Ги де Мопассан. Иосиф
Из сборника "Орля"
-------------------------------------------------------------------
Ги де Мопассан. Собрание сочинений в 10 тт. Том 6. МП "Аурика", 1994
Перевод К. Локса
Примечания Ю. Данилина
Ocr Longsoft http://ocr.krossw.ru, март 2007
-------------------------------------------------------------------
Молодая баронесса Андре де Фрезьер и молодая графиня Ноэми де Гардан были пьяны, совсем пьяны.
Они только что пообедали вдвоем в застекленной гостиной, выходящей на море. В отворенные окна вливался легкий, теплый и в то же время свежий ветер летнего вечера, сладостный ветер с океана. Молодые женщины, растянувшись на шезлонгах, потягивали теперь маленькими глотками шартрез, курили и поверяли друг другу свои сердечные тайны, те тайны, которые только это неожиданное приятное опьянение могло вызвать на их уста.
После завтрака мужья возвратились в Париж, оставив их одних в этом уединенном приморском местечке; мужья выбрали его, чтобы избежать праздных волокит, облюбовавших модные курорты. Отсутствуя пять дней в неделю, они боялись пикников, завтраков на свежем воздухе, уроков плавания и той внезапной короткости отношений, которая возникает в безделье курортной жизни. Дьепп, Этрета, Трувиль казались им опасными; они сняли в долине Роквиль, близ Фекана, дом, построенный и брошенный каким-то чудаком, и упрятали туда своих супруг на все лето. Дамы были навеселе. Не зная, что придумать для развлечения, баронесса предложила графине изысканный обед с шампанским. Сначала они немало позабавились тем, что сами готовили этот обед, потом весело пообедали и основательно выпили, чтобы утолить жажду, вызванную жаром плиты. Теперь они болтали и дружно плели всякий вздор, покуривая, медленно смакуя шартрез. И, право, они уж сами хорошенько не понимали, что говорят.
Графиня полулежала, протянув ноги на спинку стула; она подвыпила еще больше, чем ее подруга.
— Чтобы как следует закончить такой вечер, — сказала она, — нам недостает поклонников. Если бы я предвидела это, то вызвала бы парочку их из Парижа и уступила бы тебе одного.
— Ну, я найду поклонника когда угодно, — возразила подруга. — Стоит только пожелать, и он будет у меня нынче же вечером.
— Да что ты! Это в Роквиле-то, милая? Только разве какой-нибудь мужлан.
— Нет, не совсем.
— Тогда расскажи!
— О чем же?
— Кто твой поклонник?
— Я не могу жить, дорогая, не будучи любимой. Если бы меня не любили, я бы, кажется, умерла.
— Я тоже.
— Не правда ли?
— Да! Мужчины не понимают этого! Особенно мужья!
— Совершенно не понимают. Да иначе и быть не может. Мы нуждаемся в любви сотканной из баловства, милых шалостей, ухаживания. Это пища нашего сердца. Это необходимо для нашей жизни, необходимо, необходимо!..
— Необходимо.
— Мне надо чувствовать, что кто-то думает обо мне всегда, повсюду. Когда я засыпаю когда просыпаюсь, мне надо знать, что меня где-то любят, мечтают обо мне, желают меня. Без этого я была бы несчастна, так несчастна! О, до того несчастна, что только плакала бы все время!
— Я тоже.
— Конечно, иначе и нельзя! Если даже муж и был нежен полгода, год или два, все равно он неизбежно становится извергом, да, настоящим извергом... Он уже ни в чем не стесняется, показывает себя во всей красе, устраивает сцены из-за счета, из-за каждого счета! Невозможно любить того, с кем живешь постоянно.
— Совершенно верно!
— Ты согласна?.. Впрочем, о чем это я? Совсем не помню.
— Ты говорила, что все мужья — изверги.
— Да, изверги... все!
— Конечно!
— Ну, а дальше?
— Что дальше?
— Что я говорила дальше?
— Не знаю, ты ничего еще не сказала.
— Но я хотела тебе что-то рассказать?
— Да, верно...
— А, вспомнила! Вот что!..
— Я слушаю.
— Я сказала, что всюду нахожу поклонников.
— Как ты это делаешь?
— Вот как. Слушай хорошенько. Приезжая на новое место, я сейчас же присматриваюсь и выбираю.
— Выбираешь?
— Ну да, черт возьми. Сначала я присматриваюсь. Осведомляюсь. Необходимо прежде всего, чтобы человек был не болтлив, богат и щедр. Не правда ли?
— Вот как?
— Потом нужно, чтобы он мне нравился как мужчина.
— Разумеется!
— Тогда я его приманиваю.
— Приманиваешь?
— Да, точь-в-точь, как делают, когда ловят рыбу. Ты никогда не удила?
— Нет, никогда.
— Напрасно. Это очень весело. И, кроме того, поучительно. Так вот, я его приманиваю...
— А как ты это делаешь?
— Что за вопрос! Глупая! Разве мы не привлекаем любых мужчин, каких хотим, не предоставляя им выбора? И они еще воображают, что выбирают сами... дураки... а выбираем всегда мы!.. Ты подумай: ведь если женщина недурна и неглупа, как мы с тобой, например, на нее имеют притязания все мужчины, все, без исключения. Ну, а мы присматриваемся к ним с утра и до вечера, и когда наметим кого-нибудь, то приманиваем!
— Но все-таки как ты это делаешь?
— Как делаю?.. Да я ничего не делаю. Только позволяю смотреть на себя — и все.
— Позволяешь смотреть на себя?..
— Ну да. Этого достаточно. Когда позволишь несколько раз хорошенько посмотреть на себя, мужчина сразу же находит, что ты самая хорошенькая и соблазнительная из всех. Тогда он начинает за тобой ухаживать. Я же даю ему почувствовать, что и он недурен, разумеется, не говоря ему этого. Ну, он и влюбляется по уши. А уж тогда он в моих руках. Это продолжается более или менее долго, смотря по его качествам.
— И так ты ловишь всех, кого захочешь?
— Почти всех.
— Значит, бывают и такие, что сопротивляются?
— Иногда.
— Почему?
— О!.. Почему? Иосифами бывают по трем причинам. Потому что влюблены в другую. Потому что чрезмерно робки и потому что... как бы это сказать... потому что не способны довести победу над женщиной до конца...
— О, дорогая!.. Ты думаешь?..
— Да... да... Я в этом уверена. Мужчин последнего рода много, очень много... гораздо больше, чем думают. На вид они такие же, как все... так же одеты... И еще пыжатся, как павлины... Но я напрасно назвала их павлинами: распустить перья они как раз и не могут...
— О, дорогая!..
— Что же касается робких, то они иногда непреодолимо глупы. Они бывают так стыдливы, что не решаются раздеться, когда в их комнате есть зеркало, даже если им предстоит спать в полном одиночестве. С такими нужно быть поэнергичнее, прибегать к многозначительным взглядам, рукопожатиям. Но иной раз и это бесполезно. Они никогда не знают, с чего и как начать. Если в их присутствии падаешь в обморок, — а уж это — крайнее средство! — они приводят тебя в сознание... А помедли только прийти в себя... так они побегут за доктором... Я предпочитаю влюбленных в других женщин. Этих я беру штурмом... прямо... прямо... в штыки, моя дорогая!
— Все это хорошо, ну, а если нет мужчин, как здесь, например?
— Я их нахожу.
— Находишь? Где же?
— Везде. Кстати, ты напомнила мне о том, что я хотела рассказать. Два года тому назад я, по настоянию мужа, проводила лето в его имении Бугроль. Там не было никого... ну, понимаешь, совсем, совсем никого! В окрестных поместьях — какие-то противные олухи, охотники на зверя и птицу; живут в замках без ванн, вечно потеют, да так и заваливаются спать, не помывшись, и невозможно их исправить, до того они нечистоплотны, принципиально нечистоплотны. Ну-ка, догадайся, что я сделала?
— Не догадываюсь.
— Ха-ха-ха! Я прочитала кучу романов Жорж Санд, где она превозносит простолюдина, романов, где все труженики благородны, а все светские люди — преступники. Прибавь к тому же, что прошлой зимой я видела "Рюи Бласа" и эта пьеса произвела на меня огромное впечатление. Ну вот, у одного из наших фермеров был сын, красивый юноша, лет двадцати двух, сначала он учился на священника, а потом ему это надоело, и он бросил семинарию. Так я и взяла его к себе в качестве лакея!
— О! А дальше?..
— Дальше... дальше, дорогая, я обращалась с ним очень пренебрежительно и показывала ему себя, не стесняясь, во всех видах. Этого дикаря я не стала приманивать, его я просто разожгла!..
— Андре!
— Да, и меня это даже забавляло. Говорят, с прислугой нечего стесняться. Я с ним и не стеснялась. Я звонила, чтобы он являлся за приказаниями каждое утро, когда горничная одевала меня, а также каждый вечер, когда она меня раздевала.
— Андре!
— Он, милочка, запылал, как соломенная крыша. Тогда за столом я стала разговаривать только о чистоплотности: об уходе за телом, о душах, о купании. Результаты были столь удачны, что спустя две недели он утром и вечером купался в реке и до того душился, что отравлял весь дом. Я даже вынуждена была запретить ему духи, сердито заметив, что мужчины должны обходиться только одеколоном.
— Андре!
— Затем мне пришло в голову устроить сельскую библиотеку. Я выписала несколько сот нравоучительных романов и стала наделять ими всех наших крестьян и своих слуг. В мою библиотеку проскользнуло несколько книг... несколько... поэтических книг... таких, что будоражат воображение... пансионеров и учеников коллежей... Я давала их моему лакею. Это позволило ему познакомиться с жизнью... с особой стороной жизни...
— Андре!
— Затем я стала обращаться с ним запросто, начала говорить ему "ты". И прозвала его Иосифом. Дорогая, он был в таком состоянии... в ужасном состоянии!.. Он исхудал, как... как петух... и только вращал безумными глазами. Я от души забавлялась. Это был один из моих лучших летних сезонов.
— А потом?
— Потом... Да... Ну вот, однажды, когда мужа не было дома, я велела моему Иосифу заложить коляску и поехать со мной в лес покататься. Было жарко, очень жарко... Ну... и все!
— О, Андре, расскажи подробнее... Это так интересно!
— Хорошо, но выпей еще рюмочку шартреза, а не то я одна кончу весь графинчик. Так вот, мне дорОгой сделалось дурно.
— Как это?
— До чего ты глупа! Я сказала ему, что чувствую себя плохо, и попросила перенести меня на траву. Очутившись на траве, я стала задыхаться и приказала расшнуровать меня. А когда он меня расшнуровал, я потеряла сознание.
— Совсем?
— О нет, не совсем.
— Ну?..
— Ну, мне пришлось почти час пролежать без сознания! Он все не находил лекарства. Но я была терпелива и открыла глаза только после его падения.
— О, Андре!.. Что же ты ему сказала?
— Я?.. Ничего! Ведь я же ничего не знала, раз я была без сознания. Я его поблагодарила. Белела посадить меня в коляску, и он отвез меня в замок. Только едва не вывалил, огибая ограду.
— Андре!.. И это все?..
— Все...
— Ты только раз теряла сознание?
— Конечно, только раз! Я вовсе не хотела делать этого увальня своим любовником.
— Ты его долго держала после этого?
— Да он и сейчас при мне. Чего ради его рассчитывать? Мне не в чем его упрекнуть.
— Андре! И он по-прежнему влюблен в тебя?
— Еще бы!
— Где же он?
Баронесса протянула руку и нажала кнопку звонка. Дверь отворилась почти сейчас же, и в комнату вошел высокий лакей, распространяя сильный запах одеколона.
— Иосиф,-- сказала баронесса, — я боюсь, что мне станет дурно, пошли ко мне горничную.
Лакей стоял неподвижно, как солдат перед офицером, не сводя пылающего взора со своей госпожи, пока та не добавила:
— Ну иди же скорей, дуралей, мы не в лесу сегодня! Розали поможет мне лучше тебя.
Он повернулся на каблуках и вышел.
Графиня испуганно спросила:
— Но что ты скажешь горничной?
— Скажу, что все прошло! Нет, мне все же надо расшнуровать корсет. Это освободит грудь, и будет легче дышать. Я пьяна... милочка... так пьяна, что если встану, не удержусь на ногах.
Напечатано в "Жиль Блас" 21 июля 1885 года.
"Рюи Блас" — романтическая драма Виктора Гюго, написанная в 1838 году. Драма с большим блеском и эффектной силой противопоставляет честного человека из народа развращенной и грабительской придворной аристократии.
|