерибеля... И отсюда все пошло... Она бы не погибла, если бы не этот чемодан... И это тоже моя вина.
— О нет! — воскликнула она. — Не сваливайте все в одну кучу... Виноват здесь во всем ваш зять. Но ничего не изменишь. Мы уедем вместе... Я выкручусь. Привыкла. Отдыхайте пока.
Они дождались передачи местных новостей. Постепенно к Сэвру вернулся дар речи. Теперь ему хотелось говорить о Мари-Лор. Нет, она никогда не была счастлива, бедняжка! Самым неудачным было ее замужество. Мерибель относился к ней как к прислуге. Она никогда не жаловалась. Неизменно преданная, любящая.
Доминик слушала его с почти болезненным вниманием.
— Она никогда не думала о разводе?
— Нет. Мирилась. Восхищалась им. В нем было такое жизнелюбие, такое животное наслаждение жизнью, преодолевавшее все преграды. Я понимаю, почему он стольких одурачил! Если бы вы его знали, вы бы так же, как все мы, не устояли перед его обаянием. Думаю, что именно из-за этой буйной силы ему в конце концов отказал разум.
— Но вы?.. Вижу, что вы человек совестливый, даже немного... простите, немного конформист... Что вас толкнуло на такой поступок?.. Вы ведь совершили нечто из ряда вон выходящее!
— Не знаю. Бывает, здравый смысл не срабатывает!.. Я даже задаюсь вопросом, может, это Мерибель сыграл тут какую-то роль. Может, где-то в глубине души я завидовал ему. Думаю, я тоже хотел бы... как бы это выразиться?.. Позволить себе порой жить в свое удовольствие... вырваться из-под гнета обязанностей и обстоятельств, вечно одних и тех же, понимаете?
— О! Понимаю!.. Еще бы!
— Поэтому... Когда вы вошли...
— Ясно. Отдохните... Дайте мне все обдумать.
Она закрыла окно. Ждать было больше некого. Затем она вымыла и поставила на место посуду. Сэвра охватило странное оцепенение, где к печали примешивалось ощущение какого-то блаженства. Худшее было позади. Новости, которые они могли теперь услышать, явились бы только комментариями к случившемуся. Он продолжал лежать, когда Доминик включила телевизор. Но уже через мгновение он приподнялся, затем вскочил.
«Неожиданная развязка в деле Сэвра... Мари-Лор Мерибель была убита...»
Уверенный в произведенном эффекте, диктор положил текст сообщения перед собой и скрестил руки. Казалось, он следил глазами за Сэвром. И говорил только для него одного.
«Следствие, оперативно проведенное комиссаром Шантавуаном, позволило уже сейчас прийти к выводу: жертва была убита, а затем доставлена туда, где обнаружили машину. Положение малолитражки не оставляет сомнений: ее руками столкнули с откоса. Если бы она шла с нормальной скоростью, кузов был бы смят гораздо сильнее. Кроме того, удар, убивший госпожу Мерибель, был нанесен чуть ниже правого уха, то есть там, где его не могло быть в результате толчка, бросившего тело вперед, отчего голова ударилась о ветровое стекло. К сожалению, состояние дороги не позволяет обнаружить какие-либо следы. Откуда шла машина? Вероятно, из Нанта. Но убийца мог также ехать из Пирьяка, потом развернуться, прежде чем столкнуть машину, чтобы замести следы...»
На экране возникла малолитражка, ее передняя часть была наполовину погружена в полный воды ров. Вокруг простирались необозримые поля — унылый пейзаж Ла-Бриера под мертвенно-бледным небом.
«Это преступление многое ставит под вопрос, — продолжал диктор. — В настоящее время мы не в состоянии дать более подробные сведения, но уже сейчас можно сообщить, что прокуратура приняла решение об эксгумации тела Жоржа Сэвра. Вторичное вскрытие будет произведено завтра утром...»
— Этого следовало ожидать, — прошептал Сэвр.
«...В самом деле, мы вправе задаться вопросом, не был ли несчастный предприниматель также убит. Излишне добавлять, что эти события вызвали огромное волнение...»
Сэвр выключил телевизор.
— Теперь конец, — сказал он. — Они обнаружат, что это не мой труп, и во всем обвинят меня!
Он посмотрел на Доминик: на ее лице застыло выражение ужаса.
— Вашу сестру убили здесь. Здесь... Вы понимаете? — выдохнула она.
<< пред. << >> след. >> |