[в начало]
[Аверченко] [Бальзак] [Лейла Берг] [Буало-Нарсежак] [Булгаков] [Бунин] [Гофман] [Гюго] [Альфонс Доде] [Драйзер] [Знаменский] [Леонид Зорин] [Кашиф] [Бернар Клавель] [Крылов] [Крымов] [Лакербай] [Виль Липатов] [Мериме] [Мирнев] [Ги де Мопассан] [Мюссе] [Несин] [Эдвард Олби] [Игорь Пидоренко] [Стендаль] [Тэффи] [Владимир Фирсов] [Флобер] [Франс] [Хаггард] [Эрнест Хемингуэй] [Энтони]
[скачать книгу]


Бернар Клавель. Сердца живых

 
Начало сайта

Другие произведения автора

  Начало произведения

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

16

  17

  Часть вторая

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  30

  Часть третья

  32

  33

  34

  35

  36

  Часть четвертая

  38

  39

  40

  41

  42

  43

  44

  45

  46

  47

  48

  49

  50

  51

  52

  53

  Часть пятая

  55

  56

  57

  58

  59

  60

  61

  62

  63

  64

  65

  66

  67

<< пред. <<   >> след. >>

     16
     
     На следующий день Жюльен дважды виделся с Сильвией — в полдень и вечером. Он пообещал себе непременно поговорить с ней, но так и не решился. Никогда еще девушка не казалась ему такой счастливой. Ее голос, взгляд, улыбка, даже то, как она опиралась на его руку или сжимала ее, — все выражало полноту чувств. И всякий раз, готовясь заговорить, Жюльен представлял себе, как омрачится ее прелестное лицо, как с него мгновенно сбежит выражение радости. И тогда мужество оставляло его. Решимость таяла, как снег под лучами солнца. В тот день, когда он впервые увидел слезы на глазах Сильвии, он ощутил какое-то глубокое и дотоле незнакомое ему чувство. Если он заговорит о своем отъезде, она расплачется. И на этот раз из-за него. По его вине. Нет, он не мог этого допустить.
     В полдень он решил отложить разговор до вечера, а вечером сказал себе, что впереди еще целые сутки.
     В последний день, когда Жюльен начал после обеда тайно готовить все необходимое для отъезда, ему вдруг пришло в голову, что лучше ничего не говорить Сильвии,
     Перед тем как сесть в поезд, он опустит письмо, в котором и простится с нею. Он уже приготовил письмо родителям и после обеда долго сочинял послание к Сильвии. Они часто писали друг другу и обменивались письмами при встрече, чтобы таким способом общаться и между свиданиями. Но сейчас все было не так просто. Жюльен раз двадцать принимался писать и откладывал перо в сторону. Ему мешала мысль о том, что родители Сильвии, быть может, прочтут его письмо. Она постоянно говорила:
      — Не пиши мне ни в коем случае. Если вдруг заболеешь или не сможешь уйти с поста, черкни записку и попроси своего приятеля-поэта передать ее мне в руки. Пусть встретит меня, когда я буду возвращаться домой, он может оказать тебе столь небольшую услугу.
     Вот почему Жюльен в конце концов решил отдать письмо Ритеру. Но он не хотел говорить товарищу о своем отъезде. Он ничего не хотел говорить. Поэтому он написал ему записку, в которой просил передать письмо и книги Сильвии.
     Порвав несколько исписанных листков, Жюльен с трудом заставил себя набросать письмо, которое ему самому показалось холодным и глупым. Он чувствовал себя опустошенным.
     В тот вечер они встретились с Сильвией в городском парке. После обеда светило солнце, но с наступлением сумерек легкий туман поднялся с земли. Казалось, между темным садом и фонарями, горевшими перед входом в казарму Друо, повесили прозрачный занавес. Послышались звуки горна, Сильвия сказала:
      — Можно подумать, что мы где-то далеко, гораздо дальше, чем обычно.
     Она кашлянула раз, потом другой; Жюльен встревожился.
      — Пустяки. Должно быть, я немного простудилась, — успокоила она его.
      — Я знаю, это случилось в воскресенье вечером из-за мерзкого ветра, дувшего из моих краев.
      — О нет. Ветер из твоих краев просто чудесный.
     Девушка была чем-то озабочена и немного грустна.
      — Не хочу я, чтоб ты болела, — сказал Жюльен.
      — Я и сама не хочу. Ведь мама тогда запрет меня дома. И я не смогу видеться с тобой. Раньше, когда у меня появлялась хотя бы красная точечка в горле, мама запрещала мне выходить на улицу. И я была этому только рада. Я читала. Меня оставляли в покое. А теперь, если я заболею, все время буду думать о тебе. И стану плакать. И злиться.
      — Дело не в том, что мы не сможем видеться, главное — что ты будешь больна. А я не хочу, чтоб ты болела, чтоб ты испытывала боль.
     Жюльен нащупал в кармане письма, приготовленные в связи с отъездом; он не решился оставить их на посту наблюдения.
      — Ну, знаешь, такая боль — чепуха, — прошептала Сильвия со вздохом.
     В тот вечер было холодно, и она надела широкое пальто, в котором совсем тонула ее тоненькая фигурка.
      — Самое главное — чтобы ты не причинял мне боли, — продолжала она почти шепотом, — чтобы мы никогда не заставляли друг друга страдать.
     Жюльен только беспомощно повторял:
      — Сильвия... Любовь моя... Милая моя девочка... Моя великая любовь.
      — Знаешь, мне кажется, они не смогут разлучить меня с тобой, разве только убьют.
      — Молчи, любовь моя, молчи.
     Он был потрясен. И почти против воли сказал:
      — Одна лишь война может нас разлучить.
      — Но война идет где-то далеко, мой дорогой. А если она снова приблизится, если тебя захотят послать сражаться, я... я тебя не пущу. Или пойду вместе с тобой.
      — Ты же понимаешь, что это невозможно.
     Она попробовала пошутить:
      — Да ведь у вас даже ружей нет. Армия, которая не воюет, — что может быть лучше? Тебя и ранить-то не могут, разве только ты сам обожжешься, разводя огонь, или оступишься, поднимаясь по лестнице на вашу площадку. А если ты поранишься, я сама стану тебя выхаживать.
      — Ты у меня просто прелесть.
      — Давай походим.
      — Замерзла?
      — Немножко, совсем капельку.
      — Господи, ты заболеешь, и в этом буду виноват я!
      — Если у меня начнется туберкулез, родители не смогут мне ни в чем отказать. И ни в чем не станут мне перечить.
      — Не болтай глупости.
      — А если я опасно заболею, ты на мне женишься?
      — Как ты можешь сомневаться! Но только я не хочу, чтобы ты болела.
      — А если бы тебе поставили такое условие?
      — Дурацкое условие! — Жюльен поцеловал Сильвию. — Лучше уж я заболею вместо тебя, и ты станешь за мной ходить.
      — Если бы твой долгогривый приятель услышал такие речи, он бы сказал, что ты романтик. У него волосы, как у Ламартина, но романтик-то не он, а ты.
      — Что касается Ритера, то он умрет не от чахотки, а от цирроза печени. Ему ближе Рауль Поншон, чем Мюссе.
      — Ненавижу этого Поншона, — сказала Сильвия. — Пишет одни только гадости. А ты его любишь?
      — Я обожаю тебя. И это не позволяет мне никого больше любить... Нисколечко.
     Они шли теперь маленькими улочками, обогнули казарму, поднялись до дороги в Порш и медленно пошли по ней. Внизу, у них под ногами, светилась белая дымка — окутанный туманом город.
      — Сейчас здесь такой же туман, как в моих краях, — заметил Жюльен.
      — Нет, нет, гораздо гуще. Я даже уверена, что сейчас над твоим родным краем светит солнце.
      — Ты преувеличиваешь.
      — Вовсе нет, там сейчас северное сияние.
      — А теперь ты опять стала злюкой.
      — Это потому, что я не хочу поддаваться грусти.
     Наконец они дошли до улицы Вильнев. Остановились на том же углу, где всегда. Жюльен сказал, что завтра в полдень он заступает на дежурство и освободится только к вечеру. Ему хотелось, чтобы Сильвия успела получить его письмо, чтобы она не терзалась ненужным ожиданием. Прощаясь, девушка сказала:
      — Итак, до завтрашнего вечера. Встретимся в городском парке, как сегодня.
     Он не нашел в себе силы ответить. И только поцеловал Сильвию. А когда она уже уходила, сжал ее руку, потом расслабил пальцы, и тонкая девичья рука тихонько выскользнула из его ладони.
     

<< пред. <<   >> след. >>


Библиотека OCR Longsoft