| << пред. << >> след. >> Глава VII
Посольство
Дверь отворилась, и в комнату вошел Джекоб Мейер. За ним через порог переступили три туземца. Но Бенита не обратила на них внимания: ее душа была далеко. В глубине комнаты, вся в белом (она носила траур только в сердце), освещенная лучами лампы, висевшей над ее головой, она стояла неподвижно, так как, сама не замечая того, поднялась со стула. На ее лице было странное выражение. Джекоб Мейер заметил его и остановился. Туземцы тоже остановились, глядя на белую Бениту и ее задумчивые глаза.
Один из них указал на нее своим тонким пальцем и что-то шепнул другим. Мейер, понимавший их язык, уловил этот шепот. Туземец сказал:
— Смотрите, дух горы!
— Какой дух и какой горы? — тихо спросил Джекоб.
— Это она появляется в Бомбатце, — ответил дикарь, все еще глядя на Бениту.
Она услышала этот шепот и поняла, что говорят о ней, хотя ясно не разобрала ни одного слова. Молодая девушка с усилием прогнала осаждавшие ее мысли и села в кресло. Тогда один за другим посланцы стали подходить к ней, каждый низко склонялся, дотрагивался до пола концами пальцев и пристально смотрел в ее лицо. Отцу ее они кланялись, поднимая только руку. Она с любопытством смотрела на них и, действительно, они выглядели любопытно; высокие, стройные люди с тонкими подвижными чертами лица. Очевидно, в них не было негритянской крови, скорее текла кровь какого-нибудь старинного народа, египтян или финикиян. Казалось, их праотцы были мудры и цивилизованны уже тысячи лет тому назад и, может быть, состояли при дворах фараонов или Соломона.
Покончив с приветствиями, посланцы молча уселись на пол рядом, запахнув свои меховые "кароссы", или плащи, и стали ждать. Джекоб Мейер подумал немного, потом сказал:
— Клиффорд, согласны ли вы переводить все вашей дочери? Я хочу, чтобы она точно знала все происходящее.
Потом он повернулся к туземцам.
— Вас зовут Тамас, Тамала и Хоба, и ты, Тамас, сын Молимо Бомбатце, называемого Мамбо, а вы, Тамала и Хоба — его советники. Так?
Они наклонили головы.
— Хорошо, Тамас, повтори все и снова передай данное тебе поручение, чтобы эта госпожа, госпожа Бенита, выслушала тебя, ее это тоже касается.
— Мы знаем, что касается, — ответил Тамас, — мы на ее лице прочли, что это ее касается больше всех: без сомнения, именно о ней вещал дух. Вот вы услышите из моих уст слова Молимо, ради которых мы пришли так издалека: "Четыре года тому назад вы, двое белых, посетили Бомбатце и попросили меня, Мамбо, допустить вас в святое место, позволив вам искать сокровище португальцев, которое они скрыли шесть поколений назад до нынешнего времени. Я отказал вам и не позволил войти в святилище, хотя даже я, наследственный хранитель сокровища, не знаю, где оно скрыто. Но теперь на меня свалилась беда. Я узнал, что Лобенгула, узурпатор, правящий матабелами, разгневался на меня по многим причинам, главное, за то, что я не посылаю ему достаточной подати. Мне донесли, что он будущим летом собирается отправить отряд, чтобы стереть с лица земли меня и мой народ и сделать мой крааль черным, как выжженный вельд. У меня нет силы противиться ему, могу чему, и мой народ не воинственный. Из поколения в поколение макаланги были купцами, земледельцами, работали над металлом, жили в мире — и теперь не желают убивать, или быть убитыми. И их немного. А потому у меня нет силы противостоять Лобенгуле.
Я помню, что у вас были ружья, которые могут убивать издали. Если у меня будет достаточно таких ружей за моими стенами, я с успехом воспротивлюсь воинам Лобенгулы, которые дерутся ассегаями. Если вы привезете мне сто хороших ружей и достанете пороха и пуль, я чувствую, что мне будет позволено впустить вас в святое место, где бы вы могли отыскивать зарытое золото, сколько угодно времени, отыскав же его, унести. Никто не помешает вам. Но я хочу говорить с вами честно. Золото найдет только существо, заранее назначенное великим духом, а именно — белая женщина, как было возвещено моему предку. Он слышал это собственными ушами, а я слышал от его потомка, и так и будет. Все же, если вы привезете ружья, вы можете придти и попытаться узнать, не окажется ли один из вас назначенным духом. Однако я думаю, тайна откроется только женщине. Я говорю то, что мне внушено. Мои слова передадут вам сын мой Тамас и мои советники, которые засвидетельствуют, что он говорит правду. Я, Мамбо-Молимо Бомбатце, посылаю вам привет, приму вас и исполню данное мной обещание, если вы явитесь со стреляющими далеко ружьями, с порохом и пулями, но ни в каком другом случае. Мой сын Тамас и мои советники доведут вашу фуру до моей страны, чужестранных же слуг вы не должны приводить с собой. Говорят, что дух белой женщины, которая убилась на глазах моего предка, недавно появился на скале. Я не знаю, что все это значит, но мне кажется, что она хотела предупредить меня о нападении матабелов. Я ожидаю решения Неба. В виде дара посылаю вам две "кароссы" и немного старинного золота, потому что моим посланникам так далеко трудно нести слоновую кость, а фуры у меня нет. Прощайте". — Так говорил отец, — прибавил Тамас.
— Мы выслушали тебя, — сказал Мейер, когда Клиффорд перевел его последние слова, — желаем задать тебе вопрос. Что ты хочешь сказать, говоря, будто кто-то видел дух белой женщины?
— То, что говорю, белый человек, — ответил Тамас. — На заре она явилась многим на вершине утеса, а мой отец в сонном видении разговаривал с ней.
— Какая она? — спросил Мейер.
— О, она похожа вон на ту госпожу. Так нам кажется. Но кто знает? Принимаете ли вы предложение Молимо?
— Завтра утром мы ответим, — сказал Мейер. — Сто ружей — большое количество, и они будут стоить дорого. Прощайте, для вас приготовлена пища и место для ночлега.
Три гонца были разочарованы его ответом, который, как им казалось, служил предисловием к отказу. Они несколько мгновений поговорили между собой, потом Тамас опустил руку в кожаный мешок и вынул из него что-то, завернутое в сухие листья. Из них сын Молимо достал странное и красивое ожерелье, сделанное из крученых золотых звеньев, в которое были вкраплены белые камни. Европейцы без труда поняли, что это неотшлифованные алмазы большой ценности. На ожерелье висел маленький золотой крестик.
— От имени Мамбо, моего отца, — сказал Тамас, — мы предлагаем этот подарок госпоже, которой не могут пригодиться ни кароссы, ни слитки золота. У этой цепи есть история. Когда португальская девушка бросилась в реку, цепь висела у нее на шее. Падая, она ударилась о выступ скалы, и камень сорвал цепь с ее шеи. Видите, вот здесь она разорвана и поправлена золотой проволокой. Ожерелье осталось на камне, и мой предок достал его. Мы отдадим его госпоже, если она обещает носить наш дар.
— Прими цепь, — прошептал Клиффорд, окончив перевод речи Тамаса. — В противном случае, ты обидишь их.
И Бенита сказала:
— Я благодарю Молимо и принимаю его подарок.
Тамас поднялся, подошел к молодой девушке и набросил старинное трагическое ожерелье на ее шею. Когда оно упало на плечи Бениты, ей показалось, будто ее опутала цепь судьбы, которая повлечет ее Бог весть куда. Ведь это было украшение, служившее последним убором осиротевшей и несчастной девушке, искавшей спасения от горя в смерти...
Трое посланцев поднялись, поклонились и ушли. Джекоб Мейер хотел обратиться в Бените, потом передумал и замолчал. И Клиффорд, и его компаньон ждали, чтобы заговорила Бенита, но она молчала, и, наконец, старик первый нарушил тишину тревожным вопросом:
— Что ты скажешь, Бенита?
— Я? Мне нечего сказать. Скажу только, что я слышала очень странный рассказ. Жрец обратился к тебе и мистеру Мейеру, отец, и вы должны ответить ему. Ведь меня это не касается.
— Очень касается, моя дорогая. По крайней мере, эти люди полагают так. Во всяком случае, я не могу отправиться в Бомбатце без тебя. А везти тебя против твоего желания — не желаю. Но это очень далеко, и нас ждет странное дело. Весь вопрос в том, поедешь ли ты.
Бенита думала долго. Ее собеседник с тревогой смотрел на нее.
— Да, — ответила она спокойным тоном. — Если вы оба хотите ехать, поеду и я, но не ради сокровища, меня просто интересует странный рассказ и то место, о котором говорится в нем. Откровенно скажу — я не верю в клад. Даже, если дикари боялись сами отыскивать сокровище, вряд ли они дали бы вам позволения искать его, если бы думали, что золото можно найти. Я не считаю это путешествие выгодным предприятием. И ведь оно опасно.
— Мы считаем его достаточно выгодным, — решительным тоном заметил Мейер, — и нельзя ждать, что наживешь миллионы без всякого труда.
— Да, да, — сказал старик, — но Бенита права — опасности большие: лихорадка, дикие звери, дикари и еще много непредвиденного. Имею ли я право подвергать всему этому мою дочь? Не следует ли нам отправиться без нее?
— Это было бы бесполезно, — ответил Мейер. — Посланники видели вашу дочь и связали ее со своей суеверной историей о привидении, в которую я, не веривший ни в призраков, ни в духов, понятно, не верю. Но без мисс Клиффорд мы теперь, конечно, не добьемся успеха.
— Лично я, — сказала Бенита, — не боюсь ничего и считаю, что должно случиться то, что определено судьбой. Если бы я знала, что должна умереть на реке Замбези, мне это было бы безразлично. Однако, думаю — сама не знаю почему, — что тебе, отец, и мистеру Мейеру грозит большая опасность, чем мне. Значит, вам обоим следует подумать, согласны ли вы подвергнуться ей.
Клиффорд улыбнулся.
— Я старик, — сказал он, — в этом весь мой ответ.
— А я привык к такого рода вещам, — заметил Мейер, пожав плечами. — Кто не согласится подвергнуться маленькой опасности в надежде получить блестящую награду?
Богатство, богатство, золота больше, чем можно мечтать, а вместе с тем сила, власть, возможность мстить, награждать, купить себе положение в обществе, наслаждение, все прекрасное, ослепительное, что составляет удел только богача!
— И он раскинул руки и поднял глаза, точно прославляя божество золота.
— Только не купишь таких пустяков, как здоровье и счастье, — не без сарказма прибавила Бенита. Этот человек и его алчные желания казались ей отвратительными, особенно, когда она мысленно сравнивала его с тем, другим, погибшим для нее, хотя его прошлое было полно праздности и безделья. В то же время слова Мейера привлекли ее, потому что до сих пор она еще не встречала таких высокоодаренных, энергичных и вместе с тем бездушных людей, как он.
— Значит, решено? — спросила она.
Мистер Клиффорд колебался. Мейер же тотчас ответил:
— Да, вполне решено.
Она подождала ответа отца, но он ничего не сказал, и Бенита заметила:
— Отлично. Теперь не будем больше беспокоить себя новыми сомнениями и рассуждениями. Мы отправляемся в Бомбатце на Замбези искать зарытое золото и, надеюсь, мистер Мейер, что, если вам посчастливится, клад даст вам всевозможные блага. До свидания, отец, спи спокойно, дорогой.
— Моя дочь думает, что золото принесет нам несчастье, — сказал Клиффорд, когда за ней закрылась дверь. — Она по-своему сказала это.
— Да, — мрачно ответил Мейер, — и ведь она принадлежит к числу людей, провидящих будущее. Но, может быть, мисс Клиффорд ошибается. Поэтому весь вопрос сводится к тому: ухватимся ли мы за удобный случай, подвергая себя всем опасностям, или останемся здесь и будем всю жизнь разводить плохих лошадей, видя, как она, бесстрашная, смеется над нами? Я еду в Бомбатце.
Мистер Клиффорд снова не дал прямого ответа, а только спросил:
— Как скоро успеем мы собрать ружья и боевые припасы, и что это будет стоить?
— Около недели тому назад купец Портджайтер, — ответил Мейер, — привез сто ружей Мартини и сотню Вестли-Ричардсов. По пятидесяти тех и других, да десять тысяч пакетов патронов стоят около шестисот фунтов, а такая сумма есть в нас в банке. У нас также есть новая фура, достаточно хороших волов и лошадей. Мы можем взять дюжину лошадей и продать их в северной части Трансвааля за хорошую цену, раньше чем попадем на место. Волы, вероятно, довезут нас.
— Вы обо всем подумали, Джекоб, как я вижу, но, во всяком случае, путь туда и обратно будет стоить много денег, уже не говоря обо всем остальном.
— Да, и ружья слишком хороши для кафров. Для них было бы достаточно бирмингамских газовых труб, но их здесь не найдешь. Однако, что такое деньги, что такое ружья в сравнении с тем, что это предприятие принесет нам?
— Я думаю, нам лучше всего задать этот вопрос моей дочери, Джекоб. По-видимому, она держится своего взгляда на этот вопрос.
— Мисс Клиффорд решилась и не изменит намерения. Я ни о чем больше не буду спрашивать ее, — возразил Мейер.
И он вышел из комнаты, чтобы распорядиться насчет путешествия в Ваккерструм, которое хотел предпринять на следующий день. Клиффорд же долго сидел в гостиной, спрашивая себя, поступил ли он правильно, и найдут ли они золото, о котором он мечтал столько лет, а также, что готовит им близкое будущее...
Когда на следующее утро Бенита сошла к завтраку, она спросила, где мистер Мейер, и узнала, что он уже отправился в Ваккерструм.
— Ну, он торопится, — заметила она со смехом.
— Да, — ответил ей отец. — Джекоб всегда торопится, хотя до сих пор это не принесло ему большой пользы. Если мы потерпим неудачу, то уж, конечно, не по вине необдуманности с его стороны.
До возвращения Мейера прошло около недели. Бенита готовилась к путешествию. В свободные минуты она с помощью отца беседовала с тремя стройными макалангами, которые с удовольствием отдыхали после своего долгого путешествия. По молчаливому согласию никто не упоминал о зарытом золоте или о чем-либо касающемся его, но эти беседы помогли ей составить очень верное мнение о трех дикарях и их соплеменниках. Бенита поняла, что, хотя макаланги говорили на одном из зулусских наречий, они не отличались храбростью зулусов и жили в постоянном смертельном страхе перед матабелами, представляющими другую ветвь зулусского племени. Макаланги так безумно боялись их, что молодая девушка сомневалась, помогут ли им ружья, если на них нападет это храброе племя.
Они занимались тем же, что и их праотцы: земледелием, выделкой металла, и у них не было воинов. Бенита прилежно училась их языку. Она было очень способна и, вдобавок, не позабыла, как в детстве болтала по-голландски и по-зулусски. Теперь эти детские знания быстро вернулись к ней. Скоро она могла уже довольно порядочно разговаривать с посланцами, тем более, что в свободные часы изучала и грамматику их языка.
Так проходили дни. Наконец, однажды вечером появился Джекоб Мейер с двумя шотландскими телегами, в которых были уложены длинные ящики, похожие на гробы, и небольшие, очень тяжелые ящики, а также много пакетов. Он ничего не забыл, привез по просьбе Бениты различные принадлежности одежды и револьвер, которого она не просила.
Через три дня двинулись из Руи-Крантца. Стояло необыкновенно хорошее утро ранней весны. Путники сказали соседям, что они отправляются торговать и охотиться на север Трансвааля и скоро вернутся. Бенита взглянула на красивую равнину и лесистый обрыв, с которого она чуть было не упала, на мирное озеро перед домом, где гнездились водяные птицы, и вздохнула. Теперь, оставляя это место, она смотрела на него, как на милый приют, и ей пришла в голову мысль, что она никогда больше не увидит его...
<< пред. << >> след. >> |