[в начало]
[Аверченко] [Бальзак] [Лейла Берг] [Буало-Нарсежак] [Булгаков] [Бунин] [Гофман] [Гюго] [Альфонс Доде] [Драйзер] [Знаменский] [Леонид Зорин] [Кашиф] [Бернар Клавель] [Крылов] [Крымов] [Лакербай] [Виль Липатов] [Мериме] [Мирнев] [Ги де Мопассан] [Мюссе] [Несин] [Эдвард Олби] [Игорь Пидоренко] [Стендаль] [Тэффи] [Владимир Фирсов] [Флобер] [Франс] [Хаггард] [Эрнест Хемингуэй] [Энтони]
[скачать книгу]


Бернар Клавель. Сердца живых

 
Начало сайта

Другие произведения автора

  Начало произведения

  2

3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  Часть вторая

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  30

  Часть третья

  32

  33

  34

  35

  36

  Часть четвертая

  38

  39

  40

  41

  42

  43

  44

  45

  46

  47

  48

  49

  50

  51

  52

  53

  Часть пятая

  55

  56

  57

  58

  59

  60

  61

  62

  63

  64

  65

  66

  67

<< пред. <<   >> след. >>

     3
     
     Среди солдат поста наблюдения не было достаточно рослого человека, который мог бы одолжить Жюльену штатский костюм. Между тем Ритер хотел, чтобы новичок непременно пошел с ним в город.
      — Настрочи ему командировочное предписание, — сказал он сержанту Верпийа.
      — Настрочить — штука нехитрая, да только что я ему поручу?
      — Ну, мне на это наплевать. Сам придумаешь. Это твоя обязанность.
     Жюльен спрашивал себя, говорит ли Ритер серьезно или шутит. Сержант похлопал глазами, скрытыми за толстыми стеклами очков, поскреб в затылке и стал заполнять бланк.
      — Держи. Ты направляешься на врачебный осмотр в госпиталь.
      — Вот видишь, с унтерами надо построже, — усмехнулся Ритер.
     Юный парижский поэт надел темно-синий костюм в тонкую белую полоску, белоснежную сорочку и темный галстук. Во всей его манере держаться было что-то напряженное, придававшее ему застенчивый вид. Когда они вышли, Жюльен обратил внимание на то, что Ритер идет мелкими шажками и часто спотыкается о камешки, которыми была усеяна дорога. И только тут он заметил, что спутник его обут в черные лакированные туфли с очень узкими носами.
      — Написал родителям, чтобы они выслали тебе штатское платье? — спросил парижанин.
      — Да, — ответил Жюльен. — Я опущу письмо в городе.
     Он написал также и Бертье, сообщил свой адрес, но говорить об этом Ритеру не стал.
     Они направились в театр «Одеон» и попросили два места рядом на концерт Трене. Кассирша не сразу согласилась обменять билет, который Ритер купил накануне, и парижанин заговорил с ней таким же властным тоном, каким говорил с сержантом Верпийа.
     На улице Жюльен воскликнул:
      — Интересная у тебя манера разговаривать с людьми!
     Ритер пожал плечами.
      — Тебе-то хорошо, — огрызнулся он, — ты спортсмен, тяжеловес, умеешь драться, вот люди поневоле с тобой и считаются. А когда человек ростом не вышел да и фигурой смахивает на бутылку с минеральной водой, ему приходится прибегать к властному тону. Девять десятых обитателей нашей планеты — болваны, они самим богом созданы, чтобы покорно сносить такой тон и подчиняться.
      — Мне показалось, что Верпийа славный малый.
      — Да, он славный человек, только глуп. И вот доказательство — у него чин сержанта.
     Они вошли на почту, там было темно и грязно. Жюльен купил марки и отправил письма.
     По пути Ритер указывал товарищу то на какое-нибудь старинное здание, то на башенку, то на паперть храма. Он рассказал ему, что город был основан еще римлянами, упомянул о Жоресе. Внезапно он остановился и спросил:
      — У тебя с собой много денег?
      — Да нет, не особенно, — ответил Жюльен.
      — Ну, тогда пойдем в такое место, где можно выпить бесплатно.
      — На стаканчик для тебя у меня денег хватит.
      — Одного стаканчика мне мало. Пошли. Правда, это далеко и придется сидеть в обществе нескольких глупцов, но зато пить мы там будем даром.
     Заметив удивление Жюльена, парижанин пояснил:
      — Отец у меня промышленник. И у него связи во многих городах. Все его знакомые в большей или меньшей степени дельцы, а я терпеть не могу дельцов. Только выбора у меня нет. Я тут встретил владельца текстильной фабрики, он знает моего отца. Этот тип заставляет работать на себя других, а сам все дни проводит в бистро.
     Они миновали центр города и шли теперь по широкой и длинной улице, обсаженной деревьями; возле маленького кафе с желтой витриной Ритер остановился. В зале, уставленном мраморными столиками, было только три посетителя. Увидя парижанина, один из них сказал хозяйке кафе:
      — Вот мой лучший клиент. Он мне и других клиентов рекомендует.
     Ритер обменялся рукопожатиями с сидевшими за столиком мужчинами.
      — Знакомьтесь — Дюбуа. Только что прибыл на наш пост.
     Мужчины потягивали из рюмок белое вино. Хозяйка, ничего не спрашивая, принесла еще две рюмки и также наполнила их белым вином. Жюльену неловко было отказаться. У одного из мужчин было багровое лицо с фиолетовым оттенком. Его налитые кровью глаза слезились. Ритер спросил у него:
      — Ну, папаша Корню, что поделываете?
     Мужчина поднял рюмку заметно дрожащей рукой. Вино перелилось через край, и он поспешил его выпить. Потом вытер губы и сказал:
      — Сам видишь, ничего особенного не делаем и тем не менее делаем все, чтобы стать достойными сожаления.
     Его собутыльники рассмеялись.
     У текстильного фабриканта, приятеля Ритера, тоже было багрово-красное лицо, но взгляд у него был все же более осмысленный. Третий собутыльник был уже совсем старик. Он сидел сгорбившись, понуро опустив голову, смежив веки, и молчал. Вид у него был какой-то отупевший. Не успевали рюмки опустеть, как папаша Корню или владелец текстильной фабрики поднимали руку и щелкали пальцами. Хозяйка тут же подходила с бутылкой и подливала вина. После второй рюмки Жюльен объявил:
      — Нет, благодарю, я не привык столько пить. Особенно с утра.
      — Ну, привычка быстро приходит, — заметил фабрикант.
      — Пусть тебе нальют, я выпью, — проговорил Ритер.
     Жюльен послушался, и с этой минуты Ритер пил в два раза больше, чем остальные. Он ничего не говорил. Только пил, сосредоточенно курил свою массивную трубку и ожидал очередного приближения хозяйки.
     Зазвонил телефон, хозяйка кафе поднесла трубку к уху, послушала и позвала папашу Корню. Тот неторопливо подошел к стойке и облокотился на нее. Четыре раза он отрывисто произнес «да» с паузами в несколько секунд. Затем так же неторопливо повесил трубку и возвратился на место. Садясь, он бросил:
      — Горючее.
     В полдень Ритер поднялся. Жюльен вытащил было бумажник, но фабрикант остановил его жестом.
      — Нет, нет, военные не платят, — запротестовал он. — Особенно когда они приходят с Ритером.
     Парижанин дернул Жюльена за рукав и проворчал:
      — Ты что, спятил?
     Жюльен поблагодарил, пожал руки мужчинам и хозяйке и вышел вместе с приятелем. На улице Ритер сказал:
      — Незачем их благодарить, они не знают, куда деньги девать. Корню — тот спекулирует на черном рынке. Он весь день торчит в этом бистро и ждет телефонных звонков. Что бы кому ни понадобилось, он раздобудет в двадцать четыре часа. Может достать дирижабль или океанский пароход с такой же легкостью, как дюжину яиц.
      — А кто тот, третий, который молчит, точно воды в рот набрал?
      — Ну, это так, бродяга. Их собутыльник. Он вроде меня, пьет на их счет и молчит.
      — И ты сюда часто ходишь?
      — Всякий раз, когда меня мучит жажда.
     Ритер довольно твердо держался на ногах, но говорил с некоторым усилием, словно с трудом ворочал языком.
      — А ты умеешь пить, — заметил Жюльен.
     Парижанин смерил его взглядом:
      — Ну, такому верзиле, как ты, ничего не стоит меня переплюнуть: надо только малость попривыкнуть к спиртному.
     Ритер, видимо, совсем опьянел — он все больше возбуждался, все яростнее жестикулировал, речь его становилась громче. Раза три или четыре он повторил:
     
     Когда бокал мой полн, его я осушаю,
     Когда бокал мой пуст, я лью в него вино...

     
     Потом спросил:
      — Ты знаешь стихи Рауля Поншона?
      — Нет.
      — Вот это пьяница! Всем пьяницам пьяница. Я дам тебе почитать его «Веселую музу»... Великолепная книга... Подлинно галльский дух!
     Лохматый поэт выпрямился во весь свой небольшой рост и устремился вперед. Он ни на кого не глядел и толкнул нескольких прохожих. Когда какая-то женщина обернулась, чтобы сделать ему замечание, он на миг остановился и крикнул:
      — Не правда ли, Поншон подлинно галльский поэт?
     Жюльен схватил Ритера за руку и потащил за собой, проговорив:
      — Простите его, мадам, он нездоров.
     Он заставил приятеля идти быстрее и всякий раз сильно встряхивал его, когда тот спотыкался или хотел остановиться. Теперь парижанин все время смеялся. Он не на шутку захмелел, и Жюльен спешил выбраться из центра города. Когда они достигли набережной, навстречу им попался высокий широкоплечий человек. Ритер крикнул ему:
      — Ну как, малыш? Вижу, ты все такой же болван? Дюбуа, займись-ка этим молодчиком.
     Мужчина остановился.
      — Тебе что, вожжа под хвост попала? — прорычал он.
     Видимо, прохожий пришел в ярость. Жюльен потащил вперед приятеля, который продолжал что-то кричать, подбивая незнакомца на драку. Тот уже шел на них, сжимая кулаки. Ритер вырывался из рук товарища, сыпал ругательствами, и тогда Жюльен со всего размаха закатил ему оплеуху, потом вторую. Парижанин замолк: он был оглушен и стоял посреди улицы, чуть покачиваясь, бессильно уронив руки. Прохожий по-прежнему глядел на них.
      — Извините его, — сказал Жюльен. — Дураки напоили малого, а он не выносит вина.
     Мужчина пожал плечами и пошел прочь.
      — Что ты ему сказал? — пробурчал Ритер. — Это я-то не умею пить?
     Жюльен ничего не ответил, он только изо всех сил стиснул руку парижанина и быстро пошел вперед.
     Когда они достигли дороги в Фурш, Ритер объявил, что дальше не пойдет. Он хочет выпить еще. Жюльен сказал, что об этом не может быть и речи; тогда захмелевший поэт повалился на обочину. Дюбуа с большим трудом поднял его, взвалил на плечи и потащил в гору.
     Солдаты поста наблюдения уже сидели за столом.
      — Вот надрался, стерва! — бросил Тиссеран.
      — А я бы бросил его на дороге, пусть подыхает.
     Каждый возмущался на свой лад, и Жюльен понял, что товарищи не питали особой симпатии к этому любителю поэзии, сынку богатых родителей.
     Едва опустив голову на подушку, Ритер захрапел. После обеда Жюльен поднялся в комнату на втором этаже и сел читать «Письма Ван Гога». Время от времени он отрывался от книги и бросал взгляд на приятеля: тот спал одетый, лицом к стене. Его элегантный костюм был измят и запылился. Спал он неспокойно, то и дело вздрагивал. Даже когда он переставал храпеть, дыхание со свистом вырывалось у него из груди.
     В пять часов вечера Ритер проснулся. Сперва послышалось долгое ворчание, потом он приподнялся на локте и огляделся вокруг, хлопая глазами.
      — Это ты, Дюбуа? — спросил он. — Вот и ладно!
     Парижанин снова повалился на спину, и Жюльен решил, что он опять заснет. Но тот лежал с открытыми глазами, пристально уставившись в растрескавшийся потолок. После долгого молчания Ритер произнес:
      — Любезный Гоген, помнится, я вас оскорбил.
      — Что ты там бормочешь? — спросил Жюльен.
      — Ты никогда не читал жизнеописание Ван Гога, того самого, чьи письма изучаешь?
      — Нет.
      — Весьма досадно. Однажды в Арле он произнес эту фразу. А я, со своей стороны, говорю тебе: «Любезный Дюбуа, помнится, я натворил глупостей».
     Жюльен пожалел в душе о том, что наградил товарища пощечинами.
      — Помолчи, — пробормотал он.
      — Не желаю молчать. Знаешь, я как Вийон: топлю стыд в вине. Об одном только жалею: в первый раз пошли вместе пройтись, и я устроил тебе пакость.
      — Это пустяки, но так пить, как ты, просто глупо.
      — Все поэты пьют.
      — Это не довод.
      — Я пью, чтобы обрести вдохновение. — Ритер внезапно рассмеялся и продолжал: — Только вот когда напьюсь, обнаруживаю, что я слишком пьян, чтобы писать. Самое трудное — остановиться в нужную минуту. Все дело в дозе.
      — И часто тебе удается вовремя остановиться?
      — Нет. Но зато всякий раз, когда мне это удается, я пишу по стихотворению.
      — Когда-нибудь ты пристанешь на улице к прохожему, как это было сегодня, и тебе зададут хорошую трепку.
      — Я никогда ни к кому не пристаю.
      — Ты, видно, ничего не помнишь. А ведь на моих глазах ты задевал прохожего.
      — Все отлично помню. Такой здоровый малый. Уж никак не ниже тебя.
      — Даже выше. И...
     Ритер прервал Жюльена:
      — Ты съездил мне по физиономии. И правильно поступил.
      — Если б ты пристал к нему, когда шел один...
      — Я бы этого никогда не сделал. Просто я хотел убедиться, правда ли ты такой здоровяк, как утверждает Каранто. Мало ли что может взбрести на ум пьяному.
     Ритер уселся на край кровати и снова стал просить у Жюльена прощения; лицо у парижанина сделалось напряженным, почти грустным, и он прибавил:
      — Думаю, мое поведение нетрудно объяснить. Я всегда страдал из-за своего низкого роста, оттого, что такой хилый. Когда человек выпьет, он острее чувствует то, что его мучит с детства. Все обиды, огорчения.
     Он встал, нашел свою трубку и начал тщательно ее набивать. Разжегши трубку, сбросил штатское платье и натянул холщовую блузу.
      — А теперь мне остается только одно: почистить костюм, — сокрушенно сказал Ритер.
     Он взял щетку и направился к двери. На пороге обернулся и спросил:
      — Что ты думаешь о женщинах?
     Вопрос застал Жюльена врасплох, и он только пожал плечами.
      — Ну все-таки у тебя есть какое-нибудь мнение на сей счет? — настаивал парижанин.
      — Я не совсем тебя понимаю.
      — А ведь все очень просто. Я собрался почистить костюм, и мне пришло в голову, что труд этот не по мне. Когда я жил у родителей, подобной работой занималась служанка. Но здесь слуг нет. Я понимаю — на то и армия. К родителям я возвращаться не собираюсь, да и в армии вечно служить не намерен. Какой отсюда вывод? Надо будет найти себе жену, и она, когда я напьюсь, станет чистить мою одежду. Ты не находишь, что эта мысль вполне естественна?
     Жюльен расхохотался.
      — Я вовсе не шучу, Дюбуа. Отнюдь. Я подыщу себе идеальную жену. Немую как рыба и трудолюбивую. В наши дни именно о подобной женщине и надо мечтать. Невеста с состоянием, богатая наследница — все это ни к чему. Такие встречаются, но они непременно корчат из себя этаких философов в юбке. Мне такая жена и даром не нужна, пусть моя супруга будет глупа, как гусыня, но зато трудолюбива, как буйволица. А уж если мне станет с ней скучно, я найду где поразвлечься.
     Ритер держал в левой руке свой костюм с таким видом, с каким тореадор держит плащ; величественным и торжественным жестом он поднял правую руку, вооруженную щеткой; потом откинул голову, надменно сощурил глаза, а из его плотно сжатого рта вызывающе торчала массивная трубка.
     

<< пред. <<   >> след. >>


Библиотека OCR Longsoft