[в начало]
[Аверченко] [Бальзак] [Лейла Берг] [Буало-Нарсежак] [Булгаков] [Бунин] [Гофман] [Гюго] [Альфонс Доде] [Драйзер] [Знаменский] [Леонид Зорин] [Кашиф] [Бернар Клавель] [Крылов] [Крымов] [Лакербай] [Виль Липатов] [Мериме] [Мирнев] [Ги де Мопассан] [Мюссе] [Несин] [Эдвард Олби] [Игорь Пидоренко] [Стендаль] [Тэффи] [Владимир Фирсов] [Флобер] [Франс] [Хаггард] [Эрнест Хемингуэй] [Энтони]
[скачать книгу]


Аркадий Аверченко. Борцы

 
Начало сайта

Другие произведения автора

Начало произведения

     Аркадий Аверченко. Борцы
     
     
     -------------------------------------------------------------------
     Аверченко Аркадий Тимофеевич. Рассказы. Сост. П.Горелов. — М.: Молодая гвардия, 1990
     Ocr Longsoft http://ocr.krossw.ru, сентябрь 2006
     -------------------------------------------------------------------
     
     
     На первом организационном собрании «Общества русских граждан, сорганизовавшихся для борьбы со спекуляцией» («Обспек») — инициатор организации Голендухин говорил:
      — Господа! Не только административными мерами нужно бороться со спекуляцией! На помощь власти должны прийти сами граждане, должна прийти общественность! Посмотрите на Англию (и все посмотрели на Англию) — там однажды торговцы повысили цену на масло — всего два пиастра на фунт — и что же! Вся Англия встала на ноги, как один человек — масло совершенно перестали покупать, всеобщее возмущение достигло такой степени, что...
      — Простите, — поправил Охлопьев, — но в Англии пиастров нет. Там — пенни.
      — Это все верно. Я сказал для примера. Обратите внимание на Германию (и все обратили внимание на Германию) — там на рынке фунт радия стоит...
      — Я вас перебью, — сказал Охлопьев, — но радий на фунты не продается...
      — Я хотел сказать — на пиастры...
      — Пиастры не мера веса...
      — Все равно! Я хочу сказать: если мы сейчас повернемся в сторону России (и все сразу повернулись в сторону России), то... Что мы видим?!
      — Ничего хорошего, — вздохнул Бабкин.
      — Именно вы это замечательно сказали: ничего хорошего. У нас царит самая безудержная спекуляция, и нет ей ни меры, ни предела!.. И все молчат, будто воды в рот набрали! Почему мы молчим! Будем бороться, будем кричать, разоблачать, бойкотировать!!
      — Чего там разоблачать, — проворчал скептик Турпачев. — Сами хороши.
      — Что вы хотите этим сказать?
      — Я хочу сказать о нашем же сочлене Гадюкине.
      — Да, господа! Это наша язва, и мы ее должны вырвать с корнем. Я, господа, получил сведения, что наш сочлен Гадюкин, командированный нами за покупкой бумаги для воззваний, узнал, что на трех складах, которые он до того обошел, бумага стоила по 55 тысяч, а на четвертом складе с него спросили 41 тысячу... И он купил на этом складе 50 пудов и продал сейчас же в один из первых трех складов по 47 тысяч.
      — Вот-те и поборолся со спекуляцией, — вздохнул Охлопьев.
      — Ловко, — крякнул кто-то с некоторой даже как будто завистью.
      — Именно, что не ловко, раз попался.
      — Внимание, господа! — продолжал Голепухин. — Я предлагаю пригвоздить поступок Гадюкина к позорным столбцам какой-нибудь видной влиятельной газеты, а самого его в нашей среде предать... этому самому...
      — Чему?
      — Ну, этому... Как его... Остро... остра...
      — Остракизму? — подсказал Охлопьев.
      — Во-во! Самому острому кизму.
      — Чему?
      — Кизму. И самому острейшему.
      — Позвольте: что такое кизм?
      — Я хотел сказать — изгнание! Долой спекулянтов, откуда бы они ни появлялись... Но, вместе с тем, мы должны и отдавать дань уважения тем коммерсантам, которые среди этого повального грабежа и разгильдяйства сохранили «душу живу». Я предлагаю послать приветствие оптовому торговцу Чунину, который, получив из-за границы большую партию сгущенного молока, продает его по 1100 р., в то время, когда другие оптовики продают по 1500, и это при том условии, что сгущенное молоко еще подымется в цене!!
      — А где он живет? — задумчиво спросил Бабкин.
      — А вам зачем?
      — Да так зашел бы... поблагодарить. Отдать ему дань восхищения...
      — Он живет, Соборная, 53, но дело не в этом...
     Встал с места Турпачев.
      — Предлагаю перерыв или вообще даже... Закрыть собрание...
      — Почему?
      — Да жарко... И вообще... Закрыть лучше. До завтра.
      — Да! — сказали Грибов, Абрамович и Назанский. — Мы присоединяемся. Закрыть.
     Большинством голосов постановили: закрыть.
     У ворот дома Соборная, 53 — столкнулись трое: Абрамович, Бабкин и Грибов.
      — Вы чего тут?
      — А вы?
      — Да хочу зайти просто... От имени общества принести благодарность Чунину, этому благородному пионеру, который на фоне всеобщего грабежа, сияя ярким светом...
      — Бросьте. Все равно опоздали!
      — Как... опоздал?
      — Свинья этот Голендухин. А еще председатель! Инициатор...
      — Неужели все скупил?
      — До последней баночки. А? По 1100. А я-то и пообедать не успел, и извозчика гнал.
      — Возмутительно!! В эти дни, когда общественность должна бороться... Где он сейчас?
      — Только что за угол завернул. Еще догоните.
     Из ворот вышел Турпачев.
      — Господа! Я предлагаю не оставлять безнаказанным этого возмутительного проступка представителя общественности, в то время, когда наша Родина корчится в муках, когда уже брезжит слабый свет новой прекрасной России...
      — Слушайте, Турпачев... А он по 1300 не уступил бы?
      — Какое! Я по 1400 предлагал — смеется. Если мы, господа, обернем свои взоры к Англии...
     Но никто уже не оборачивал своих взоров к Англии.
     Стояли убитые.


Библиотека OCR Longsoft