[в начало]
[Аверченко] [Бальзак] [Лейла Берг] [Буало-Нарсежак] [Булгаков] [Бунин] [Гофман] [Гюго] [Альфонс Доде] [Драйзер] [Знаменский] [Леонид Зорин] [Кашиф] [Бернар Клавель] [Крылов] [Крымов] [Лакербай] [Виль Липатов] [Мериме] [Мирнев] [Ги де Мопассан] [Мюссе] [Несин] [Эдвард Олби] [Игорь Пидоренко] [Стендаль] [Тэффи] [Владимир Фирсов] [Флобер] [Франс] [Хаггард] [Эрнест Хемингуэй] [Энтони]
[скачать книгу]


Ги де Мопассан. Ночь под Рождество

 
Начало сайта

Другие произведения автора

Начало произведения

     Ги де Мопассан. Ночь под Рождество
     
     
     Новелла из сборника "Мадмуазель Фифи"
     
     -------------------------------------------------------------------
     Ги де Мопассан. Собрание сочинений в 10 тт. Том 2. МП "Аурика", 1994
     Перевод А.Н. Чеботаревской
     Примечания Ю. Данилина
     Ocr Longsoft http://ocr.krossw.ru, февраль 2007
     -------------------------------------------------------------------
     
     
      — Сочельник! Сочельник! Ну, нет, я не стану справлять сочельник!
     Толстяк Анри Тамилье произнес это таким разъяренным голосом, словно ему предлагали что-нибудь позорное.
     Присутствующие, смеясь, воскликнули:
      — Почему ты приходишь в такую ярость?
      — Потому, — отвечал он, — что сочельник сыграл со мной сквернейшую шутку, и у меня остался непобедимый ужас к глупому веселью этой дурацкой ночи.
      — Но в чем же дело?
      — В чем дело? Вы хотите знать? Ну, так слушайте.
     
     Помните, какой был мороз два года тому назад в эту пору? Нищим хоть помирать было на улице. Сена замерзла; тротуары леденили ноги сквозь подошвы ботинок; казалось, весь мир готов был погибнуть.
     У меня была начата тогда большая работа, и я отказался от всех приглашений на сочельник, предпочитая провести ночь за письменным столом. Пообедав в одиночестве, я тотчас же принялся за дело. Но вот, часов около десяти вечера, мысль о разлившемся по всему Парижу веселье, уличный шум, несмотря ни на что, доносившийся до меня, слышные за стеной приготовления к ужину у моих соседей, — все это стало действовать мне на нервы. Я ничего уже не соображал, писал глупости и понял, что надо отказаться от надежды сделать что-либо путное в эту ночь.
     Некоторое время я ходил по комнате и то садился, то вставал. Я испытывал таинственное влияние уличного веселья, это было очевидно; оставалось покориться ему.
     Я позвонил служанке и сказал:
      — Анжела, купите что-нибудь для ужина на двоих: устриц, холодную куропатку, креветок, ветчины, пирожных. Возьмите две бутылки шампанского; накройте на стол и ложитесь спать.
     Она исполнила приказание, хотя и не без удивления. Когда все было готово, я надел пальто и вышел.
     Оставалось решить самый главный вопрос: с кем буду я встречать сочельник? Мои приятельницы уже были приглашены в разные места: чтобы залучить какую-нибудь из них, надо было позаботиться об этом заранее. Тогда мне пришло в голову сделать заодно и доброе дело. Я сказал себе: "Париж полон бедных и прекрасных девушек, у которых нет куска хлеба; они бродят по городу в поисках великодушного мужчины. Стану-ка я рождественским провидением одной из этих обездоленных. Пойду поброжу, загляну в увеселительные места, расспрошу, поищу и выберу по своему вкусу".
     И я пустился бродить по городу.
     Разумеется, я встретил многое множество бедных девушек, искавших приключения, но они были так безобразны, что могли вызвать несварение желудка или так худы, что замерзли бы, остановившись на улице.
     Вы знаете мою слабость: я люблю женщин упитанных. Чем они плотней, тем привлекательней. Великанша сводит меня с ума.
     Вдруг против театра Варьете я увидел профиль в моем вкусе. Голова, затем два возвышения — очень красивой груди, а ниже — восхитительного живота, живота жирной гусыни. Задрожав, я прошептал: "Черт возьми, какая красотка!" Оставалось только увидеть ее лицо.
     Лицо женщины — сладкое блюдо; остальное... это жаркое.
     Я ускорил шаги, нагнал эту прогуливавшуюся женщину и под газовым фонарем обернулся.
     Она была восхитительна — совсем еще молодая, смуглая, с большими черными глазами.
     Я пригласил ее, и она согласилась без колебания.
     Спустя четверть часа мы сидели за столом в моей комнате.
      — Ах, как здесь хорошо! — сказала она, входя.
     И оглянулась вокруг, радуясь, что нашла ужин и приют в эту морозную ночь. Она была восхитительна: так красива, что я удивился, и так толста, что навек пленила мое сердце.
     Она сняла пальто и шляпу, села за стол и принялась есть; но, казалось, она была не в ударе, и порой ее немного бледное лицо дергалось, словно она страдала от тайного горя,
     Я спросил:
      — У тебя какие-нибудь неприятности?
     Она ответила:
      — Ба, забудем обо всем!
     И начала пить. Она осушала залпом свой бокал шампанского, снова наполняла и опоражнивала, и так без конца.
     Вскоре слабый румянец выступил у нее на щеках, и она стала хохотать.
     Я уже боготворил ее, целовал и убеждался, что она не была ни глупа, ни вульгарна, ни груба, подобно уличным женщинам. Я пытался было узнать, как она живет, но она ответила:
      — Милый мой, это уже тебя не касается! Увы! Всего час спустя...
     Наконец настало время ложиться в постель, и, пока я убирал со стола, стоявшего у камина, она быстро разделась и скользнула под одеяло.
     Соседи за стеной шумели ужасно, смеясь и распевая, как полоумные, и я говорил себе: "Я сделал вполне правильно, отправившись на поиски за этой красоткой; все равно я не мог бы работать"
     Глубокий вздох заставил меня обернуться. Я спросил:
      — Что с тобою, моя кошечка?
     Она не отвечала, но продолжала болезненно вздыхать, словно ужасно страдала.
     Я продолжал:
      — Или ты нездорова?
     И вдруг она испустила крик, пронзительный крик.
     Я бросился к ней со свечою в руке.
     Лицо ее было искажено болью, она ломала руки, задыхалась, а из ее горла вырывались хриплые, глухие стоны, от которых замирало сердце.
     Я спрашивал, растерявшись:
      — Но что же с тобою? Скажи, что с тобою?
     Не отвечая, она принялась выть.
     Соседи сразу умолкли, прислушиваясь к тому, что происходило у меня.
     Я повторял:
      — Где у тебя болит? Скажи, где у тебя болит?
     Она пролепетала:
      — Ох, живот, живот!
     Я вмиг откинул одеяло и увидел...
     Друзья мои, она рожала!
     Тут я потерял голову; я бросился к стене и, колотя в нее изо всех сил кулаками, заорал:
      — Помогите, помогите!
     Дверь отворилась, и в мою комнату вбежала целая толпа: мужчины во фраках, женщины в бальных платьях, пьерро, турки, мушкетеры. Это нашествие так ошеломило меня, что я не мог им объяснить, в чем дело.
     Они же думали, что случилось какое-нибудь несчастье, быть может, преступление, и тоже ничего не понимали.
     Наконец я выговорил:
      — Дело в том... дело в том, что... эта... эта женщина... рожает...
     Тогда все стали ее осматривать, высказывать свои мнения. Какой-то капуцин притязал на особенную опытность в этих делах, и хотел помочь природе.
     Они были пьяны как, стельки. Я решил, что они убьют ее, и бросился в чем был на лестницу, за старым доктором, жившим на соседней улице.
     Когда я вернулся с доктором, весь дом был на ногах; на лестнице зажгли газ, квартиранты со всех этажей наводняли мою квартиру; четверо грузчиков сидели за столом, допивая мое шампанское и доедая моих креветок.
     При виде меня раздался громовой рев. Молочница поднесла мне на салфетке отвратительный комок сморщенного, съежившегося мяса, стонавший и мяукавший, как кошка, и объявила:
      — Девочка!
     Доктор осмотрел роженицу, признал ее положение опасным, так как роды произошли тотчас после ужина, и ушел, сказав, что немедленно пришлет ко мне сиделку и кормилицу.
     Обе женщины прибыли через час и принесли сверток с медикаментами.
     Я провел ночь в кресле и был слишком потрясен, чтобы раздумывать о последствиях.
     Утром доктор вернулся. Он нашел больную в довольно плохом состоянии.
      — Ваша супруга, сударь... — начал он.
     Я прервал его:
      — Это не моя супруга.
     Он продолжал:
      — Ну все равно, ваша любовница.
     И он перечислил все заботы, которые были ей необходимы, — уход, лекарства.
     Что было делать? Отправить эту несчастную в больницу? Я прослыл бы за негодяя во всем доме, во всем квартале.
     Я оставил ее у себя. Шесть недель пролежала она в моей постели.
     Ребенок? Я отослал его к крестьянам в Пуасси. Мне приходится ежемесячно платить за него пятьдесят франков. Заплатив раз, я принужден теперь платить за него до моей смерти.
     А впоследствии он будет считать меня своим отцом.
     В довершение всех несчастий, когда эта девушка выздоровела... она полюбила меня... безумно полюбила, негодяйка!
      — Ну, и что же?
      — Ну, она исхудала, как приблудная кошка, и я выкинул ее за дверь. Теперь этот скелет поджидает меня на улицах, прячется при моем появлении, а вечером, когда я выхожу, останавливает меня, чтобы поцеловать мне руку, и в конце концов бесит меня до неистовства.
     Вот почему я никогда больше не буду справлять сочельник.
     
     
     Напечатано в "Жиль Блас" 26 декабря 1882 года под псевдонимом Мофриньёз.
     Пьерро, турки, мушкетеры, капуцин, грузчики, молочница — персонажи маскарада, происходящего в сочельник.


Библиотека OCR Longsoft