[в начало]
[Аверченко] [Бальзак] [Лейла Берг] [Буало-Нарсежак] [Булгаков] [Бунин] [Гофман] [Гюго] [Альфонс Доде] [Драйзер] [Знаменский] [Леонид Зорин] [Кашиф] [Бернар Клавель] [Крылов] [Крымов] [Лакербай] [Виль Липатов] [Мериме] [Мирнев] [Ги де Мопассан] [Мюссе] [Несин] [Эдвард Олби] [Игорь Пидоренко] [Стендаль] [Тэффи] [Владимир Фирсов] [Флобер] [Франс] [Хаггард] [Эрнест Хемингуэй] [Энтони]
[скачать книгу]


Бернар Клавель. В чужом доме.

 
Начало сайта

Другие произведения автора

  Начало произведения

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  Часть вторая

  19

  20

  21

  22

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  Часть третья

  31

  32

  33

  34

  35

  36

  37

  38

  39

  40

  41

  42

  43

  44

  45

  46

  Часть четвертая

  48

  49

  50

  51

  52

  53

  54

  55

  56

  57

  58

  Часть пятая

  60

  61

  62

  63

64

  65

  66

  67

<< пред. <<   >> след. >>

     64
     
     Несколько дней господин Петьо немного меньше занимался мировыми событиями. Он не выходил теперь из цеха. По утрам жена приносила ему газеты прямо сюда. Если он был в это время занят, то просил ее читать вслух заголовки статей и военные сообщения. Хозяйка прислонялась к косяку двери и читала:
      — «В начавшихся военных операциях принимают участие наземные, морские и воздушные силы...»
     Хозяин прерывал ее:
      — Человеку несведущему это мало что говорит. Но тому, кто знает, что такое война, и умеет читать между строк, понятно: многие парни уже лежат бездыханные на земле.
      — «Английский пассажирский пароход «Атениа» торпедирован возле Гебридских островов...»
      — Да, это тяжелый удар. Однако неплохо, что англичане почувствуют войну на собственной шкуре. Может, они теперь станут шевелиться быстрее, не так, как в четырнадцатом году.
     Хозяйка останавливалась, разворачивала газету и снова начинала читать:
      — «Английские самолеты сбрасывают миллионы листовок на территорию Германии. Листовки эти гласят: «Мы не питаем никакой вражды к немецкому народу, мы готовы заключить мир с любым по-настоящему миролюбивым немецким правительством».
      — Смотри-ка, с них уже довольно. Меня это не удивляет. Я англичан хорошо знаю... Листовки разбрасывают! Плевать я на это хотел. Они думают, что можно выиграть войну, размахивая бумагой перед физиономиями бошей!
     К концу первой недели, убедившись, что дела в цехе идут на лад, хозяин снова начал по нескольку раз в день исчезать. Он добегал до кафе «Коммерс» и через полчаса возвращался со свежими новостями и сплетнями.
     Девятого сентября, войдя в цех, он крикнул:
      — У меня есть новости об Андре. Мы только что выпили по стаканчику с одним сержантом, он служит вместе с нашим мастером и приехал сюда за обмундированием. Боюсь, ребята, вы больше не увидите своего мастера.
     Жюльен и Кристиан переглянулись. Хозяин понизил голос, указал рукой на дверь и прибавил:
      — Вы только женщинам не проболтайтесь. Этого делать нельзя, они еще кому-нибудь расскажут, и так до его жены дойдет... И вовсе он не служит поваром в походной кухне, он — гранатометчик в передовых частях... Знаете, для такого человека, как я, который понимает что к чему, это о многом говорит.
     На следующий день он сообщил о смерти Виктора.
      — Это точно, — сказал он. — Солдат, который служит с ним в одном полку, написал об этом домой. Вот только похоронная еще не пришла. Так что распространять новость пока не следует.
      — А кто он такой, этот солдат? — полюбопытствовал Жюльен.
      — Сам не знаю. Мне об этом рассказал один малый в кафе «Коммерс». Он знаком с его свояченицей.
     Они много говорили о смерти Виктора вплоть до того дня, когда узнали от его невесты, что он себя отлично чувствует и что его полк вот уже две недели стоит в шестидесяти километрах от границы.
     Хозяин пожал плечами.
      — Есть же такие мерзавцы, которые любят распространять дурные вести! — заявил он. — Так бывает во время каждой войны. Они деморализуют народ... Эти люди подкуплены врагом.
     И он обрушился на шпионов, на парашютистов, а заодно стал проклинать воздушные тревоги.
     Уже скоро оба ученика перестали прислушиваться к его словам. К тому же торговля, которая в первые дни войны заглохла, теперь снова несколько оживилась. Поэтому Жюльену и Кристиану приходилось работать все дольше и дольше, и от усталости у них ныли руки и плечи.
     Во вторник, в середине сентября, Жюльен навестил родителей. Вернее, он поехал к ним в понедельник вечером, но должен был вернуться во вторник после обеда, чтобы замесить тесто. Покончив с работой, он вышел из цеха и двинулся к Бирже труда. В небольшом помещении, где он уже давно не бывал, он застал двух женщин: они разговаривали с широкоплечим, дородным и краснолицым мужчиной. Одна из женщин спросила:
      — Что тебе нужно, товарищ кондитер?
      — Я хотел бы потолковать с господином Жакье.
      — Это я, — сказал толстяк.
     Голос у него был глухой и низкий. Когда он говорил, все лицо у него подрагивало, особенно подбородок. Жюльен подошел ближе.
      — Меня зовут Жюльен Дюбуа, — начал он. — Мой дядя...
     Толстяк прервал его.
      — Знаю, ты племянник Пьера Дантена. Славный был человек! Когда началась война, я сразу вспомнил о нем. Что бы он сказал, если б увидел, какие вещи творятся! Может быть, это даже лучше, что он умер до начала войны.
     Жакье умолк. Обе женщины одобрительно кивнули. Он что-то проворчал, потом спросил Жюльена:
      — Ну, как работается? Я до сегодняшнего дня тебя ни разу не видал, но ты, верно, знаешь, мне уже пришлось однажды заниматься твоими делами.
      — Благодарю вас, — сказал мальчик.
      — Не за что меня благодарить, это моя обязанность. Вот только не хватает у меня времени во всем самому разбираться. Следовало бы еще разок зайти к твоему папаше Петьо. Что, он по-прежнему придирается к тебе?
      — Нет, с тех пор как началась война, он не придирается, — сказал Жюльен.
      — Понятно! Людей-то у него не осталось, я уверен, что он на тебя всю работу навалил.
     Жюльен молча кивнул.
      — Он должен бы теперь и платить тебе соответственно, — заметил Жакье.
      — Дело в том...
     Мальчик умолк, он колебался.
      — Давай-давай, чего замолчал? — сказал Жакье.
      — Дело в том, что я так или иначе первого октября должен уйти. У меня контракт. И он заканчивается тридцатого сентября.
      — Ну и что? Ты хотел бы остаться?
      — Нет! — вырвалось у мальчика. — Двух лет с меня достаточно.
     Жакье и обе женщины рассмеялись.
      — Да, этого больше чем достаточно, — проговорила одна из них. — Всем хорошо известно, что представляют собой папаша Петьо и его двуличная супруга, я уж не говорю об этой старой ведьме, мамаше Раффен!
      — Стало быть, тебе нужно другое место, — продолжал Жакье. — Ну, теперь это проще простого.
      — У меня уже есть место, — сказал мальчик. — Я сегодня был в Лоне. Родители подыскали мне место еще до объявления войны. Ведь уже тогда было известно, что первого октября я ухожу от хозяина.
      — Ну, а теперь тебе хочется уйти или остаться? — спросил Жакье.
      — Я бы хотел уйти, но не знаю, имею ли я право или нет?
     Жакье поскреб свой внушительный подбородок.
      — Вы заключили контракт?
      — Да, господин Жакье.
      — А дополнительных обязательств в отношении Петьо ты на себя не принимал?
      — Нет, но мне кажется, он решил, что я останусь.
      — Он тебя о чем-нибудь спрашивал?
      — Нет. Только он теперь часто говорит, что из меня получится неплохой рабочий.
     Жакье захохотал.
      — Видно, у него на сердце кошки скребут, — сказал он. — Но только он, конечно, предпочел бы, чтобы ты сам попросил у него место. Или просто остался без всяких разговоров. Тогда он смог бы положить тебе то жалованье, какое сам пожелает.
     Жюльен немного подумал, потом снова спросил:
      — Значит, если я захочу уйти, то еще не поздно его предупредить?
     Жакье положил обе руки на небольшой столик, затем оперся на локти и чуть подался вперед. Откашлявшись, он неторопливо стал объяснять:
      — Слушай меня внимательно. Если ты решил уйти, ты ничего не обязан ему говорить. Твой хозяин уже предупрежден об этом два года назад. Ты поступил к нему в обучение по контракту, вы оба подписали этот контракт, стало быть, он не хуже тебя знает, какого числа истекает срок. Вот почему ты не должен ни о чем предупреждать. Если хочешь, ты вправе нынче вечером напомнить ему, что у тебя нет желания оставаться дольше под его гостеприимным кровом.
     Обе женщины и Жюльен прыснули. Жакье немного помолчал, потом прибавил:
      — Ты вправе также дождаться получки, положить деньги в карман и сказать: «Спокойной ночи, хозяин, довольно я на вас насмотрелся, а теперь, пожалуй, дома поживу!»
     Все снова рассмеялись. Толстяк встал, подошел к мальчику и положил руку ему на плечо.
      — Я не стану давать тебе советы, — сказал он. — Ты уже достаточно взрослый и поступишь так, как тебе захочется. Но, должен тебе сказать, я всегда считал, что нелепо делать гадости хозяину, если можно без этого обойтись. Смысл профсоюзного движения совсем в другом. Не затем люди живут на земле, чтобы грызться без нужды. И без того хватает войн... А человек — это человек. Ты меня понимаешь?
     Жюльен кивнул. Жакье проводил его до дверей, помешкал, кашлянул и затем сказал:
      — С другой стороны, если ты и в самом деле уверен, что этот субъект — мерзавец, тебе виднее. Судя по тому, что мне о нем говорил твой дядя, и по тому, что мне известно от Колетты, ваш хозяин не самый лучший представитель рода человеческого.
     Жакье внезапно умолк, поморгал, потом, сжав руку Жюльена, вдруг проговорил:
      — Вот что, давай-ка вспомним твоего дядю Пьера. Ты его хорошо знал?
      — Еще бы!
      — И любил?
      — Еще бы!
      — Будь он жив, ты бы к нему обратился за советом?
      — Конечно.
      — Так вот, поразмысли хорошенько, спроси себя, как бы он поступил на твоем месте... Поразмысли, и я уверен, что тогда ты поступишь, как должен поступить человек, потому что Пьер Дантен был человек... Настоящий человек.
     

<< пред. <<   >> след. >>

Clean step mat супервпитывающий придверный коврик.


Библиотека OCR Longsoft