[в начало]
[Аверченко] [Бальзак] [Лейла Берг] [Буало-Нарсежак] [Булгаков] [Бунин] [Гофман] [Гюго] [Альфонс Доде] [Драйзер] [Знаменский] [Леонид Зорин] [Кашиф] [Бернар Клавель] [Крылов] [Крымов] [Лакербай] [Виль Липатов] [Мериме] [Мирнев] [Ги де Мопассан] [Мюссе] [Несин] [Эдвард Олби] [Игорь Пидоренко] [Стендаль] [Тэффи] [Владимир Фирсов] [Флобер] [Франс] [Хаггард] [Эрнест Хемингуэй] [Энтони]
[скачать книгу]


Бернар Клавель. В чужом доме.

 
Начало сайта

Другие произведения автора

  Начало произведения

  2

  3

  4

  5

  6

  7

8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  Часть вторая

  19

  20

  21

  22

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  Часть третья

  31

  32

  33

  34

  35

  36

  37

  38

  39

  40

  41

  42

  43

  44

  45

  46

  Часть четвертая

  48

  49

  50

  51

  52

  53

  54

  55

  56

  57

  58

  Часть пятая

  60

  61

  62

  63

  64

  65

  66

  67

<< пред. <<   >> след. >>

     8
     
     После обеденного перерыва Морис сходил в ледник за свиными мозгами, которые мальчики отнесли туда утром. Увидев, что он моет под краном во дворе большую кастрюлю, мастер вышел из цеха и спросил:
      — Что ты делаешь?
      — Хочу показать Жюльену, как чистить мозги и готовить мясо.
      — Клодина не маленькая, объяснит ему без тебя. Теперь это не твоя работа. Мозги и маринованное мясо готовят на кухне. Это входит в обязанность служанки и младшего ученика, ты же знаешь.
     У Мориса вытянулось лицо.
      — Но, шеф, он же первый день...
     Мастер прервал его, резко повысив голос:
      — Не спорь. Идем со мной в погреб готовить тесто для бриошей. Отдай ему кастрюлю.
     Морис протянул кастрюлю Жюльену, который уже держал в руках пакет с мясом.
      — Что я должен делать? — спросил Жюльен.
      — Пойди к Клодине, она тебя научит.
     Жюльен направился к столовой. Уже около двери он услышал, как мастер со смехом говорил Морису:
      — Ясное дело, это было, наверно, самым приятным во всей рабочей неделе. Но, друг мой, всему приходит конец.
     Жюльен вошел в столовую, где был только господин Петьо. Он спал, уронив голову на руки. Закрывая дверь, Жюльен задел кастрюлей о косяк. Хозяин приподнял голову, открыл отяжелевшие ото сна веки, тихо выругался, потянулся и потер лысину.
      — Господи, я, кажется, заснул! Без ног от усталости. Пойду отдохну минут пять.
     Он погладил кошку, спавшую на буфете, и вышел. Жюльен остался один в комнате. С минуту было тихо. Потом из-за маленькой двери, расположенной в глубине столовой, донесся звон посуды. Держа в одной руке пустую кастрюлю, а в другой мясо, он подошел к этой двери. Клодина высунула голову и улыбнулась.
      — Принесли мясо? Сейчас я кончу, входите.
     Жюльен оказался в тесном помещении, узком, как чулан. Слева тянулась выложенная из камня длинная раковина для мытья кухонной посуды, к ней примыкала деревянная сушилка. Рядом стоял небольшой стол, обитый цинком, в дальнем углу на газовой плите кипела в тазу вода. Пар наполнял все помещение и подымался к открытой квадратной форточке, проделанной почти под самым потолком. Он медленно выплывал наружу, освещенный лампочкой над раковиной. На стенах было несколько полок, уставленных коробками, стеклянными банками и глиняными горшками. Над плитой, на крюках, вбитых в доску, висели алюминиевые кастрюли. Стены, когда-то выкрашенные в зеленый цвет, лоснились от грязи и были в светлых потеках.
     Жюльен замер у двери.
      — Проходите, — сказала Клодина. — Здесь тесно, но вдвоем как-нибудь поместимся.
     Она ополоснула блюдо и поставила его сушиться рядом с тарелками. Взяла кастрюлю, принесенную Жюльеном, наполнила ее на три четверти водой из таза. Остаток горячей воды она вылила в раковину. Поднялось большое облако пара, которое тут же и рассеялось.
      — Теперь можно закрыть, — сказала девушка.
     Она захлопнула форточку. Жюльен улыбнулся. Она подошла к нему и объяснила:
      — Предпочитаю держать ее закрытой, когда хочу поболтать. Незачем всем знать, о чем мы здесь говорим. А когда открыто, то во дворе слышно каждое слово.
     Прислонившись к стене, она пристально посмотрела на Жюльена.
      — Сколько вам лет? — спросила она.
      — Скоро пятнадцать.
      — Можно дать гораздо больше.
     Раскрыв пакет, Клодина выложила мясо на блюдо, а мозги бросила на цинковый стол.
      — Сейчас покажу, как чистить мозги. Это долго, но не очень противно.
     Немного помолчав и взглянув с улыбкой на Жюльена, девушка прошептала:
      — Эту работу обычно делают вдвоем, и здесь спокойно, никто сюда не лезет.
     Жюльен опустил глаза, почувствовав, что краснеет.
      — Станьте ближе, — сказала она. — Стол не длинный, но двоим места хватит.
     Она взяла его за плечо и привлекла поближе к себе, у Жюльена перехватило дыхание. Сердце заколотилось, что-то сильно сдавило грудь. Она протянула ему небольшой, заостренный на конце нож, он взял его дрожащей рукой.
      — Вот увидите, это очень просто. Когда привыкнете, дело само пойдет.
     Клодина принялась за работу, склонившись над столом, и Жюльен смотрел на ее сильные руки с круглыми и гладкими, чуть красноватыми пальцами. На ней была блузка с короткими рукавами. Мускулы напряглись от работы. Жюльен посмотрел на ее лицо. В профиль нос действительно казался чуть вздернутым, нижняя губа слегка выпяченной. Волосы она зачесывала назад, и из пучка выбивалась на шею непокорная прядь.
     Жюльен немного придвинулся. Он громко дышал.
      — Вот смотрите, надо снять эту тонкую пленку, — говорила она. — Для этого требуется только терпение.
     Жюльен попробовал.
      — Так, хорошо, — сказала она, — только не отрывайте вместе с мясом, хозяин будет ругаться. Хорошо, что вы его разбудили по дороге сюда.
      — Почему?
      — Он тогда сразу же уходит к себе. А то бывает, что он целый час торчит здесь, прежде чем подняться в спальню. А я не люблю, когда он тут, рядом. Слышали, что он сказал? Можно подумать, будто он в первый раз идет прилечь. А делает это каждый день и спускается не раньше трех или четырех. Хоть на это время он оставляет нас в покое.
     Она вдруг замолчала, вытерла руки о посудное полотенце, потом выпрямилась, посмотрела на Жюльена и спросила с какой-то тревогой в голосе:
      — Вы любите Тино Росси?
      — Конечно, — сказал Жюльен.
     Лицо девушки преобразилось, словно она не видела больше Жюльена, а мечтательно созерцала что-то прекрасное. Она улыбалась. Грудь ее поднялась от вздоха, туго натянув кофточку.
      — Ах! Тино... это прелесть!
     Клодина скрестила руки на груди, как бы что-то прижимая к себе, и, вздохнув еще раз, повторила:
      — Прелесть! «Маринелла»... Вы знаете «Маринеллу»?
     Она принялась фальшиво напевать. Внезапно оборвав песню, спросила:
      — А вы умеете петь?
      — Нет, не сказал бы.
      — Попробуйте.
      — Нет, я не знаю никакой песни.
      — Даже припева?
     Она снова взялась за работу, вздыхая:
      — Вы обязательно должны научиться.
     Некоторое время они работали молча. Было очень жарко. Жюльен чувствовал, как по лбу и по спине у него течет пот.
      — Я рада, что Дени ушел, — сказала Клодина.
      — Почему?
      — Грязный тип. Грубый, не любит Тино. Всегда называет его гомосексуалистом. А что это такое? Он так и не удосужился мне толком объяснить. Говорил только, будто Тино не мужчина. Дурак, правда? Несчастный дурак!
     Она рассердилась. Ее черные брови сдвинулись, нос казался еще более вздернутым. На какое-то время она даже замерла от гнева. Потом лицо ее прояснилось, и она снова посмотрела на Жюльена.
      — Вы его видели в кино? — спросила она.
      — Нет.
      — Обязательно посмотрите, особенно когда он поет: «Я к твоему плечу приник, твоей руки касаясь...» — запела девушка.
     Взгляд ее стал мечтательным, устремился куда-то вдаль. Перестав петь, она сказала, на этот раз без гнева:
      — Какой все-таки Дени дурак!
     Как только они кончили чистить мозги, Клодина взяла из-под раковины доску, положила ее на цинковый стол, наточила большой нож и принялась резать мясо. Затем откупорила бутылку красного вина, чтобы приготовить маринад.
      — Хотите выпить? — спросила она.
      — Нет, спасибо.
      — Зря. Морис, тот всегда выпивал стакан.
      — А вы?
     Она сделала гримасу.
      — Я — нет, я пью только в обед и всегда разбавляю водой. — Она засмеялась. — Не здесь, конечно. Тут только по воскресеньям, да еще изредка, вроде как сегодня, дают полстакана белого вина с куском пирога.
     Помедлив немного, Клодина запустила руки в мелко нарубленное мясо и стала месить его, как тесто. Потом сказала:
      — Приправу кладут по вкусу. Смотрите, как я это делаю... Мой отец пил, поэтому я терпеть не могу пьяниц... Не бойтесь, месите посильнее, чтобы приправа пропитала все мясо... Он пил не каждый день, мать не давала ему денег, но в субботу, случалось, он крепко напивался. Когда он возвращался пьяным домой, ему обязательно нужно было кого-нибудь поколотить. Я была самая старшая, и мне часто доставалось. Раз он мне рассадил бедро своим кованым башмаком. Он каменщик. И, должно быть, на его обуви был цемент. Рана загноилась, и я провалялась почти месяц. Не очень-то весело лежать в постели, особенно когда тебе двенадцать лет. Девушка прервала работу, вымыла руки, поспешно вытерла их и, выставив ногу, приподняла край юбки.
      — Смотрите, — сказала она, — вот шрам.
     Чуть выше левого колена она показала небольшую розовую отметину на белой коже. Жюльен покачал головой.
      — Не очень заметно, — сказал он.
      — Он мог сломать мне ногу, и я бы осталась хромой на всю жизнь. А ваш отец часто вас бил?
     Жюльен немного подумал.
      — Один раз, — сказал он. — Я подобрал собаку и привел ее домой, пока никого не было. Отец вернулся и с палкой набросился на собаку, чтобы выгнать ее, но я загородил ему дорогу, и удар пришелся по мне.
      — А еще он вас бил когда-нибудь?
     Жюльен вздохнул и, как бы извиняясь, сказал:
      — Больше, кажется, ни разу.
     Клодина покачала головой.
      — Ну, друг мой, вам повезло. А чем ваш отец занимается?
      — Раньше у моих родителей была булочная, но они ее продали. Теперь они живут в доме с большим садом. Торгуют фруктами, разводят кроликов. Выращивают овощи, а главным образом — цветы.
     Она улыбнулась.
      — Как, должно быть, приятно жить в доме, когда кругом цветы.
      — Не очень.
      — Почему?
      — Все запрещено: мяч, друзья. Все! Просто двинуться нельзя! Мало того, не позволяют ходить на улицу с другими ребятами.
      — Что же вы тогда делали?
      — Построил себе шалаш под большим деревом, спрячусь там за изгородью и стреляю в прохожих.
      — Как?
      — Ну, в общем, играл, будто стреляю, но без шума.
     Клодина посмотрела на него слегка удивленно, потом спросила:
      — А мать вас била?
      — Пробовала, но я залезал под стол и сворачивался клубком. Она не могла до меня дотянуться и брызгала мне водой в лицо.
     Клодина засмеялась и спросила:
      — А есть у вас братья и сестры?
      — Нет, — ответил Жюльен.
      — Ну, ясно, вас баловали.
      — Вообще-то у меня есть брат. Сводный, от первого брака отца, — помолчав немного, сказал Жюльен.
      — Ваш отец был разведен?
      — Нет, его первая жена умерла. Я никогда не жил с братом. Ему тридцать три года. Когда я родился, он уже был женат.
      — А что он сейчас делает?
      — У него оптовая бакалейная торговля.
     Она даже замерла и покачала головой.
      — Скажите! Верно, много зарабатывает?
      — Конечно, — сказал Жюльен, — у него несколько грузовиков и легковая машина.
      — Понимаю, — заметила она, — детство у вас было счастливое.
     Жюльен вздохнул. Он мысленно представил себе большой сад и маленький дом. Вспомнил о садовой решетке, за ней на Школьной улице играли дети и поглядывали на него, как на зверя в клетке.
      — Знаете, — вздохнул он, — не так уж весело сидеть одному с кроликами и тюльпанами.
     Клодина расхохоталась, но вдруг, оборвав смех, посмотрела в сторону столовой: кто-то вошел туда из магазина. Дверь хлопнула, и кто-то, удаляясь, зашагал по плитам.
      — Это продавщица, — сказала Клодина. — Колетта. Вот она действительно несчастна.
      — Почему?
      — Я, например, к счастью, не живу больше с родителями. Даже вижусь с ними не каждое воскресенье. А она возвращается вечерами домой. Живет она в самом конце Коммардской улицы. Вы знаете, где это находится?
      — Да, моя тетка живет около Фаллетана, и туда можно ехать по Коммардской улице.
      — Бедняжке Колетте приходится утром и вечером проделывать три километра, и к тому же пешком. Отец у нее тоже пьяница. Он забирает все ее деньги, да еще и колотит ее.
      — А мать?
      — Наполовину парализована... В доме хоть шаром покати. Но сама Колетта — просто прелесть. Подумать только, ей шестнадцать лет, а на вид не дашь и двенадцати.
     Клодина затихла, прислушалась. Потом, придвинувшись к Жюльену, добавила:
      — Хозяева пользуются ее положением и жестоко с ней обращаются. А платят они ей гроши.
     Чтобы подойти к двери, Клодина протиснулась позади Жюльена, и он почувствовал, как ее тело прижалось к его спине. Она выглянула в столовую.
      — Ой, как мы заболтались, — сказала она. — Уже три часа. Отнесите это на холод и идите в цех.
     Жюльен схватил большой глиняный горшок, в котором мариновалось мясо. Блюдо с мозгами Клодина поставила сверху, на крышку. Она забежала вперед, открыла дверь, выходящую во двор, и шепнула Жюльену:
      — Если вам попадется в газетах фото Тино, сохраните для меня, ладно?
     

<< пред. <<   >> след. >>


Библиотека OCR Longsoft