| << пред. << >> след. >> ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Может, и мне не придется
Состариться...
Но и дожив до прощального дня,
Буду я верить,
Что после меня
Что-то останется.
После меня
Останутся горы,
Реки
И травы, полные жажды,
Ястреб останется,
По которому
Я промахнулся однажды.
Книга останется,
Что полистается
Да и забудется — выпадет срок.
Родина сыну в наследство останется,
Будет счастливей, чем батька, сынок.
Зори останутся, тихие зори,
Лунные заводи, звезды в колодцах —
Это всегда после нас остается,
Как остаются радость и горе...
Жил человек. Горевал. Веселился.
Умер...
А в мире все те же ручьи,
Тот же скворец на дворе поселился,
Звезды все те ж,
Но уже не твои,
Как это грустно!..
Рождаются травы,
Солнце гуляет в цветенье ольхи,
И величаво поют петухи.
Вот он поет, голенастый, горластый,
Отсвет зари на лихом гребешке.
— Ку-ка-ре-ку! —
Это, видимо, «здравствуй!»
На петушином его языке.
Жизнь — это песня, обычное дело.
— Здравствуй, горластый! —
Ответствую я.
Сонно калитка в тиши проскрипела,
Глухо в колодце плеснулась бадья.
— Здравствуйте, голуби!
Как вам летается?.. —
Солнце разбито гусиным крылом...
Все это было, было в былом.
Это и после меня
Останется.
Щебет овсянки,
Под елями снег,
Нежный подснежник на скосе оврага —
Все это радость,
И все это благо,
Если, конечно, жив человек.
Жив человек небесами,
Лесами,
Трудной дорогой, где легче вдвоем.
Радостным словом,
Даже слезами,
Песней о чем-то далеком своем.
Жив человек материнскою лаской
И неприметною
Лаской отца...
Жизнь познается с обыденной сказки,
Надо дослушать ее до конца.
<< пред. << >> след. >> |