[в начало]
[Аверченко] [Бальзак] [Лейла Берг] [Буало-Нарсежак] [Булгаков] [Бунин] [Гофман] [Гюго] [Альфонс Доде] [Драйзер] [Знаменский] [Леонид Зорин] [Кашиф] [Бернар Клавель] [Крылов] [Крымов] [Лакербай] [Виль Липатов] [Мериме] [Мирнев] [Ги де Мопассан] [Мюссе] [Несин] [Эдвард Олби] [Игорь Пидоренко] [Стендаль] [Тэффи] [Владимир Фирсов] [Флобер] [Франс] [Хаггард] [Эрнест Хемингуэй] [Энтони]
[скачать книгу]


Виль Владимирович Липатов. Дом на берегу.

 
Начало сайта

Другие произведения автора

  Начало произведения

  ПОПРАВКА К ПРОГНОЗУ

  ТОЧКА ОПОРЫ

  НАШИХ ДУШ ЗОЛОТЫЕ РОССЫПИ

  ДВА РУБЛЯ ДЕСЯТЬ КОПЕЕК...

  ДОМ НА БЕРЕГУ

  ПЯТАКИ ГЕРБАМИ ВВЕРХ

  ПИСЬМА ИЗ ТОЛЬЯТТИ

КОРАБЕЛ

  ЛЕС РАВНОДУШНЫХ НЕ ЛЮБИТ

  КАРЬЕРА

  КОГДА ДЕРЕВЬЯ НЕ УМИРАЮТ

  ТЕЧЕТ РЕКА ВОЛГА...

  СТЕПАНОВ И СТЕПАНОВЫ

  ТОТ САМЫЙ ТИМОФЕЙ ЗОТКИН? ТОТ, ТОТ...

  ШОФЕР ТАКСИ

  ОБСКОЙ КАПИТАН

  ЖИЗНЬ ПРОЖИТЬ…

  ЗАКРОЙЩИК ИЗ КАЛУГИ

  СЕРЖАНТ МИЛИЦИИ

  СТАРШИЙ АВТОИНСПЕКТОР

  01! 01! 01!

  РАЗГОВОРЧИВЫЙ ЧЕЛОВЕК

  ГЕГЕМОН

  ЧТО МОЖНО КУЗЕНКОВУ?

  ДЕНЬГИ

  БРЕЗЕНТОВАЯ СУМКА

  ВОРОТА

  ВСЕ МЫ, ВСЕ -- НЕЗАМЕНИМЫЕ

<< пред. <<   >> след. >>

     КОРАБЕЛ
     
     
     Анкетные данные. Петр Степанович Бондарев, год рождения 1930, член КПСС, бригадир слесарей-монтажников, кавалер ордена Трудовой Славы III степени, место работы — Балтийский судостроительный завод имени Орджоникидзе, жена Мария Алексеевна — штукатур высшей квалификации.
     Родина. Где родился, спрашиваете, давно ли был на родине? Ро-ди-на... Деревня Плетни Невельского района Псковской области. Девять лет назад, наконец, поехал: дядя Илларион Мартынович, тетка Прасинья да тетка Мария давно в гости звали. Выхожу из автобуса, замираю на месте... Понимаете, дома показались маленькими-маленькими, игрушечными, а лес, наоборот, — громадина. Вот так! Ясно выражаюсь?.. Минут пять на месте стоял, пока не понял, что произошло. Я вырос, лес вырос, а дома-то прежними остались... Они ведь и без того маленькие, деревенские дома нашего детства!
     Родители. Отца убили в сорок втором, в похоронке сказано, погиб смертью храбрых, а мама наша, Марфа Филимоновна, с четверыми осталась бедовать на станции Елизаветино — это километров семьдесят от Питера. Я — самый старший, дальше совсем малышня: брат Николай, сестры Нина и Валя. Ясно выражаюсь?.. Ленинград в осаде, мать работает в сельпо — дрова в лесу заготавливает. Приходит с работы, валится на топчанчик, а мы — боевая готовность, мы на высоте! Щи из крапивы давно готовы, даже салат из разных трав сварганили. Конечно! Это мама нас научила в травах разбираться. Мы же деревенские, плетневские, в лесу и в поле как дома... Ну, мать отдышится, за стол садимся, и мать мне, старшему, тарелку наливает с краями. А я и глазом не моргну — съедаю. Ясно выражаюсь?.. Я — глава семьи, мне надо дом на ноги ставить...
     Двадцать два года в общежитии. Женился я на Маше в свои тридцать семь лет, а до этого жил в общежитской комнате — печальной или веселой, раз на раз не приходится... Минутку! Все разъясню... Я, как только достиг фезеушного возраста, взял фанерный чемоданишко и отправился в ленинградскую школу ФЗО, которая корабелов готовит. Почему я эту школу выбрал? Проще пареной репы: после второго месяца работал на монтаже, а через полгода получил первую зарплату. Ясно выражаюсь?.. Первая зарплата — это не деньги, это небольшая часть телки, которая со временем станет коровой. Точно не помню, но меньше года прошло — купил я своим телку: матери и этой малышне, которая на крапивных щах живет. Понятно, мне работы да забот прибавилось. С утра до сумерек монтирую корабль, а после работы — на поезд, домой! Хорошо, если луна есть, а то и без луны кошу сено, чтобы телку в коровы вывести. Ночь напролет траву вокруг кустиков обкашиваю, а развиднеется — опять на поезд. Корабль ждет у заводского мола. Ясно выражаюсь?.. Телка стала коровой, сама отелилась — ура, ура, ура! Молоко есть, масло появилось, простоквашей или творогом живот набить славно. Я по кораблю — это уже другой был — хожу гоголем. У брата и сестренок щеки толстеть и румяниться начали, а мама из сундука второе платье достала — это взамен первого, черного. Теперь, думаю, дело времени, теперь ждать надо, когда из малышни толк выйдет. Ох, как много воды утекло, пока брат Николай тоже рабочей дорогой пошел: выучился на электрогазосварщика. И вот опять я по судну — это уже был рефрижератор — гоголем хожу! Теперь не я, а брат Колька днем арматуру варит, а ночью при луне сено косит. Ясно выражаюсь?..
     Двух сестренок на ноги поднять нам теперь — пустяк, растереть да плюнуть! И мать, заметьте, мы от поперечной пилы освободили, да еще раньше, чем хлебных карточек не стало, а магазины повеселели. В пятьдесят втором я себе первый костюм купил — пиджак, брюки, все, как полагается. Галстук, думаю, одевать погожу... А годы идут, годы, как якорная цепь из клюза, звено за звеном убегают, быстро убегают. Уж на что сестренка Валька малышкой была, так и она пошла в обувщики — на знаменитую фабрику "Скороход". Сестра Нина замуж вышла и укатила в Хабаровск. У нее руки золотые: сама знатная портниха да еще и на курсах кройки и шитья преподает. Ясно выражаюсь?.. Посчитаем, сколько на это времени ушло. Пятнадцать лет я ушел в училище, в тридцать семь женился — двадцать два года получается...
     Последние дни в общежитии. Комната считается малонаселенной для общежития, если в ней, кроме меня, не больше трех приятелей располагается. Жена Маша, когда первый раз в общежитие пришла, села, молчит, в пол смотрит. Вижу, сама не своя! "Маш, — спрашиваю, — ты уж прямо скажи, что тебя по сердцу резануло?" Молчит, потом: "Ничего, Петя, ничего, ничего! Только я за нас с тобой боюсь. Ты гордый, самостоятельный. А ведь у нас любовь..." Что такое? Откуда такие речи? "Маша, — говорю, — это почему же общежитие и любовь в одну шеренгу встали? Может, тебе голые картинки на стенах не нравятся?" Она по-прежнему в пол смотрит, но говорит: "Ты же не знаешь, Петя, что у меня отдельная комната есть... В коммунальной квартире, но отдельная, большая. Нам, строителям, в первую очередь дают... Я боюсь, что ты от гордости..." И замялась, ресницы мокрые, голову еще ниже опустила. А?! Шутки шутками, как мне теперь кажется, но тогда я не то что растерялся, а как бы... Нет, не могу объяснить, что со мной было! Ведь я и вправду — Маша меня верно понимала — так гордился независимостью, что нос задирал выше положенного. Дескать, сам в рабочие люди вышел, семью на ноги поставил, а придется жить в комнате Маши. Она, вообще, во мне все понимала и понимает... Ясно выражаюсь?.. В конце двадцать второго года жизни в общежитии в новогоднюю ночь сломалась моя гордость. Ведь любовь, дорогая вещь — любовь!
     Что мы делаем. Мы — корабелы, мы делаем корабли. Десятки судов бороздят моря и океаны под нашим флагом. Встретите в море рефрижератор "Курган" — наша работа, услышите сообщения с атомного ледокола "Арктика" — наша постройка, заинтересуетесь работой научных судов "Гагарин" и "Комаров" — наши руки их построили, будет швартоваться в Черноморском порту танкер "София" — мы его в дорогу снарядили. Десятки кораблей, понимаете, кораблей! А мне всего сорок семь лет. Ясно выражаюсь? Что? Больше сорока мне дать нельзя. Возможно. Мать всю жизнь говорит, что человек молодеет, если работает не только на себя и работает с душой. Ясно выражаюсь? Объясню, все объясню, если это можно понять не корабелу...
     Итак, мы с вами находимся на атомном ледоколе "Сибирь" — близнеце "Арктики". Будьте внимательны, трапы узкие и крутые, нельзя шага сделать, чтобы не натолкнуться на кабель, трубу или целый металлический блок. Пока мы все участки работы нашей бригады осмотрим, раза три-четыре поднимемся и опустимся, примерно, с первого этажа дома на восьмой, да еще как бы по стремянкам. Сюда, сюда! Здесь мы ведем монтаж дифферентной системы, которая дает возможность судну изменять наклон... Вниз, еще вниз и вниз! Это балластная система, необходимая для изменения осадки корабля... Опять вверх, вверх и вверх! Очень сложная и тонкая система водоотлива, которую — поплюйте через левое плечо — применять не хочется: включается только во время аварии... Опять — вверх! Голову ниже, осторожнее, двигайтесь боком. Вот здесь и начинается система осушения корабля. Каждый отсек, каждая каюта, любое местечко на корабле снабжено таким устройством, которое позволяет в считанные секунды откачать воду — откуда бы она ни появилась... Может быть, постоим на месте, и я просто расскажу, что мы делаем на корабле, внутренность которого сейчас похожа на паутину, в нитях которой могут разобраться только опытные корабелы. По себе знаю: закружилась голова, когда впервые увидел корабль вот таким... Ясно выражаюсь?
     Комиссар. А что бригадир? Это только говорят и пишут "бригадир", а если я заболею и, предположим, слягу в больницу месяца на три, монтаж атомохода "Сибирь" ни на секунду не замедлится: каждый знает, что делать... Нас — двенадцать, дюжина, любой дорого стоит, хотя все разные. Ясно выражаюсь?.. Молодой Анатолий Антонов, не молодой и не старый Вячеслав Минин, подошедший к отметке пятьдесят лет Петр Корнеевич Дорохин — любого ставь бригадиром. . А вот комиссар! Думаю, что есть все-таки незаменимые люди... Первого марта, первым нынешним весенним днем мы проводили на пенсию Николая Митрофановича Ерошенко. Военный моряк, политработник в прошлом. Его в бригаде все называли Комиссаром, да он и был комиссаром — справедливый, требовательный, добрый, щедрый на отдачу. Ясно выражаюсь?.. Если в бригаде происшествие, Николай Митрофанович всегда весело прикрикнет: "Тихо! Комиссар думать будет!" Он совестью бригады был, а я, бригадир, за ним — как за каменной стеной. Комиссар хорошо умел думать: "Ну вот. так будем жить, братцы! Напортачили здорово — начинаем жить наново. Мы — новорожденные. Договорились?" Сейчас Комиссар на пенсии. Что? Как это так — не появляется на заводе? Недели выдержать не может, чтобы вдруг в отсеке не раздался голос: "С пенсионным приветом, братцы!" Седьмого марта, под праздник, приходил, пятнадцатого появлялся, двадцать третьего... Слушаю вас? Понятно. Этот вопрос надо выделить...
     Ниже ватерлинии. Значит, вы подсчитали, что Комиссару пятьдесят пять лет, и спрашиваете: почему ушел на пенсию? Это — грустное дело. Мы, корабелы, уходим на пенсию в пятьдесят пять лет, так как работаем ниже ватерлинии. Минутку! Ватерлиния — это тот уровень, ниже которого корабль сидеть в воде не может: произойдет несчастье! Ясно выражаюсь? Нет, это не воображаемая линия. Когда спустимся с атомохода, я вам покажу ватерлинию — нанесена на корпус яркой, бросающейся в глаза краской... Да! Пятьдесят пять лет — наш пенсионный возраст. Мне сорок семь, а годы бегут так быстро, как в ранней молодости месяцы. Конец марта на дворе, а ведь прошлогодняя весна вчера была. Вот так же серело небо над Невой, солнце проглядывало... Мы работаем ниже ватерлинии. Ясно выражаюсь?.. Комиссар двадцать третьего марта отвел меня в сторонку, негромко сказал: "Вот что, бригадир, вернусь к вам скоро. Подремонтируюсь, подлечу старые раны и — вернусь! Ты чего молчишь?" — "Как чего? От радости молчу. Плохо бригаде без Комиссара, ты скорее, Николай, ремонтируйся, но только капитально ремонтируйся!" Вот такие дела. Тридцать два года живем без войны, а старые раны у Комиссара болят, а у меня в непогоду колено ноет, едва заметно хромать начинаю... Сейчас все объясню.
     Война. Сорок второй год, летом мне двенадцать исполнилось, живем мы на станции Елизаветино, которая под немцами. Как я сейчас понимаю, им не до нас было! Немчура проклятая Питером занималась, но жил на станции один немец — про него и рассказ. Высокий такой, в очках, всегда на ремне всякие фляжки, ножики, брелки, цепочки болтаются. Одним словом, немец как немец, но этот в людей время от времени постреливал. Одного ранит, другого. Ясно выражаюсь?.. Значит, сорок второй год, лето, а нам, мальчишкам, хоть и голодные, дома не сидится — на речку надо. Ну, пошли купаться, разделись, хотели уж было в воду, как на горке появился немец-очкарик. Поднимает карабин, в нас целится. Бах-тарарах! Что дальше было, не помню. Очнулся я после того, как у меня из колена пулю вынули... Теперь слушайте внимательно, очень внимательно! Пуля была необычная: немец из нее свинец выплавил и стрелял одной оболочкой. Это он эксперимент такой производил — интересовался, можно ли убить пулей без свинца? Ему крупно не повезло — были только раненые. Ясно выражаюсь?.. Да я и не скрываю, болит нога, и не только при плохой погоде. Иногда просто болит, а плохой погоды в Ленинграде, малышу известно, больше, чем хорошей...
     Контроль и учение. Вот за этой стенкой — атомный реактор. Чужая епархия, единственное место на корабле, куда мы не имеем доступ. Мы — это бригада, а вы спросили, как я обучаю рабочих и как контролирую труд бригады. Начнем с последнего, а? Так и запишите, что никакого за-мет-но-ro контроля нет и быть не может: полное доверие и еще раз доверие. Но человек есть человек, бригадир есть бригадир. Скажем, появляюсь на участке работы Анатолия Антонова — глаза в карман не спрячешь. Искоса, но посмотрю, что и как делается, и если плохо, сразу не скажу. Я дождусь следующего утра, когда составляется план работы бригады на день, и только походя, мельком замечу, что в шестнадцатом отсеке трубу надо сделать выше уровня кабеля. Вот! Через два-три часа труба на месте, а Анатолий, понимая игру, мне благодарен. Ведь можно было его, как кутёнка, сунуть носом в производственный ляп. Есть большие мастера этого паскудного дела. Ясно выражаюсь?.. Теперь об учебе. Только и только личным примером. Обязательно личным примером.
     Игольное ушко. Решено! Чтобы лучше понять, иногда полезно простое дело довести до абсурда. Вот послушайте. Посылаю однажды Вячеслава Минина исправить кое-что в системе сепарации трюмных вод. Он через полчасика возвращается сконфуженный: "Не могу добраться до стекла измерительной колонки, никак не могу добраться..." Смотрю на него сочувственно. Кто не смутится, если корабль уже проходит швартовые испытания, а стекло измерительной колонки лопнуло и ты его заменить не можешь. "Пошли!" — говорю Вячеславу. Молча добираемся до места, я секунду-другую молчу, чтобы сдержать смех, а потом говорю: "Корабль, Слава, — это целое государство. Конструкторы, технологи головы до боли ломали, чтобы монтажникам было работать удобно, но еще остались на корабле закутки и закуточки. Ясно выражаюсь?" Вячеслав отвечает: "Ясно!" Тогда я продолжаю: "Самый сложный закуток перед нами. Монтаж закончен, ходовые испытания, а стекло лопнуло. Случай уникальный, но на моей практике, Слава, не первый!" После этого я раздеваюсь до трусов и на глазах пораженного Вячеслава сквозь лабиринт труб, кабелей и стоек пробираюсь к измерительному стеклу. Ха-ха! Видели бы вы лицо Вячеслава, стоящего с моей одеждой в руках. Потом пришел в себя и кричит: "Петр Степанович, выбирайтесь обратно. У вас своя работа, у меня — своя. Сменю стекло в кратчайшие сроки, там и работы-то на час..." Вот такое образовалось игольное ушко, в которое и верблюду пролезть невозможно. Личным примером, только и только личным примером! Ясно выражаюсь?
     Праздник. Диалектика. Есть еще на корабле-жизни закутки и закуточки, и, кто знает, может быть, снова лопнет — один случай из ста тысяч возможностей — стекло измерительной колонки системы сепарации трюмных вод и опять придется раздеться, но думаю, что на памяти моего поколения кто-то в последний раз продерется сквозь металлический лабиринт. Ясно выражаюсь?.. Праздники, спрашиваете? Корабелы — избранный народ. У нас, кроме календарных, есть свои большие праздники, да такие, когда чувствуешь себя помолодевшим лет на десять с довеском... Представьте: приходит из одного, из черноморских или северных портов скорый поезд, выходит на перрон, скажем, вся команда мощного танкера. Тельняшки, золото на черном сукне, колышутся ленты бескозырок — это будущие хозяева еще мо-е-го корабля. "Привет корабелам!" — "Привет тем, кто в море!" И начинаются ходовые испытания, когда мы из корабелов временно превращаемся в моряков. Какие могут быть шутки?! Сдаточная команда завода, а это мы и есть, становится ко всем механизмам судна и — на всех парах в сторону моря. Мы вахту держим, а "соленые" моряки стоят рядом и глаза с машинерии не спускают. В руках у "соленых" — блокнотики, шариковые ручки так и нацелены на белую страницу. Чуть чего: "Ага, друзья-корабелы, стекло измерительной колонки системы сепарации трюмных вод с трещиной. Нехорошо, ох, как нехорошо!" И так по всему кораблю, да еще с шуточками-прибаутками, с морской подначкой. По целому блокноту испишут, но корабль-то на ходу, корабль-то живет, и потому ходовые испытания — праздник, праздник и еще раз праздник!
     Грусть. После ходовых испытаний, согласно записям в блокнотах, проводится ревизия механизмов корабля, то есть мы, корабелы, устраняем все недоделки, которые могут заметить только бывалые моряки. Впрочем, со стороны всегда виднее. Ясно выражаюсь?.. Остается последнее — подъем флага. Торжественное молчание, торжественные слова, а потом, потом все корабельные вахты занимают моряки. Это называется контрольным выходом в море, и мы, корабелы, тоже уходим в плаванье. Только роли переменились: стоим рядом с "солеными" и за ними теперь во все глаза наблюдаем. Из Ленинграда мы обычно идем до Таллина, и обычно ничего на судне не происходит чрезвычайного. "Спасибо от всего Черноморского флота, корабелы! Доброй дороги, корабелы!" — "Счастливого пути, товарищи моряки! За тех, кто в море!" Мы сходим на берег, покупаем билеты на поезд Таллин — Ленинград — и все это грустно, здорово грустно! С кораблем, как с ребенком, которого родил, расстаешься. До полуночи стою в тамбуре вагона, смотрю в кромешную темень — мелькнет фонарь, домишки засветятся, станция промелькнет. Грустно.
     Лирика. Вы спрашиваете, заметил ли я слова, написанные мелом на стенке отсека кормовых дефферентных насосов? Как не заметить? "Я люблю, сказала ты..." Знаю, кто это писал, для кого писал, только никому не расскажу. Ясно выражаюсь?.. Да вы, наверное, сами знаете, как это бывает у молодых, когда любовь взаимная, любовь на всю катушку, а ссорятся из-за пустяшинки: кино или парк? Ребята хорошие, скоро на свадьбе пировать станем. Ясно выражаюсь?..
     Открытие. Что? Как? Минуточку! Вы говорите, что я слишком часто повторяю слова: "Ясно выражаюсь?" Вот новость... Еще минуточку. А ведь кажется... Кажется, действительно часто произношу эти два слова. Отчего бы это, а? Честное слово, никогда не задумывался. Помолчим немного?.. Значит, слова: "Ясно выражаюсь?" А не от того ли это... Минуточку! Может быть, это от того, что я в бригаде... Понимаете, ведь учишь не только примером, а и говорить приходится. Интересно дело получается. Выходит, я у ребят часто спрашиваю: "Ясно выражаюсь?" Озадачили вы меня, честно слово... Ясно выражаюсь?
     
     
     

<< пред. <<   >> след. >>


Библиотека OCR Longsoft