[в начало]
[Аверченко] [Бальзак] [Лейла Берг] [Буало-Нарсежак] [Булгаков] [Бунин] [Гофман] [Гюго] [Альфонс Доде] [Драйзер] [Знаменский] [Леонид Зорин] [Кашиф] [Бернар Клавель] [Крылов] [Крымов] [Лакербай] [Виль Липатов] [Мериме] [Мирнев] [Ги де Мопассан] [Мюссе] [Несин] [Эдвард Олби] [Игорь Пидоренко] [Стендаль] [Тэффи] [Владимир Фирсов] [Флобер] [Франс] [Хаггард] [Эрнест Хемингуэй] [Энтони]
[скачать книгу]


Виль Владимирович Липатов. Шестеро

 
Начало сайта

Другие произведения автора

  Начало произведения

  2

  3

4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

<< пред. <<   >> след. >>

     4
     
     Калимбеков пел.
     Сдвинув на затылок ушанку, цепко ухватившись за рычаги управления, он однообразно покачивал головой и пел высоким, протяжным голосом:
     
     Расцветали яблони и груши,
     Поплыли туманы над рекой...
     
     Пропев последние слова: «А любовь Катюша сбережет», он несколько минут чутко прислушивался к гулу мотора и опять тихонько начинал петь все сначала. Машину покачивало, скрипели рессоры, в кабину временами заглядывал свет прожекторов идущего позади трактора, и тогда Калимбеков видел профиль своего соседа Замятина. Парень дремал, полуоткрыв рот; иногда его голова падала вниз, он вздрагивал выпрямляясь. Шапка лезла на лоб, и он поправлял ее расслабленным движением правой руки.
     Калимбеков еще раз покосился на соседа, перестал петь:
      — Рахим меня звать, слышишь, товарищ?
     Замятин улыбнулся сквозь дрему:
      — Слышу, дядя Рахим...
      — Нравится моя песня? Всю жизнь пою. На фронт ехал — пел, с фронта домой ехал — пел. Жена у меня — Катюша, хорошая жена, друг, товарищ...
     По желтоватому скуластому лицу Калимбекова плывут тени, отраженные от фар, и оно то вытягивается, то странно сужается; голос тракториста, глухой, гортанный, без труда перекрывает шум мотора, и Замятину сквозь дрему кажется, что когда-то давно, очень давно он слышал этот голос, но не может вспомнить, где это было, кто говорил так.
      — Слышу, дядя Рахим. Вы меня Сашкой зовите, дядя Рахим...
      — Хорошее имя Сашка...
     Сашка снова забывается в полусне. Впечатления последних дней как кусочки яркой, но непонятной картины: вызов к директору леспромхоза, ласковый отеческий голос этого сурового и молчаливого человека — все неожиданно, непонятно. «Вы хороший тракторист, комсомолец — вам и карты в руки! Получайте командировку, товарищ Замятин!» Затем вызов в райком комсомола, чуть ли не все бюро на местах, испытующие взгляды. И через десять часов — в пути!
      — Хорошее имя Сашка, — повторяет Калимбеков. — Случай тебе расскажу... Был на фронте товарищ...
     Трактор с грохотом и скрипом проваливается в колдобину, воет мотор, жестью постукивает крышка капота, но это на секунду — Калимбеков плавно повел рычагами, прибавил газу: задрав нос, машина лезет на бугор — надсадный вой поршней ослабевает, снова звучит гортанный голос тракториста. Чудится Сашке жена Калимбекова Катюша, его фронтовой товарищ — Сашкин тезка. Они улыбаются, кивают Сашке, потом превращаются в его школьных товарищей, и Катюша похожа на Нину Звянцеву. Нина грозит пальцем: «Спишь, товарищ, а что впереди, не видишь. Смотри, какая гора!» Сашка открывает глаза и слышит, как говорит Калимбеков:
      — Ай-яй, какой гора!
     Трактор стоит, высоко задрав мотор. Лучи фар ушли в непроглядную темень февральской ночи, в них плавно кружатся снежинки, звездочками ложатся на ветровое стекло, мотор работает на малых оборотах, и между тактами Сашка слышит шум других машин. Вслед за Калимбековым он выпрыгивает из теплой кабины и проваливается по пояс; зябко, холодно становится Сашке, но только на секунду: привычной раскачкой он высвобождает ноги, прыгает в сторону и, окончательно проснувшись, чувствует, как бодро, свежо становится телу в движении. Он поднимается в гору, к головной машине.
     Узкая пешеходная дорожка темной чертой уходит вверх между соснами, освещенными высоко поднятыми лучами фар. Трактористы негромко совещаются. Гулин в расстегнутой на груди телогрейке, из-под которой видна голубая майка, говорит громко:
      — На сторону пойдем — сядем, это как пить дать! — Глаза Гулина вспыхивают в свете фар. Он требовательно кричит: — Тащи топор! Эй, кто там, тащи топор!
     Только сейчас Сашка видит перед радиатором головного трактора толстое дерево. Темными щупальцами тянутся вверх длинные корни с застывшими комочками земли, глубоко в снежный наст дороги ушло дерево, но трактор, промяв колею, не мог перелезть через него. Сашка видит на коре следы гусениц. «Молодцы! — восхищенно думает он, представляя, как машина почти вертикально ползла на дерево. — Это, верно, Гулин», — продолжает думать Сашка. Старший Захаренко приносит топор. Гулин сбрасывает телогрейку, плюет на ладони.
      — Хэк! Хэк! — выдыхает тракторист.
     С другой стороны дерева появляется Калимбеков, тоже с топором в руках. Выждав секунду, он заносит топор над головой, и они работают словно кузнецы, поочередно нанося удары.
     «Хэк! Тук! Хэк! Тук!» — гремят удары. Мелодично поет сосна.
     Сашка, не отрываясь, смотрит на Гулина с завистью, и сожалением, что это не он в одной лыжной куртке, со сдвинутой на затылок шапкой стоит у дерева с топором в руках. Он в такт ударам притоптывает ногой, оглядывается на товарищей — слева от него молча стоит Свирин, рядом, прислонившись к радиатору, замерли братья Захаренко, равнодушно смотрят на работающих, пощелкивая орехи. Свирин скручивает самокрутку, чиркает спичкой — в ее свете видно побледневшее, усталое лицо.
      — Чья очередь? — громко кричит Гулин и бросает топор. От него валит пар, по лбу текут крупные капли пота. — Чья очередь, бери топор!
     Братья Захаренко переглядываются, пожимают плечами, потом равнодушно отворачиваются друг от друга.
      — Да ладно, — наконец говорит младший брат и берет топор. — Ты не торопись, человече, — продолжает он, обращаясь к Калимбекову, который, не останавливаясь, быстро и ловко работает топором. — Сбавь ходу, не на свадьбу, человече...
     Захаренко медленно и лениво поднимает топор и двумя неторопливыми, рассчитанными ударами вырубает из ствола огромный кусок. Калимбеков кричит:
      — Молодца, дело мастера боится!
      — Добрый плотник! — восклицает Гулин и похлопывает младшего Захаренко по плечу.
     Старший брат снисходительно цедит сквозь зубы:
      — Приходилось работать, приходилось... А ну, покажь, Гришко, им, як дело делают, покажи, брате...
      — Показал бы, да нечего, — отвечает младший Захаренко, и в этот момент сосна с треском провисает. — Вот и ладно!..
     Сашка вскакивает в кабину, садится за рычаги управления. Калимбеков укоризненно цокает языком:
      — Зачем торопишься, ночь длинная, под утро сядешь. Спи лучше, отдыхай!
      — Отдохнул, дядя Рахим, — отвечает Сашка, — отдыхайте вы!
     Он прибавляет газу, выжимает сцепление. Дернувшись, машина трогается с места.
     Третий год работает Сашка трактористом, но все еще не может привыкнуть к чувству, которое передается к нему от машины через металл рычагов. Чутка и послушна многотонная машина, ласково отзывается на легкое движение тонких Сашкиных рук: то грозно воет мотором, то нервно вздрагивает железным корпусом, как лошадь после пробежки, и кажется ему, что сила машины — его сила. Он ощущает ее пальцами, всем телом, и, когда машине тяжело, Сашка напрягается, подается вперед, подталкивает трактор, шепчет: «А ну, давай, давай, голубчик!» И облегченно вздыхает, когда мотор прерывает тяжелый вой: «Спасибо, голубчик!»
     Машина круто поднимается на большой подъем. Сашка привстает с сиденья, вытянув голову на тонкой нежной шее, смотрит вперед в чернильно-черную мглу. Сашка сам не знает, по каким предметам ориентируется, как находит дорогу, он чувствует ее всем телом, всей машиной, и руки быстро передвигают рычаги, регулируют газ.
      — Ничего, пока ничего, — одобрительно говорит Калимбеков и откидывается на мягкую спинку сиденья. Засыпает он быстро, но во сне беспокойно разговаривает, двигается, скрипит зубами.
     Сашка прикрывает его ноги тулупом, и от этого ему самому становится уютно, тепло. Он ведет машину дальше и думает о себе как о постороннем. В думах о себе Сашка совсем не такой, какой есть на самом деле, — в думах он высокий, уверенный, черноволосый, чем-то похожий на Гулина. И этот человек не Сашка — по-своему мудро и строго относится ко всему тому, что делает и говорит Сашка Замятин.
     

<< пред. <<   >> след. >>


Библиотека OCR Longsoft