| << пред. << >> след. >> 50
Когда Жюльен вошел в цех, хозяин разглагольствовал о Венеции. С самого утра, отдавая различные распоряжения, он не переставал рассказывать об отпуске, проведенном в Италии.
— Я-то все это давно знаю, — говорил он. — Понимаете, ведь я уже несколько раз проводил лето в Риме и Милане, но вот мои дамы в жизни такого не видели... Эдуар, вы укладываете на противень слишком много булочек за раз, они слипнутся... Да, на Венецию стоит поглядеть. Но порой там бывает довольно противно. Вода в каналах походит на воду в нашем баке для посуды в конце дня... Как вы думаете, Андре, не пора ли приниматься за птифур?
— Сейчас займусь, — сказал мастер.
Господин Петьо болтал без умолку, то и дело упоминал о дорогах, о том, сколько километров он проделал и сколько машин обогнал. Жюльен направился к мойке. Когда он проходил возле плиты, Морис обернулся и прошептал:
— Кастрюлька этого сифилитика в мойке, но не беспокойся, ее надо только ополоснуть, я уже смазал ее жиром и прокалил на огне.
Хозяин закончил свою историю и, обернувшись к Жюльену, спросил:
— Ну, как с рогаликами? Все по-старому?
Перед глазами мальчика все еще стояла парочка, предававшаяся любви. Никогда ничего подобного он еще не видел и только часто представлял себе такие сцены.
— Я тебе говорю! — заорал господин Петьо. — Ты, видно, все еще в отпуску? А ведь мы приступили к работе со вчерашнего вечера.
Все расхохотались. Хозяин смеялся вместе с другими, потом прибавил:
— Как видно, двух недель отдыха тебе мало.
Жюльен смотрел на него. Господин Петьо повторил:
— Ну, так как с рогаликами? Ничего нового?
— Нет, господин Петьо, — сказал мальчик.
Но тут же он вспомнил о вокзальной гостинице. Мгновение поколебался, но потом, когда хозяин опять принялся рассказывать о своей поездке, пробормотал:
— Вот что... То есть... Насчет вокзальной гостиницы...
Он умолк. Хозяин тоже замолчал и уставился на него. После недолгой паузы господин Петьо спросил:
— Так что стряслось в вокзальной гостинице?
— Видите ли, они больше не хотят наших рогаликов.
Хозяин нахмурил брови, отложил венчик, которым взбивал крем, и спросил:
— Что ты там мелешь? Они больше не хотят наших рогаликов?
— Не хотят.
— Кто тебе сказал?
— Сам хозяин.
— Как же он это сказал?
Жюльен замялся, стараясь получше вспомнить.
— Он сказал... он сказал мне: «Передашь господину Петьо, что я не буду брать у него рогалики».
— Но он все же привел тебе какой-нибудь резон?
Остальные поглядывали то на Жюльена, то на хозяина.
Мальчик также смотрел на них. Он все еще медлил с ответом. Чувствовал, что хозяин распаляется, и знал, что гнев господина Петьо неминуемо обрушится на него. Хозяин уже огибал плиту и медленно приближался.
— Так какой же резон он привел? — опять спросил он.
Жюльен пожал плечами, помолчал еще немного, а потом пробормотал сквозь зубы:
— Его клиентам больше нравятся рогалики из кондитерской Мореля.
Ему едва удалось закончить фразу. Хозяин воздел руки и завопил:
— Что? Как ты сказал? Его клиентам больше нравятся!.. Черт побери! К чертям! А кто они такие, его клиенты? Кретины, олухи! Нет, просто уму непостижимо. Разве Морель кондитер? Он сапожник!.. Ей-ей, уши вянут! Ну нет! Это уж слишком. Лучше оглохнуть, чем выслушивать такие бредни!
Он внезапно умолк, на минуту задумался, а затем, еще ближе подойдя к Жюльену, спросил:
— Сколько он брал у нас рогаликов, этот болван?
— Четыре дюжины, господин Петьо.
— Четыре дюжины? Это немало. А потом, когда клиенты начинают воротить нос, никогда не знаешь, к чему это может привести.
Он снова задумался. И опять занялся кремом. Но время от времени останавливался и ворчал:
— Четыре дюжины... И при этом ссылается на клиентов... Нет, тут, конечно, что-то другое... без сомнения... Быть того не может... Морель! Черт побери! Был бы хоть стоящий кондитер, а то этот сапожник... Морель!
Вдруг хозяин поднял голову, поставил на стол миску и положил веничек, с которого капля по капле стекал шоколад.
— Ну-ка, Жюльен, погляди мне в глаза, — сказал он.
Мальчик повернулся с кастрюлей в руках.
— А ты всю правду сказал?
— Как вы можете сомневаться, господин Петьо!
— Ну, не строй из себя простачка. Я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что ты тут замешан.
— Я, господин Петьо?
Хозяин вплотную подошел к Жюльену.
— Да, именно ты, господин Дюбуа! — прошипел он. — Да, мой милый, хоть у тебя вечно такой вид, будто ты только что с облаков свалился. Может, ты нагрубил владельцу гостиницы или кому-нибудь из служащих?
— Клянусь вам, господин Петьо... — начал мальчик.
— Не спеши клясться. Я тебя как облупленного знаю. Видите, как покраснел?!
Он надвинулся на мальчика и заорал:
— Смотрите, смотрите, какой он красный. Я поймал его. Теперь я уверен, что он во всем виноват. Ведь он такая птица! Этого надо было ожидать! От него всего можно ожидать.
Он схватил Жюльена за ухо, тот приготовился к удару. Дернув ученика за ухо, хозяин прибавил:
— Ладно, я сам туда схожу, в эту вокзальную гостиницу. Сейчас же и пойду. И если ты там свалял дурака, то получишь такую взбучку, какой даже во сне не видал.
Хозяин выпустил ухо мальчика и вышел из цеха. Как только он переступил порог, мастер спросил:
— Ты правда как-то в этом деле замешан?
— Нет, шеф, — ответил Жюльен. — Даю вам честное слово.
— Вот и прекрасно, — сказал мастер, — так-то оно и для тебя лучше.
Господин Петьо отсутствовал всего несколько минут. Когда он возвратился, гнев его, видимо, немного остыл.
— Хозяйка права, — заявил он, — мы зайдем туда после обеда, как бы гуляючи. А то получится, будто мы навязываемся.
Жюльен больше не слушал. Продолжая работать, он думал о комнате в отеле «Модерн» и о том, что он в ней увидел.
Перед его мысленным взором то и дело возникала голая парочка. Эта картина не оставляла его весь вечер и долго мешала уснуть. Он думал о ней. Думал также о девушке с улицы Пастера. И рядом видел себя. Они лежали в постели, совершенно раздетые. В комнате было темно. Оба были счастливы, потому что предавались любви, но также и потому, что после этого долго лежали в объятиях друг друга — не шевелясь, не говоря ни слова.
Перед глазами мальчика один за другим проплывали различные образы. Он неизменно видел комнату и парочку в ней, но всякий раз парочка была другая. Иногда в комнате он видел самого себя, он лежал на той же постели, но вместо горничной из отеля рядом с ним находилась девушка с улицы Пастера. И тогда сердце его сжималось, сжималось до боли.
Иногда Жюльен думал о том, что рано или поздно он, конечно же, увидит горничную из отеля «Модерн». Она на него, верно, злится? А может, она его не узнала?
Поздно вечером он услышал, как домой возвратились хозяева. Подняв голову с подушки, Жюльен напряг слух, но ему не удалось разобрать, о чем они говорили между собой. Некоторое время их голоса раздавались в столовой: дверь туда была, видимо, открыта; затем на лестнице послышались шаги. Проходя мимо комнаты, где спали ученики, хозяева замолчали. Потом дверь в их спальню захлопнулась, щелкнула задвижка, и дом погрузился в тишину.
Морис спал. Слышалось его ровное дыхание. Эдуар еще не вернулся. Жюльен мельком подумал о болезни, которую тот продолжал лечить прямо у них на глазах. Морис в конце концов взорвался, и Эдуар пользовался теперь одной и той же большой консервной банкой из-под яблочного мармелада: он держал ее у себя в шкафу.
Затем Жюльен снова стал думать о голой парочке и незаметно уснул.
<< пред. << >> след. >> |