[в начало]
[Аверченко] [Бальзак] [Лейла Берг] [Буало-Нарсежак] [Булгаков] [Бунин] [Гофман] [Гюго] [Альфонс Доде] [Драйзер] [Знаменский] [Леонид Зорин] [Кашиф] [Бернар Клавель] [Крылов] [Крымов] [Лакербай] [Виль Липатов] [Мериме] [Мирнев] [Ги де Мопассан] [Мюссе] [Несин] [Эдвард Олби] [Игорь Пидоренко] [Стендаль] [Тэффи] [Владимир Фирсов] [Флобер] [Франс] [Хаггард] [Эрнест Хемингуэй] [Энтони]
[скачать книгу]


Буало-Нарсежак. Ворота Моря.

 
Начало сайта

Другие произведения автора

  Начало произведения

  II

  III

IV

  V

  VI

  VII

  VIII

  IX

  X

  XI

  XII

  ЭПИЛОГ

  ПОСЛЕСЛОВИЕ

<< пред. <<   >> след. >>

      IV
     
     Пожить одному — старая его мысль, которая, конечно, не имела никакого значения. Сэвр аккуратно собрал крошки, нажав педаль, открыл бачок для мусора под посудомойкой... Нельзя забывать и о такой мелочи: ничего не бросать в мусоропровод — из-за матушки Жосс. Вот что значит жить одному! Бесконечная вереница ничтожных и удручающе однообразных дел, да еще этот нескончаемый монолог, эта умственная жвачка, это неприметное существование... Он посмотрел на часы: десять минут седьмого. Поднес к уху: так и знал — остановились. Привык к своим электронным часам и забыл завести хронометр Мерибеля. Конечно, время не имело большого значения. Но это как-то связывало с жизнью других. В любую минуту он мог представить, что делала Мари-Лор, полицейские, другие люди. Теперь же он затерялся во времени... Он вообразил шахтера, замурованного в шахте после взрыва рудничного газа, понял, что если не постарается заняться конкретными делами, то, подобно параноику, все больше и больше будет погружаться в бесплодные мечты. Со вчерашнего дня он отброшен на обочину. Если пытаться выйти из создавшегося положения, которое он сам навязал себе как наказание, то прежде всего надо создать для себя хотя бы минимальные удобства. От кисловатого грога ему стало чуточку теплее. Он решил получше изучить квартиру. Разложил провизию, повесил тряпку на крючок над посудомойкой, вернулся в спальню, достал пару голубых простынь и постелил постель. Под этим тонким шерстяным одеялом, которое годится для лета, не очень-то согреешься... Постельные принадлежности были лучше в другой квартире. Может, можно на время взять оттуда одеяла? Там видно будет... Он прошел по коридору в гостиную. Сразу же нашел бледное пятно телевизора, зажег люстру. Так и есть. Большой «Филипс». Первый случайный подарок судьбы, удача, выигрыш в рулетку. По телевизору он сможет теперь следить за ними, за всеми, кто будет говорить о нем, о Мерибеле, о банкротстве. Он воткнул вилку в сеть. Приемник был старый. Пусть нагреется. Нажал несколько кнопок, сначала услышал голос:
      — Господь печется о каждом из нас, братья мои. Ибо каждый из нас, со дня Пасхи, есть плоть его и кровь его...
     Вспыхнуло изображение: спины верующих до самого алтаря, издалека казавшегося маленьким, и рядом с ним — белый силуэт. Передавали воскресную мессу. Сэвр быстро прикинул: четверть двенадцатого, что-то около этого. Направился к дивану, завел часы, вздохнул, довольный. Священника почти не слушал. Он ведь только что узнал, который час, а это было важнее Откровения. В каком-то смысле время и было Откровением. Оно помещало его в воскресенье, погружало в ночь, придавало ему координаты, как сбившемуся с курса кораблю.
     Время от времени, когда ветер слишком гнул антенну, изображение портилось — набегали серые полосы. Сэвр выключил телевизор, будто хотел поберечь его, избавить от непосильной нагрузки. Позже снова включит. Стоило продлить удовольствие. Гостиная состояла из двух комнат, разделенных проемом. По одну сторону был салон, по другую — столовая. Все было обставлено, пожалуй, даже роскошно, но картины ничего интересного не представляли. Мсье Фрэк явно не был в этом знатоком. Добротная богатая обстановка. Кое-какие книги в застекленном шкафу, в основном карманного формата, без сомнения купленные в drugstore [1] первого этажа. Сэвр и забыл о нем, наверное потому, что он помещался в здании напротив. В сентябре оттуда, должно быть, все вывезли. Однако прогуляться туда все же стоило. Торговали там, наверное, и продуктами. Непременно. Ему как-то говорила Дениза, что это универсальный магазинчик в старинном духе. Он плохо помнил подробности, ко они с Денизой поспорили по этому поводу. Из-за слова. Он терпеть не мог эти американские словечки, которые она так охотно употребляла. Сэвр осмотрел пустые платяные шкафы. И все-таки обнаружил в картонной коробке небольшой электрический камин, который показался ему не меньшей драгоценностью, чем телевизор. Он перенес его в спальню и поставил около кровати. Камин работал отлично. Накалился моментально. Сэвр уселся на ковер и протянул руки к теплу. Ветер по-прежнему неистовствовал, но в комнате потеплело, стало почти уютно. Слышно было тиканье ручных часов. Нет, тиканье было более медленным и менее ровным... Вдруг Сэвр вскочил, будто наступил на змею. Где-то были настольные часы, и эти часы шли. Не может быть! С лета квартира пустовала. Он прислушался: тиканье, как аромат духов, слышалось всюду и нигде, то едва уловимое, то более отчетливое.
     
     [1] Магазин аптекарских, а также хозяйственных и продовольственных товаров (амер.).
     
     Сэвр, как тень, ступал по густому ковру. Вглядывался в каждый уголок, где могли бы прятаться небольшие часы. Здесь кто-то был. Звук этот означал чье-то присутствие... Инстинктивно он встал на колени и заглянул под кровать. Там стоял будильник. Маленький дорожный будильник в кожаном двустворчатом футляре. Он схватил его, вскочил на ноги. Будильник показывал десять минут пятого. Возможно, он уронил его, когда в первый раз вошел в спальню. Видно, будильник стоял на низком столике у кровати. От падения часовой механизм заработал. Однако ключик оказался повернутым до упора, когда Сэвр попробовал его завести.
     Теперь его бросило в жар. Только не торопиться с выводами. Если кто-то завел будильник, то и время поставил точно. Значит?.. Необходимо найти объяснение, иначе квартира становилась подозрительной... опасной... для жилья непригодной. Он заметил, что тяжело дышит, руки дрожат. Сел на кровать, повернул голову к двери, прислушался... Ветер, по-прежнему ветер... Что тут придумаешь?.. А ведь объяснений сколько угодно. Напрашивалось простейшее: будильник был испорчен. По какой-то причине он остановился, его завели — это было несколько месяцев назад, а вот от падения на ковер он снова пошел. Когда-то у Сэвра был дорожный будильничек, который выкидывал подобные же фокусы. Через час-два этот будильник опять остановится, и вопрос будет исчерпан. Вот, возможно, и решение проблемы... если только будильник остановится. Но даже если он будет по-прежнему идти, такое объяснение правдоподобно, ибо совершенно очевидно, что в квартире давно уже никто не жил.
     И все-таки видеть этот будильник неприятно. Сэвр наблюдал за ним: он стоял на столике — циферблат наполовину скрыт створками футляра, будто зверь, притаившийся в берлоге, — и энергично отстукивал свое «тик-так». Кончиком пальца Сэвр прикрыл створки; на одной из них были выгравированы инициалы: Д.Ф. — Доминик Фрэк... Сэвр не удержался от ребяческого жеста: повернул будильник к стенке. У него были дела поважнее. Кстати, всему причиной могла быть матушка Жосс. Она ведь забыла выключить счетчики! Почему бы ей не завести сдуру будильник, когда она заходила сюда в последний раз?
     Он устроился около электрокамина и попытался собраться с мыслями. Так... что было бы, если бы он дождался полиции, а не устраивал этой инсценировки?.. Потребовали бы возмещения убытков. Каким образом?.. Взять деньги взаймы?.. Сколько?.. Если Мерибель предпочел самоубийство, значит, мошенничество было куда более крупным, чем он в этом признался. Так или иначе, понадобилось бы принять крайние меры. С конторой Сэвра покончено. Разорение неизбежно. Он разорен, это факт. Выдавая же себя за покойного, он развязывал себе руки. В конце концов, разве он не прав? Если Мерибелю за несколько месяцев удалось провернуть удачные операции, что мешало ему, Сэвру, обосноваться за границей и, используя свой опыт в делах по торговле недвижимостью, создать серьезное, честное предприятие?.. Для начала нет нужды в крупных капиталах. У Мари-Лор было кое-какое личное состояние. К счастью, брачный контракт защищал ее от конфискации. Квартира в Нанте на ее имя. Она без труда могла бы ее продать. Освободились бы наличные и не такие уж малые средства. Кроме того, Мари-Лор была его единственной наследницей. После выплаты долга несколько миллионов непременно перешли бы в ее руки. В конце концов, почему бы ей не подать на развод? На первый взгляд идея не из приятных, но разве это не в порядке вещей? Кто угодно поверил бы, что Мерибель сбежал. Могла ли в таком случае столь уважаемая дама, как Мари-Лор, оставаться супругой прохвоста? И если бы когда-нибудь за границей она открыла дело под своим девичьим именем, что же тут удивительного? И тогда будущее вновь обретало смысл, ибо из-за кулис он управлял бы всем. Одному ему ничего не добиться. А с Мари-Лор и за ее спиной он мог бы все начать сначала. При условии, что его никто не опознает... особенно Мопре. Не стоит, однако, загадывать! Пока что партия разыгрывается на ферме. Если бы следствие пошло удачно, он при некотором везении мог бы еще выпутаться!.. Только благодаря телевидению он быстро привлечет к себе внимание.
     Будильник в кожаном футляре бойко тикал. Сэвр встал. Он не намерен без конца терзаться. После столь долгого отчаяния к нему возвращался вкус борьбы. Он открыл в ванной кран горячей воды, но водонагреватель был давным-давно отключен. Словом, ванну придется отложить. Приготовил завтрак — шампиньоны с горошком; закурил. В пачке оставалось шестнадцать сигарет. Сухари кончались. Так долго не продержишься. Чтобы чем-нибудь заняться, он разделил свои припасы на четыре части: понедельник, вторник, среда, четверг. Если Мари-Лор опоздает, положение скоро станет критическим.
     Он быстро поел, но не хватило духу вымыть посуду. Было около часу дня: пора поинтересоваться новостями. Прошел в гостиную, включил телевизор, снял сапоги — из-за них он чувствовал себя неловко. Пышный, мягкий, как газон, ковер успокаивал. Сейчас появится изображение... Биафра... Вьетнам... новости со всего света... ненастная погода в Европе... дрейф грузового судна в Северном море... скорость ветра на высоте Эйфелевой башни — сто шестьдесят километров в час... Он ждал, волнуясь, в страшном напряжении, как актер перед выходом на сцену. И вот наконец дошла до него очередь...
     «Из Нанта сообщают о самоубийстве известного предпринимателя Жоржа Сэвра. Он выстрелил себе в голову из ружья. Большинство склоняются к тому, что причиной трагедии, вероятно, послужили серьезные финансовые затруднения...»
     Вот и все. Затем последовал перечень дорожных происшествий. Сэвр выключил телевизор. Значит, версия его смерти принята. Если бы возникли сомнения, утверждение не было бы столь определенным, так как следствие велось со вчерашнего вечера. Для выводов времени вполне достаточно. Значит, самое тяжелое для Мари-Лор позади. Сэвр растянулся на диване, опять закурил. Теперь он может передохнуть. Он был доволен тем, что, несмотря на охватившую его панику, сумел повернуть ситуацию в свою пользу. Уж если ему удалось сымпровизировать сцену, обманувшую полицию, он тем более сумеет выработать план, который позволит ему обосноваться за границей.
     Глаза слипались. Спать, однако, не хотелось. Надо было поразмыслить о многом, все хорошенько продумать... Впервые за столько времени он остался наедине с собой, ему казалось это таким важным, необходимо, отбросить кое-какие мучительные истины... К примеру, его отношение к Мари-Лор. Перестать распоряжаться ею, как банковским счетом. Но не об этом только речь. Он то и дело возвращался к тому же: к внезапной необходимости исчезнуть. Он не колеблясь воспользовался случаем, точно злоумышленник, которому надо обмануть преследователей. Но ведь он не совершал ничего плохого. Примерный сын, любящий брат, заботливый супруг. Его не в чем упрекнуть. Обязательный, добросовестный, может, немного слабохарактерный, особенно с Денизой... Тем не менее не устоять перед искушением. «Увидел» себя на месте Мерибеля, захотел оказаться на его месте. А раз так, нечего и осуждать Мерибеля, кичиться перед ним. Мерибель жаден до денег? Да и сам он тоже хорош... Только трудно сказать, перед чем не устоял он сам, и это тем более раздражало, что, без сомнения, если бы он сумел обосноваться в другом месте, то повел бы прежнее размеренное и честное существование. А за плечами у него был бы этот странный поступок!.. Странный... За словом нахлынули сонные грезы. Он заснул. Во сне слышал, как стонал. Мучила жажда. Ворочался, чуть не упал с кровати, с трудом проснулся, и опять явился на свет незнакомец, который станет задавать проклятые вопросы...
     Начало восьмого. Он проспал с обеда до вечера. Еще ночь и четверо суток... На столике тикал будильник... Нет! Довольно вопросов! Хватит! Он наполнил ванну и погрузился в воду с давно забытым наслаждением. Если бы он проконсультировался у врача, тот, конечно, объяснил бы, что он перенес нервное потрясение и не стоит удивляться странностям... Нет нужды искать других объяснений. Он лежал в ванне и расслабленно прислушивался к шуму дождя.
     От электрокамина в спальне стало тепло. Короче, с жильем все устроилось. Уединение было даже приятным, разве что смахивало на тюрьму. Как-то Дениза уговорила его посетить собор Святой Анны Анжуйской. Иногда ее охватывал приступ религиозных чувств, и она удалялась в монастырь. Потом со своими приятельницами рассуждала о достоинствах монашеской жизни, проповедях, затворничестве. Ему было безумно скучно. Но теперь, в этой уединенной квартире, лишенный своего дома, друзей, документов, почти что без еды, он ощутил покой и понял, что не властен над судьбой.
     Долго вытирался. Если бы было чистое белье, он испытал бы минуты подлинного блаженства. Завтра он устроит стирку. Прежде чем открыть банку с крабами, снова включил телевизор, чтобы не прозевать, когда будут объявлять время, затем поел на кухне. Из гостиной слышны были голоса, музыка. Вернулись забытые воспоминания. Когда жива была Дениза, он часто не включал телевизор, пока они не усаживались вместе в столовой. Ему вечно не хватало времени на чтение газет, и он довольствовался тем, что слушал новости издалека, а она тем временем болтала.
      — Ты слышишь, что я говорю?
      — Да, да... Ты пригласила мадам Лувель на чай.
     Он избегал этих чаепитий, во время которых слишком много говорили о политике. Дениза была рьяной клерикалкой и нередко упрекала его за умеренные взгляды. Он представил, как бы она сидела сейчас напротив него за кухонным столом и ела крабы, и это было так нелепо, что он мысленно попросил у нее прощения. Теперь он не переставал совершать поступки, которые она бы осудила. Никогда он не вошел бы в гостиную с тарелкой в руках под тем предлогом, что вот-вот начнется передача новостей. Никогда не вытер бы рот носовым платком... Общий рынок... Ладно!.. Неинтересно. А ведь он в него верил... Ядерное разоружение... Все это происходит в другом мире... Торжественная церемония на плацу у Дома инвалидов... Смешно. Дениза некогда разбивала бурную деятельность, добиваясь для него награждения... Наконец происшествия. Он поставил тарелку на подлокотник кресла... Опять шторм... В Морбиане с домов сорвало, крыши. С траулера «Мари-Элен» в Конкарно смыло людей и грузы... Так, так... Что теперь?.. А! Это о нем.
     «...Следствие по делу Сэвра продолжается. Из Нанта передают...»
     На экране появилось изображение фермы. Во дворе полицейские машины.
     «Из первых же показаний следует, что после бурной ссоры со своим зятем, Филиппом Мерибелем, предприниматель выстрелил себе в голову из ружья. Филипп Мерибель исчез, но его машина, "шевроле импала", была обнаружена на стоянке около вокзала Сен-Назер...»
     Камера со всех сторон снимала «шевроле», жандарм, засунув пальцы за портупею, смотрел прямо в объектив. Затем снова показывали ферму в сетке дождя и вдруг — крупным планом — лицо Мари-Лор, будто лицо нищенки в серых сумерках.
     «Госпожа Мерибель не смогла сообщить следствию никаких подробностей. Брат и муж жили дружно. Несмотря на кризис, дела, казалось, процветали... Комиссар Шантавуан отказался сделать заявление для прессы. Это самоубийство потрясло всех в округе, где у покойного были только друзья».
     На экране появилась его фотография, и Сэвр невольно отпрянул. Он увидел себя таким, каким его покажут завтрашние газеты миллионам людей, — усопшим. Фотография была трехгодичной давности, когда заканчивалось строительство комплекса «Ворота Моря». Он выглядел уверенным в себе, импозантным.
     «Со дня кончины госпожи Сэвр, преждевременно ушедшей от нас вследствие неизлечимой болезни, предприниматель вел очень уединенный образ жизни. Траур, быть может, отчасти объясняет столь трагический поступок...»
     Перешли к сообщениям о спорте. Сэвр выключил телевизор. На этот раз он выиграл. Он вернулся к своей тарелке и покончил с крабами стоя, испытывая смутное недовольство. Нет, траур ничего не объяснял. Но если этого достаточно комиссару, тем лучше! Он-то знал, что дело совсем в другом... Хотя вначале, конечно, разлука была ужасной. И даже теперь не стоило слишком много об этом думать. Однако...
     Он вымыл тарелку, прибор, замел крошки в угол. Чем заняться вечером? Может, заглянуть в лавочку, а заодно глотнуть свежего воздуха? Он надел куртку, сунул фонарик в карман и вышел.
     Буря стихла. В садике он заметил, что дождь- прекратился, и отважился ступить на тротуар. Ночь была темной, но время от времени небо слабо светлело, и Сэвр вспомнил, что наступила пора полнолуния. Хотел было закурить, но в конце концов раздумал.
     Он мог не бояться, что его заметят из поселка. Первые дома начинались в пятистах метрах, по другую сторону пустыря. Несмотря на темноту, он легко представлял себе земельные участки и четко расчерченные улицы, фонари, которые, возможно, никогда не горели, плакаты, на которых было написано крупными буквами: Контора Сэвра. Ла-Боль, авеню Дез-Ирондель. Бурей их, конечно, сорвало. Еще один знак!
     Пляж был слева, море свободно катило свои волны, наполняя ночь размеренным рокотом. Никому не придет в голову сунуть сюда нос. Сэвр медленно направился к агентству. Подарок судьбы — это агентство, где все ключи доверены матушке Жосс. Ветром приоткрыло дверь. Сэвр вошел, еще раз пошарил в ящичках картотеки. Обнаружил там три ключа, прицепленных к одному кольцу с ярлычками. Железная дверь. Дверь во двор. Гараж. Если и был склад, то, конечно, в гараже. Но в каком? Под каждым зданием расположен гараж, разделенный на боксы. Войдя в подъезд, повернуть направо, и сразу же идет спуск. Сэвр пробежал по пандусу до самого низа. От луча фонарика зашевелились тени, звуки шагов вызвали эхо. Он начал с двух ближайших боксов, но ключ к замкам не подходил. Прошел в глубину гаража, с удовлетворением убедившись, что стены и пол абсолютно сухие. Четвертый бокс открылся сразу. Он был забит ящиками, пачками, бутылочной тарой. Целая кладовая! Фонарик высвечивал консервные банки — кое-где они валялись в беспорядке. Даже странно. Сэвр поднял фонарик, чтобы осветить весь бокс. Создавалось впечатление, что горы товаров были набросаны как попало, а может, здесь кто-то рылся. Некому, конечно. Скорее всего, хозяин доверил укладку товаров нерадивому служащему, который поспешил побыстрее от этого отделаться.
     Сэвр быстро осмотрел все, что могло пригодиться: опять крабы. Надоели до тошноты. Мясная тушенка, сардины в масле, опять тушенка — обычный ассортимент консервов любой бакалейной лавки, — можно продержаться месяцы и умереть от цинги. Правда, полно фруктовых соков. Бутылки с минеральной водой. Вина нет. Кофе тоже. Он спотыкался о детские ведерки, мячи, шезлонги. Тут и там коробки с разобранными бумажными змеями, всевозможными играми для пляжа. Руки наткнулись на пустую коробку с сорванной крышкой... Была ли она, однако, сорвана?.. Может, он просто стал подозрительным, как загнанное животное?..
     В глубине бокса, где громоздились коробки, он нашел самые ходовые фармацевтические товары, кисточки для бритья, зубные щетки, но бритвы не было. Лезвия, конечно, заржавели бы. Он рассовал по карманам несколько банок с сардинами, упаковку аспирина. Нет нужды нагружаться. Когда понадобится, он покопается еще. Запасов достаточно на три дня. Он снова запер бокс: одну заботу — с плеч долой. Раз уж он отправился в эту экспедицию, имело смысл сразу же зайти в квартиру Блази и взять красный плед, который он заметил там в прошлый раз. Все эти хождения взад-вперед — все-таки прогулка. Завтра он попытается починить дверь в агентстве. Он отнюдь не мастер на все руки, но эта незакрывающаяся дверь вызывала чувство тревоги. Кто угодно мог войти. Если вдруг матушка Жосс надумает заглянуть, чтобы удостовериться, не пострадал ли дом от бури, она убедится, что кто-то входил в агентство, и тогда имелся риск, что его обнаружат. Не стоило пренебрегать осторожностью.
     Небо постепенно очищалось. Сверкающие, прозрачные, как легкий пар, тучи проплывали так быстро, почти касаясь крыш, что удивлял их бесшумный бег. Рокот моря, казалось, усилился, но каждый удар волны, кипенье пены на песке теперь видны были отчетливее. Если бы он только посмел, он отправился бы прогуляться по пляжу, которому не было конца. Прежде всего, он свободен, свободен, как никогда в жизни. Не отсюда ли наваливалась тайная тоска?.. Он осмотрел все в квартире Блази — красного пледа не было. А может, его никогда не было. Сэвр ошибся... Однако...
     

<< пред. <<   >> след. >>


Библиотека OCR Longsoft