Аверченко Аркадий Тимофеевич. Дело Ольги Дыбович
Посвящается А. И. Куприну
-------------------------------------------------------------------
Аверченко Аркадий Тимофеевич. Хлопотливая нация: Юмористические произведения. Сост. М.Андраша. — М.: Политиздат, 1991
Ocr Longsoft http://ocr.krossw.ru, август 2006
-------------------------------------------------------------------
...Когда все уже было съедено, выпито, когда все откинулись на спинки стульев и задымили папиросами, — Резунов хлопнул рукой по столу и сказал:
— Хотите чего-нибудь острого?
— Давай! — поощрила компания,
— Сейчас приведу его!
— Кого? Кого?!
Но Резунов уже выскочил из кабинета и помчался в общий зал ресторана.
— Этот Резунов вечно придумает какую-нибудь глупость, — укоризненно проворчал Тырин. — Наверное, какую-нибудь девицу притащит.
— Идет! — весело крикнул Резунов, влетая в кабинет.
— Кто?!
— Он! Муж Дыбович. Сейчас будет здесь!
Никто даже не успел высказать протеста против этого нелепого приглашения. Последние дни у всех на устах было имя Ольги Дыбович, убитой ее любовником и его сообщником — слугой этого любовника. Труп убитой был положен в корзину, отправлен в Москву, и только там, на вокзале, преступление раскрылось. Следствие скоро добралось до источников преступления, и любовник Темерницкий, вместе со слугой Мракиным, были арестованы.
Большинство людей, пировавших в кабинете ресторана, было недовольно неуместной выходкой Резунова, притащившего несчастного мужа убитой напоказ праздным людям, а двое-трое, наоборот, с жадным любопытством впились глазами в лицо вошедшего за Резуновым господина.
Лицо было розовое, круглое, с редкими светлыми усиками и выцветшими голубыми глазами. Толстые губы не совсем прикрывали два ряда крупных неровных зубов.
Держался он неспокойно, все время нервно вертя головой направо и налево.
Когда он обходил стол, пожимая всем руки и повторяя каждый раз: «Дыбович, Дыбович, Дыбович...», все деликатно сделали вид, что не обращают внимания на эту фамилию, так зловеще звучащую уже в течение двух месяцев.
Но Резунов, ревниво следивший за успехом своего «номера», заметил эту деликатность. Очевидно, он находил ее не соответствовавшей его программе, потому что сейчас же громко и развязно заявил:
— Это, господа, тот Дыбович, у которого жену в корзине нашли убитую. Вы, конечно, все следили за этим делом?
Два приятеля, сидевшие по бокам Резунова, энергично толкнули его в бок, но он отмахнулся от них и продолжал:
— Как же, как же! Нашумевшее дельце. Ты, Дыбович, небось совсем и не думал, что в такие знаменитости попадешь?..
Все притихли, как перед грозой, опасливо следя за фруктовым ножом, который вертел в руках Дыбович, усевшийся между Тыриным и Капитанаки.
Дыбович улыбнулся, положил нож и махнул рукой:
— Ну, уж тоже... Нашел знаменитость. Где нам... Мы люди маленькие.
— Послушайте, — тихо спросил, наклоняясь к нему, Тырин. — Он ведь мистифицирует нас, а? Вы не Дыбович?
— Нет, нет, что вы... Я Дыбович!
— Но, вероятно, однофамилец?
— Помилуйте, — горячо воскликнул Дыбович. — Какой там однофамилец. Я настоящий Дыбович... Тот самый, у которого жену убили. Да вы, вероятно, меня видели на суде! Я свидетелем был.
— Я на суде не был.
— Не бы-ли?! — ахнул Дыбович, нервно крутя желтые усики. — Да как же вы так это!.. Вот странно.
И лицо его приняло обиженное выражение, как у актера, который услышал от приятеля, что тот не попал на его бенефис.
— Неужели не были? Удивительно! Один из самых сенсационных процессов. Интереснейшее дело! Господа, кто из вас был на суде?
— Я... — несмело отозвался Капитанаки.
— Вы меня там видели?
— Да... видел. Вы давали показание по поводу... друга... вашей жены.
Молодой Дыбович сделал рукой торжествующий жест.
— Ну вот, ну вот... Видите! А вы говорите — не тот Дыбович!.. Зачем же мне обманывать вас?
Минута неловкого молчания была прервана деликатным Тыриным, решившим, что необходимо сказать хоть что-нибудь.
— Ужасная трагедия, — прошептал он. — Вы, вероятно, переживали глубокую душевную драму?
— А еще бы не глубокую! Это хоть кому доведись такая история... Жена... Где жена? Нет! Вот-с только куски в чемодане — извольте вам! Получайте! Прямо подохнуть можно. Самое ужасное, что эти идиоты-сыщики стали первым долгом следить за мной... Как вам это понравится? Положеньице! Я на поезд — они на поезд, я в гостиницу — они в гостиницу.
— Тяжелая история, — вздохнул Тырин. — Звериное время.
— Еще бы не тяжелая, — возмущенно сказал Дыбович. — Подумайте, какие мерзавцы: убить женщину, разрезать на куски и отправить в Москву. Свинство, которому имени нет. Показывают корзину: «Ваша жена?» — «Моя». Положеньице!
Снова все замолчали.
Капитанаки закурил новую сигару и тут же заметил, с целью развеселить присутствующих:
— Смотрите-ка, окно открыто. Можно выпрыгнуть и убежать, не заплатив по счету.
Покачав сокрушенно головой, Дыбович сказал:
— Да-с... Такое-то дело... Взяли и убили. И какое дьявольское самообладание! Целую неделю не сдавались, пока их не уличили.
— Вы знали Темерницкого? — спросил Капитанаки.
Дыбович оживился:
— Как же, как же! Как теперь вот с вами сижу, — с ним сидел. Помилуйте! Приятелями были.
Он отхлебнул глоток вина и сурово добавил:
— Ска-атина.
В дверь постучались.
— Это Хромоногое, — сказал Капитанаки. — Вечно он опаздывает.
Действительно, Хромоногов вошел, рассыпаясь в извинениях, похлопывая приятелей по плечам, пожимая руки.
— Вы, господа, кажется, незнакомы, — сказал Тырин, указывая на Дыбовича. — Это — Дыбович, это — Хромоногов.
— Дыбович, — значительно подчеркнул Дыбович, глядя Хромоногову прямо в глаза. — Дыбович!
— Очень рад, — сказал Хромоногов, опускаясь на стул,
Тырин не мог не заметить выражения легкого разочарования в лице Дыбовича после такого хладнокровного отношения Хромоногова к его имени.
Поэтому деликатный Тырин мягко заметил:
— Это, милый Хромоногов, тот самый Дыбович, в семье которого случилось такое тяжелое несчастье, Знаешь, нашумевшее дело Ольги Дыбович.
— А-а, — неопределенно протянул Хромоногов и тут же, наклонившись к соседу, прошептал:
— Что за толстокожая свинья этот Тырин!! Ставит несчастного человека в такое невыносимое положение... Как можно кричать громогласно веселым голосом на весь стол! Никакого участия к человеку, несущему такое тяжелое бремя ужаса...
Но «человек, несущий тяжелое бремя ужаса», сразу оживился, когда упомянули его имя.
— Да, да, — захлопотал он. — Ужасное дело, не правда ли? Убили, действительно, убили... Как же! И труп в корзину засунули. Не негодяи ли? Что им женщина худого сделала? А ведь я, представьте, этого Мишку Темерницкого, вот как его, Резунова, знал.
— Пожалуйста, без сравнений, — засмеялся Резунов. — Я трупы в чемоданах не экспортирую.
— Кошмарное дело, — прошептал Хромоногов.
— Еще бы не кошмарное! Не правда ли? А мое-то тоже положение: исчезает жена. Что такое, где, почему — неизвестно. И вдруг — на тебе! Пожалуйте — труп в корзине. Положение — хуже губернаторского!..
— Слушай... — шутливо перебил его Резунов. — А, может быть, это ты ее убил, а? Признайся.
— Ты говоришь, братец мой, чистейшую ерунду, — горячо возразил Дыбович. — Ну, посудите сами, господа, — зачем мне ее было убивать? Денег она не имеет, на костюмы тратила немного — зачем ее убивать? Меня и следователь когда допрашивал, так прямо сказал, что это только для проформы.
— А все-таки, — подмигнул Тырину Резунов, — публика к Темерницкому на суде относилась с большим интересом, чем к тебе.
— Ну, извини, брат... Не думаю. Я бы такого интереса не пожелал. Да и я знаю, что ты это говоришь, чтобы меня только подразнить.
— Ну, ладно, ладно, не обижайся, — нагло похлопал его по плечу Резунов. — Ты у нас самый известный, ты у нас знаменитость!!
— Как странно, — заметил Капитанаки. — Окна открыты, а душно.
— Гроза будет, что ли?.
— Нет, небо чистое.
— Накурили сильно.
— Но кого я не понимаю, — неожиданно сказал Дыбович, заискивающе глядя на всех, будто прося, чтобы ему позволили говорить, — кого я не понимаю — так это слугу его Мракина. Что этот болван хотел выиграть?! Выиграл, нечего сказать. Ха-ха! Выгодное предприятие!..
— Послушай, Резунов, — потихоньку сказал Хромоногое, наклоняясь к товарищу. — Убери ты его, или я за себя не ручаюсь. Как ты можешь демонстрировать такую омерзительную личность?!
— Вот тебе раз, — фальшиво засмеялся Резунов, — он герой, а ты его называешь омерзительной личностью.
— Ради Бога — уведи его.
Резунов встал и бесцеремонно взял Дыбовича за плечо:
— Эй, ты, герой! Веселая вдова! Пойдем.
— Куда? — удивился тот, топорща свои желтые усики.
— Да так, брат. Довольно. Показал я своим друзьям знаменитость — и будет.
Пожимая всем руки, Дыбович сузил маленькие глазки и засмеялся довольным смехом:
— Уж ты скажешь тоже — знаменитость. Далеко нам до знаменитостей.
— Ну, пойдем, пойдем. Нечего там,
* * *
Когда Резунов вернулся, все на него набросились;
— Черт знает что! Как тебе не стыдно?! Отравил целый вечер. Вот фрукт-то!! Послушай, он не вернется, а?
— Не беспокойтесь, — засмеялся Резунов. — Я его пристроил к столику знакомых дам. Они, вероятно, будут очень довольны друг другом, потому что, услышав его фамилию, дамы первым долгом ахнули: «Как?! Вы тот самый Дыбович? Ну, скажите, вам жалко жены? Вы пережили драму, да?» А он им сейчас же ответил: «Еще бы! Это хоть кому доведись... Положеньице! Но подумайте, какие мерзавцы — убить женщину, да еще ее же и в корзину положить, а? Каково!» Я уверен, что и дамы, и Дыбович уже очарованы друг другом.
|