| << пред. << >> след. >> 34
Каждое утро перед началом работы мастер смотрел на циферблат пирометра. Если печь раскалялась слишком сильно, он раскрывал дверцы. Если же, напротив, жара было недостаточно, он усиливал тягу. Жюльен расчищал топку и, когда требовалось, подбрасывал несколько лопат угля. Таким образом, когда господин Петьо начинал выпекать бриоши и рогалики, печь уже нагревалась до 210 градусов — это и была нужная температура.
Когда мастер в то утро бросил взгляд на циферблат, стрелка показывала меньше 120 градусов. Он постучал указательным пальцем по стеклу, стрелка вздрогнула, но осталась на месте.
— Черт побери, что случилось? — крикнул он.
Жюльен подошел, посмотрел на циферблат, затем перевел взгляд на посуровевшее лицо мастера.
— Не знаю, — пролепетал мальчик.
Андре уже схватил кочергу и распахнул дверцу топки. Морис и Виктор стояли позади Жюльена. Мастер помешал уголь, потом выпрямился и сказал:
— Печь погасла. Совершенно погасла. Весь кокс цел. Как это тебя угораздило?
— Я все делал, как обычно, шеф.
— Быть не может. Ты, верно, слишком рано закрыл трубу и уголь еще как следует не разгорелся. Или слишком смочил золу, ту, что высыпал поверх кокса. Вот незадача... Черт побери, хозяин тебе задаст!
— Да, нам предстоит услышать кошачий концерт! — вмешался Виктор.
— Не мели чепухи! — накинулся на него мастер. — За работу, быстро! Лепите рогалики, а ты, малый, поскорей опять растопи печь.
Направляясь к своему месту, он прибавил:
— Но, боюсь, тебе не удастся поднять температуру до двухсот десяти градусов, прежде чем сюда явится господин Петьо.
Жюльен судорожно схватил скребок и принялся расчищать топку. Еще не остывший кокс издавал едкий запах. Туча пепла поднялась в комнате.
— Так недолго и в трубочистов превратиться, — проворчал Виктор.
Когда бумага и дрова вспыхнули, мастер подошел к печи.
— Начинай подбрасывать уголь, — сказал он Жюльену.
— Еще рано, шеф, дрова погаснут.
— Черт побери! Делай, что тебе говорят, и не спорь.
Жюльен послушался. Мастер схватил жестяную миску. Вооружившись длинным остроконечным ножом, он быстро разрезал жир на куски и швырнул их в огонь. Вскоре жир затрещал и в трубе загудело.
— Должно быть, хозяина разбудит пожарная машина, — проговорил Виктор. — Это было бы неплохо. Пока он поговорит с ними, пройдет некоторое время, а это нам на пользу. Они пропустят стаканчик-другой, а печь между тем нагреется градусов на сорок.
Жюльен снова наложил уголь в топку, выгреб золу и опять занял свое место у разделочного стола. Пламя гудело. Мастер то и дело подходил к циферблату и барабанил пальцами по стеклу.
— Сто двадцать пять градусов, почти сто тридцать, — объявлял он. — Никак не разогреется.
Продолжая работать, Жюльен прислушивался, не раздадутся ли шаги во дворе, и поглядывал на будильник, стрелка которого перемещалась быстрее, чем стрелка пирометра.
Температура в печи едва достигла ста семидесяти градусов, когда во дворе послышались шаги хозяина.
— Что бы ему подольше поспать, — прошептал Виктор.
Жюльен посмотрел на мастера. Но тот лишь пожал плечами, будто говоря: «Все пропало, старик!»
— Привет! — сказал хозяин, входя в цех.
— Здравствуйте, господин Петьо, — хором ответили рабочие.
Теперь у Жюльена в ушах отдавались только шаги хозяина, который, слегка волоча ногу, переходил от сушильного шкафа к печи и обратно; мальчик не слышал ничего, кроме этих тяжелых шагов да стука крови в висках. Господин Петьо разбил несколько яиц, чтобы смазать рогалики, и вытащил из сушильного шкафа первый противень.
— Совсем не поднялись, — проворчал он.
Никто не ответил. Мальчик слышал, как хозяин опять открыл дверцы шкафа, потом захлопнул их и наклонился. Он не видел господина Петьо, но угадывал, что тот протянул руку, чтобы определить температуру печи. Мальчик снова повернулся к мастеру и по его глазам понял, что близится буря. Печные дверцы с треском захлопнулись. Хозяин сделал шаг вперед. Слегка повернув голову, Жюльен увидел, что он подошел к циферблату, постучал по стеклу указательным пальцем, а затем направился на середину комнаты.
— Черт побери! — загремел хозяин. — Печь только что разожгли!
Мастер повернулся к нему.
— Нет, — сказал он. — Но ночью, как видно, была плохая тяга, печь едва разогрелась, и нам пришлось снова загрузить топку углем.
Господин Петьо даже не поглядел на него. Теперь он шел на Жюльена и, приблизившись, угрожающе отвел ногу назад. Однако ученик из-под руки следил за ним и приготовился к удару. Отпрыгнув в сторону, он избежал пинка. Удар пришелся по ящику с сахаром. Должно быть, хозяин ушибся не слишком сильно, но его ярости не было предела.
— Сопляк! — заревел он. — Змееныш! Ты, видать, поклялся разорить фирму. Делаешь все что можешь, чтобы пустить нас по миру. Ага, решил ссориться, ну что ж, хорошо! И посмотрим, кто окажется сильнее!
Жюльен попятился к двери. Хозяин дважды или трижды пытался ударить мальчика, но его кулаки наталкивались на руки ученика; тот научился ловко избегать побоев. Остальные молча смотрели на них. Господин Петьо отступил на шаг и разразился потоком брани. Потом повернулся к рабочим и крикнул:
— У меня даже нет желания вздуть его. Так он мне противен, мараться неохота! Я уверен, совершенно уверен, что этот подонок всю ночь занимается онанизмом, потому он и ходит весь день, как одурелый!
Жюльен опять принялся за работу. Хозяин, убедившись, что печь рогалики нельзя, ходил у него за спиной, время от времени передвигал противень или миску и осыпал ученика все новыми ругательствами. Внезапно он остановился между мастером и Виктором.
— Понимаете, он ничего не боится, — объявил господин Петьо. — Чувствует поддержку своего дядюшки. Этот сопляк воображает, что какой-то выживший из ума идиот будет наводить у меня в доме свои порядки.
Никто не обращал внимания на слова хозяина. Он опять подошел к печи, постучал ногтем по циферблату.
— Сто восемьдесят градусов, — прошипел он. — Да это просто саботаж! Негодяй! Саботажник!
Остановившись позади Жюльена, хозяин дрожащим голосом спросил:
— Ну что у тебя в башке? Что я тебе плохого сделал? Почему ты изо всех сил стараешься разорить меня?
Мальчик не проронил ни звука. Хозяин на минуту умолк, потом, повернувшись к мастеру, продолжал:
— Ведь меня не обмануть, я знаю: извещение из ВКТ его рук дело... Неужели вам это ни разу в голову не приходило?
Мастер и его помощник переглянулись.
— Ну я, как вам известно, всем этим мало интересуюсь, — сказал Андре.
— И прекрасно поступаете, — заявил хозяин. — Вы и Виктор достаточно умны. Так вот, я вам говорю, что всю эту историю подстроил папаша Дантен. Да чего там, вы ведь не хуже меня знаете, что он коммунист!
Жюльен почувствовал, как кровь прилила у него к лицу.
— А я, я уверен, что у этого сопляка, у этого прохвоста, — продолжал господин Петьо, — уже был профсоюзный билет еще до того, как его дядюшка организовал собрание.
Он подошел к Жюльену, вцепился ему в руку и повернул его лицом к себе.
Мальчик тотчас же занял оборонительную позицию.
— Не бойся, — процедил господин Петьо, — я не собираюсь тебя бить. Я уже сказал, что не хочу руки пачкать. Взгляни мне прямо в лицо, если посмеешь.
Жюльен посмотрел на хозяина; лоб мальчика был нахмурен, лицо выражало напряжение.
— Признавайся, что еще до собрания у тебя был членский билет.
Мальчик отрицательно помотал головой.
— Ты лгун. Подлый лгунишка.
— Нет, господин Петьо.
Хозяин повернулся к рабочим.
— У него даже не хватает мужества отстаивать свои убеждения, — заявил он.
Он отошел от ученика, чтобы еще раз посмотреть на циферблат пирометра.
— Хорошо мы сегодня будем выглядеть, — пробурчал он, возвратившись. — И все из-за этого выродка... Смутьян! А ведь ему всего пятнадцать лет. Что будет, когда он вырастет!
Хозяин помешкал, потом, внезапно решившись, быстро вышел из помещения. Работа продолжалась, но каждый прислушивался к удаляющимся шагам господина Петьо. Когда он уже прошел через двор, Виктор принялся напевать:
Это есть наш последний!..
— Помолчи, — проворчал мастер. — Слышите?..
В комнате над цехом кто-то ходил.
— Он забрался в нашу берлогу, — сказал Морис. — Сейчас перероет твой шкаф, Жюльен. Он уже так поступил с Дени. А ведь не имеет права.
— Перестань болтать, работай, — вмешался мастер. — Потом будешь рассуждать о правах хозяина.
Обыск продолжался всего несколько минут. Когда господин Петьо вновь показался на пороге, в руках у него были какие-то бумаги.
— Я должен был сразу догадаться, что мальчишка держит свой профсоюзный билет у дядюшки, — сказал он. — Только этот сопляк еще глупее, чем я думал.
Все обернулись. Хозяин выдержал паузу, посмотрел на Жюльена, потом перевел взгляд на бумаги. Выхватил из пачки листок и показал его рабочим. Это был беглый карандашный набросок.
— Господин Жюльен Дюбуа рисует, — начал хозяин, — это мы знали. Но, оказывается, господин Жюльен Дюбуа влюблен... Взгляните-ка.
Он выпустил листок из рук, тот заскользил вниз и исчез под разделочным столом. Господин Петьо вытащил из пачки бумаг еще листок.
— Та же самая женская головка, но только в профиль... — объявил он. — Она немного похожа на Марлен Дитрих. Не правда ли?
— Малость смахивает, — заметил Виктор. — И нарисована, надо сказать, недурно.
— Еще бы, — осклабился хозяин, — скопировал, верно, с какого-нибудь киножурнала.
Он выпустил из рук и этот листок, потом взял другой, на котором была изображена женская фигура.
— Опять Марлен, — ухмыльнулся господин Петьо.
Жюльену хотелось крикнуть: «Нет, это не она. И не скопирована, даже не срисована. Это девушка с улицы Пастера. Она часто проходит мимо наших дверей, и я нарисовал ее по памяти».
Но он промолчал. Хозяин продемонстрировал десяток рисунков; затем, выдержав паузу, потряс какими-то бумагами, которые продолжал держать в руке, свернув их в трубку.
— Но это только цветочки, а вот вам и ягодки. Господин Жюльен Дюбуа к тому же поэт. Господин Жюльен Дюбуа пишет стихи... Как Виктор Гюго, ни больше ни меньше.
Хозяин развернул листок и принялся читать.
— Слушайте внимательно:
Как эта женственная кожа
В смуглых отливах
На матовый муар похожа
Для глаз пытливых! [*]
[*] Перевод П. Антокольского.
— Кто-нибудь из вас понял эту тарабарщину?.. Послушайте еще раз: «Как эта женственная...»
Он снова перечел четыре строки. Жюльен стиснул зубы, чтобы не крикнуть: «Несчастный болван, да ведь это же Бодлер!»
Господин Петьо прочел еще несколько стихов, потом показал всем листок и прибавил:
— А этот вот с иллюстрациями. Можете сами убедиться. Все та же красотка!
Внезапно Жюльен почувствовал, что гнев его остывает. Ему уже больше не хотелось кинуться на хозяина с кулаками и поколотить его. Напротив, мальчик ощущал теперь удивительное спокойствие. Мускулы его мало-помалу расслабились. Челюсти разжались. У него не было никаких убедительных доказательств, но что-то говорило ему, что в один прекрасный день он окажется сильнее хозяина. Жюльен чувствовал, что и сейчас он уже в чем-то превосходит господина Петьо.
Хозяин между тем развернул последний листок.
— А вот вам высший сорт, — провозгласил он. — Слушайте внимательно:
Нас ждут благоуханные постели,
Нам будет ложем...
Господин Петьо то и дело останавливался, чтобы усмехнуться или вставить ироническую реплику. Прочитав одним духом последние строки сонета, он повернулся к Жюльену и заорал:
— Так вот, мой милый, у нас тут нет, как в твоих стихах, ангелов, растворяющих двери, но в один из ближайших дней я сам распахну дверь и без долгих разговоров вышвырну тебя за порог. И пойдешь, куда тебе заблагорассудится, раздувать свое угасшее пламя. Я же обойдусь без кретина, который не умеет даже поддержать огонь в моей печи!
Он усмехнулся и бросил взгляд сперва на мастера, потом на его помощника, которые вновь принялись за работу. Лицо хозяина изобразило некоторое разочарование, усмешка превратилась в гримасу, и он крикнул Жюльену:
— Эй ты, болван, идиот несчастный! Возьми метлу, собери эти клочки бумаги и швырни их в топку, пусть твои дурацкие сочинения хоть какую-нибудь пользу принесут. Время не ждет, скоро уже развозить рогалики, а они еще не готовы. И все из-за тебя, дурака!
Он сопроводил последнюю фразу сильным пинком, от которого Жюльену на этот раз не удалось уклониться.
<< пред. << >> след. >> |