[в начало]
[Аверченко] [Бальзак] [Лейла Берг] [Буало-Нарсежак] [Булгаков] [Бунин] [Гофман] [Гюго] [Альфонс Доде] [Драйзер] [Знаменский] [Леонид Зорин] [Кашиф] [Бернар Клавель] [Крылов] [Крымов] [Лакербай] [Виль Липатов] [Мериме] [Мирнев] [Ги де Мопассан] [Мюссе] [Несин] [Эдвард Олби] [Игорь Пидоренко] [Стендаль] [Тэффи] [Владимир Фирсов] [Флобер] [Франс] [Хаггард] [Эрнест Хемингуэй] [Энтони]
[скачать книгу]


Аркадий Аверченко. Торговый дом Петя Козырьков

 
Начало сайта

Другие произведения автора

Начало произведения

     Аркадий Аверченко. Торговый дом Петя Козырьков
     
     
     -------------------------------------------------------------------
     Аверченко Аркадий Тимофеевич. Рассказы. Сост. П.Горелов. — М.: Молодая гвардия, 1990
     Ocr Longsoft http://ocr.krossw.ru, сентябрь 2006
     -------------------------------------------------------------------
     
     
     Мы уже стали забывать о тех трудностях, с которыми сопряжено добывание денег «до послезавтра». В свое время — до революции, которая поставила все вверх ногами — это было самое трудное, требующее большой сноровки искусство.
     Подходил один знакомый к другому и, краснея и запинаясь и желая провалиться сквозь землю, тихим, умирающим голосом спрашивал:
      — Не можете ли вы одолжить мне пятьдесят рублей на две недели?
      — Знаете что? — находчиво возражал капиталист. — Я лучше одолжу вам два рубля на пятьдесят недель.
     Иногда ловили на ошеломляющей неожиданности:
      — Послушай, — запыхавшись, подлетал один к другому, — нет ли у тебя двугривенного с дырочкой?
      — Н-нет... — растерянно бормотал спрашиваемый. — В...вот — без дырочки есть.
      — Ну, черт с тобой, все равно, давай без дырочки! И, выхватив у сбитого с толку простака серебряный двугривенный, исчезал с ним.
     Были случаи и явно безнадежные:
      — Что это у вас?.. Новая сторублевка? Вы знаете, моя жена еще таких не видела. Дайте, снесу покажу ей... Да вы не бойтесь — верну. Дня через три-четыре встретимся, и верну.
     А вот случай, чрезвычайно умилительный по своей беспочвенности:
      — Что это вы все в землю смотрите?
      — А? Полтинник ищу.
      — Обронили, что ли?
      — Я? Нет. Но я думаю, может, кто другой обронил. Ах, с каким трудом раньше давали взаймы.
     По свидетельству старинных летописцев (да позволено нам будет выразиться по-церковнославянски) — это было «дело великого поту».
     Должник приступал к этой несложной операции, будто к операции собственного аппендицита, дрожа, заикаясь и спотыкаясь, заимодавец — с наглостью и развязанностью необычайной, неслыханной — третировал несчастного en canaille, задавая ему ряд глупых вопросов и одаривая его попутно ни к черту не годными советами:
      — А? Что? Да! Взаймы просите. Вы что же думаете, что у меня денежный завод, что ли? Нужно жить экономнее, молодой человек, сообразуясь с вашими средствами! Если бы я еще сам печатал деньги — тогда другое дело!.. А то ведь я и не печатаю — не правда ли? Чего вы там бормочете? А? Что? Ничего не понимаю!
     Фу, какое было гадкое чувство!
     
     А теперь у нас в России настал подлинный золотой век:
      — А, что? Просите 7 тысяч? Да какой же это счет — 7 тысяч? Не буду же я ради вас менять в лавочке десятитысячную?! Или берите целиком десятитысячную или подите к черту.
      — Очень вам благодарен... Поверьте, что я на будущей неделе... сейчас же...
      — Ладно, ладно, не отнимайте времени пустяками...
      — Ей-богу, я как только получу от папы деньги...
      — Да отстанете вы от меня или нет?.. Действительно, нашел о какой дряни разговаривать.
      — Поверьте, что я никогда не забуду вашей... вашего...
      — А чтоб ты провалился! Не перестанешь приставать — выхвачу обратно бумажку и порву на кусочки!
      — Однако... Такое одолжение... Так выручили... Сразу видно, что это старозаветный, допотопный должник.
     Новый возьмет и даже не почешется.
     А если вся требуемая сумма — тысяча или две — так он это сделает мимоходом, будто, летя по своим делам, на чужой сапог сплюнул.
      — Сколько стоят папиросы? Две тысячи? Сеня! Заплати, у меня нет мелких. Как-нибудь сочтемся, а не сочтемся — так тоже не важно.
     И Сеня платит, и Сеня смеется, распялив рот, не менее весело, чем жизнерадостный курильщик.
     Позвольте рассказать об операции, которую любой из читателей может проделать в любой день недели и которая тем не менее несет благосостояние на всю остальную жизнь...
     Один ушибленный жизнью молодой человек, по имени Петя Козырьков, не имея ни гроша в кармане, лежал в своей убогой комнате на кровати и слушал через перегородку, как его честила квартирная хозяйка.
      — И черт его знает, что это за человек?! Другие, как люди: спекулируют, хлопочут, торгуют, миллионы в месяц зарабатывают, а этот! И знакомства есть всякие и все... а черт его знает, какой неудалый! Слушайте, вы! Еще месяц я вас держу и кормлю, потому я вашу покойную мама знала, а через месяц, со всеми бебехами вон к чертям свинячим! Вот мое такое, благородное, честное слово...
     А, надо сказать, Петя не зря лежал: он дни и ночи обдумывал один проект. Теперь же услышав ультиматум, дарующий ему совершенно точно один месяц обеспеченной пищей и кровом жизни, Петя взвился на дыбы, как молодой конь, и, неся в уме уже выкристаллизованное решение, — помчался на Нахимовский проспект.
     Известно, что Нахимовский проспект — это все равно что Невский проспект: нет такого человека, который два-три раза в день не прошелся бы по нем.
     И вот на этом свойстве Нахимовского построил Петя свою грандиозную задачу: стал у окна гастрономического магазина Ичаджика и Кефели, небрежно опершись о медный прут у витрины, и стал ждать...
     Ровно через три минуты прошел первый знакомый...
      — Афанасий Иванович! Сколько лет, сколько зим... Голубчик! У меня к вам просьба: дайте десять тысяч. Не захватил с собой бумажника, а нужно свечей купить.
      — Да сделайте ваше такое одолжение... Пожалуйста. Что поделываете?..
      — Так, кой-чего. Спасибо. Встречу, отдам.
      — Ну, какие глупости. Будьте здоровы. Почин, говорят, дороже денег.
     Через полчаса у Пети было уже 70 тысяч, а через четыре часа 600.
     Это была, правда, скучная работа, но Петя для развлечения варьировал ее детали: то ему нужно купить было не свечей, а винограду для именинницы, то «ему предлагали приобрести очень миленькое колечко за триста тысяч» и не хватало десяти.
     Короче говоря, к шести часам вечера Петя встретил и задержал на минутку сто знакомых, что составляло по самой простой арифметике — миллион.
     Пересчитал Петя добычу, сладко и облегченно вздохнул и помчался в кафе.
     Уверенно подошел к одному занятому столику.
      — Сгущенное молоко есть?
      — Сколько надо?
      — А почем?
      — Оптом две тысячи.
      — Пятьсот коробок.
      — Ладно. Завтра утром на склад.
     Свез Петя пятьсот коробок домой, сунул их под кровать, лег на кровать — и начался для него месяц самой сладкой жизни: дни и ночи лежал он на кровати, этот умный Петя, и чувствовал он, что в это самое время под ним совершается таинственный и чудный процесс постепенного, но верного обогащения его сгущенным швейцарским молоком, — не исследованный еще новыми экономистами процесс набухания и развития.
     И ровно через месяц слез Петя с кровати, пошел в кафе и, усевшись за столик, громогласно сказал:
      — Есть пятьсот банок сгущенного молока. Продаю. Налетели, как саранча.
      — Почем?
      — А сколько дадите?
      — По четыре!
      — Но шесть дайте.
      — По пять!!
      — Сделано.
     Получил Петя два с половиной миллиона, расплатился с добросердечной хозяйкой, пошел на Нахимовский, стал на то же место и принялся ловить своих заимодавцев:
      — Афанасий Иванович! Сколько лет, сколько зим. Что это я вас не видел давно? Там за мной должок... Вот, получите.
      — Ну, что за глупости. Стоит ли беспокоиться. Я, признаться, и забыл. Спасибо. Ну, что поделываете?
      — Так, кой-чего. Александр Абрамович! Одну минутку! Здравствуйте... Там за мной должок.
      — Ну, какой вздор. Спасибо. Что это за деньги, хе-хе. Одни слезы.
      — Ну, все-таки!
     До вечера простоял у магазина Ичаджика и Кефели честный Петя, а на другой день — купил на оставшийся миллион спичек и папирос, сунул их под кровать, сам лег на кровать, и так далее...
     
     Если вы, читатель, ходите по Нахимовскому, а, живя в Севастополе, вы не можете избежать этого — вы должны заметить большой магазин, заваленный товарами, а над огромным окном — золоченая вывеска:
     «Торговый Дом Петр Козырьков. Мануфактура и табачные изделия. Опт.».


Библиотека OCR Longsoft