[в начало]
[Аверченко] [Бальзак] [Лейла Берг] [Буало-Нарсежак] [Булгаков] [Бунин] [Гофман] [Гюго] [Альфонс Доде] [Драйзер] [Знаменский] [Леонид Зорин] [Кашиф] [Бернар Клавель] [Крылов] [Крымов] [Лакербай] [Виль Липатов] [Мериме] [Мирнев] [Ги де Мопассан] [Мюссе] [Несин] [Эдвард Олби] [Игорь Пидоренко] [Стендаль] [Тэффи] [Владимир Фирсов] [Флобер] [Франс] [Хаггард] [Эрнест Хемингуэй] [Энтони]
[скачать книгу]


Бернар Клавель. В чужом доме.

 
Начало сайта

Другие произведения автора

  Начало произведения

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  Часть вторая

  19

  20

21

  22

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  Часть третья

  31

  32

  33

  34

  35

  36

  37

  38

  39

  40

  41

  42

  43

  44

  45

  46

  Часть четвертая

  48

  49

  50

  51

  52

  53

  54

  55

  56

  57

  58

  Часть пятая

  60

  61

  62

  63

  64

  65

  66

  67

<< пред. <<   >> след. >>

     21
     
     В то утро господин Петьо больше в цехе не появлялся. Мастер возился с печью, и все лакомились рогаликами, не таясь.
     Закончив объезд гостиниц, Жюльен, как всегда, вошел в столовую, чтобы посмотреть в списке, куда нужно отвезти заказы. Все их надо было выполнить после одиннадцати часов, и мальчик собрался уже подняться к себе в комнату, чтобы переодеться. Но тут вошла хозяйка. Глаза у нее были красные, на губах блуждала кривая улыбка. Ученик поздоровался.
      — Мне бы не стоило даже отвечать вам, гадкий мальчишка, — сказала госпожа Петьо.
     Жюльен потупился. В дверях показалась Клодина.
      — В спальне убирать не надо, — сказала ей хозяйка. — Господин Петьо в постели.
      — Он захворал? — спросила девушка.
     Хозяйка всхлипнула.
      — Конечно, захворал, — ответила она, прикладывая платочек к глазам. — А как же иначе? Тут всякий заболеет. Когда я думаю о том, что он делает для вас... Когда я думаю о тех жертвах, на которые нужно идти, чтобы обучать ремеслу таких вот мальчишек... И они каждый раз ему платят неблагодарностью... Поверьте, это ужасно... Просто ужасно.
     И она заплакала.
      — Бедная госпожа Петьо, — проговорила Клодина, — бедная госпожа Петьо.
     Девушка неподвижно стояла возле хозяйки, уронив руки, словно не зная, куда их девать.
      — Нет, не утешайте меня, — проговорила госпожа Петьо. — Не утешайте меня. Мне так больно.
      — Но, может, ничего опасного нет, — снова начала Клодина.
     Хозяйка перестала плакать. Все еще всхлипывая и вытирая щеки, она сказала:
      — Милая Клодина, когда человек ранен так, как господин Петьо, это всегда опасно. И особенно опасно это для такого чувствительного человека, как мой муж.
      — Ранен? Господин Петьо ранен? — изумилась Клодина, широко раскрывая глаза.
     Хозяйка приложила обе руки к левой груди и слегка надавила на нее.
      — Да, Клодина, — заявила она. — Он ранен сюда, в сердце. Когда у человека доброе сердце, его неизменно ранят в самое сердце. Но вам этого не понять, вы славная девушка, милая Клодина.
     Госпожа Петьо повернулась к Жюльену, который, не шевелясь, стоял возле двери. Она медленно подошла к нему, покачивая головой и по-прежнему прижимая руки к груди.
      — Можете радоваться, негодник. Можете радоваться. Господин Петьо любит вас так, точно вы все его дети, он уж и сам не знает, что бы придумать, лишь бы сделать вам приятное, он вечно тревожится, когда вы долго не возвращаетесь домой, — и вот как вы его отблагодарили!
     Она умолкла. На лице ее появилась гримаса, щеки, с которых она платком стерла часть румян, задрожали, брови приподнялись, из груди вырвался продолжительный вздох.
      — Но ведь вы, — продолжала она почти умоляющим голосом, — но ведь вы, мой милый Жюльен, вовсе не дурак. Вы не могли все это сделать по глупости. А я-то считала вас добрым мальчиком. И всегда за вас заступалась. Неужели вы хотели доказать, что мама права, утверждая, будто вы шалопай? Бедная мамочка! А я-то лишь вчера спорила с нею из-за вас. Бедная, бедная мамочка!
     Голос ее дрожал. Жюльену показалось, что она вот-вот расплачется. Перед тем он хотел было попросить прощенья у госпожи Петьо, но теперь с ожесточением смотрел на нее и беззвучно шептал:
      — Не купишь... ломайся, сколько хочешь, все равно не купишь! Вздумала меня разжалобить, не выйдет.
     Дверь со двора отворилась. Не входя в комнату, Морис сказал:
      — Госпожа Петьо, мастер спрашивает, сколько готовить начинки для пирогов?
     Хозяйка удержала слезы. Немного подумав, она промолвила:
      — Пусть он сам придет сюда. Пусть придет.
     Морис исчез. Госпожа Петьо подошла к двери, ведущей в магазин, отодвинула портьеру и заглянула внутрь. Потом повернулась к Клодине, которая с напряженным выражением лица стояла у порога, и сказала:
      — Милая Клодина, не теряйте времени! У нас и без того достаточно огорчений.
     В столовую вошел мастер.
      — Звали меня? — спросил он.
     Хозяйка подошла к нему.
      — Голубчик Андре, мы так несчастны.
     Лицо мастера стало непроницаемым, глаза смотрели холодно.
      — Само собой, — проговорил он, — само собой. Но мне надо следить за печью. Зачем вы меня звали?
      — Знаете, господин Петьо сильно расстроен... расстроен поведением этого негодного мальчишки, — продолжала хозяйка. — Ну скажите, Андре, можно ли было ожидать чего-либо подобного?
      — Но я-то что могу сделать?
     Она бросила на него взгляд, словно молила о помощи.
      — Я бы так хотела, чтоб он не прогонял мальчика. Поймите меня, Андре. Ведь надо подумать о родителях Жюльена, это такие порядочные люди. Разумеется, я хлопочу не о нем и, уж конечно, не о нас.
     Хозяйка умолкла. Покачала головой и посмотрела на мастера, но он только пожал плечами, будто хотел сказать: «Так-то оно так, но я тут ничего не могу поделать!» Госпожа Петьо подождала еще немного, но, видя, что он молчит, снова заговорила:
      — Дело в том, что муж не желает его больше видеть. И я вполне понимаю господина Петьо. Любой на его месте уже давно выставил бы этого сорванца за дверь. Но я-то хорошо знаю своего супруга. Не успеет он прогнать Жюльена, не успеет тот уйти, как он уже будет испытывать угрызения совести и заболеет еще сильнее.
     Мастер кусал губы. Он быстро взглянул на Жюльена, потом, неторопливо потирая руки, заговорил, словно подыскивая слова:
      — Пожалуй... я, конечно, не знаю, но выход, пожалуй, есть.
      — Говорите, Андре. Говорите скорее. Помогите же мне! — воскликнула хозяйка.
      — Вы и сами знаете, уже начало декабря. Мне пора приниматься за праздничную витрину.
      — Господи, и то верно! Еще одной заботой больше.
      — И в такое время вы собираетесь уволить человека.
      — Ну, такого ученика, как этот... — промолвила она.
      — Верно, — согласился кондитер, — он еще мало что умеет. Но он как будто недурно рисует, я видел его наброски, и он мог бы помочь мне, когда я стану работать над витриной.
      — Но ведь вы будете заниматься этим только после обеда?
     Мастер пожал плечами.
      — Ну, тут уж ничего не поделаешь. Может, остальную часть дня хозяин уж как-нибудь вытерпит присутствие Жюльена. Понятно, при том условии, что тот станет вести себя хорошо.
     Произнося последнюю фразу, Андре повысил голос. Жюльен понурился. Мастер подошел к нему, взял рукой за подбородок и спросил:
      — Ты и в самом деле хочешь остаться здесь?
      — Да, шеф.
      — И обещаешь вести себя так, чтобы господин Петьо мог забыть о твоем дурацком поведении?
      — Да, шеф.
      — Вам сильно повезло, Жюльен, что вы работаете под началом такого человека, как Андре, — вмешалась хозяйка. — Вы должны благодарить его.
      — Благодарю, шеф, — сказал мальчик.
      — О, так не благодарят, — заметила госпожа Петьо, — благодарить надо своим трудом и примерным поведением.
     Мастер взял мальчика за плечо и подтолкнул к дверям.
      — Ладно, беги, — сказал он. — У меня в печи стоит слоеное тесто. Сколько нам потребуется начинки, мадам? Пора уже печь пирожки.
     Когда они возвратились в цех, Виктор, передразнивая госпожу Петьо, встретил их целой речью:
      — Вы гадкий мальчишка. Я так огорчена, вы даже не понимаете, до чего я огорчена. И моему бедному муженьку пришлось опять улечься в постель...
      — Хватит! — оборвал его мастер. — Если все начнут паясничать, тут будет настоящий цирк. Довольно болтать, работа не ждет.
     Виктор не стал спорить.
     Теперь все работали молча, только изредка кто-нибудь задавал вопрос или слышалось короткое приказание. В одиннадцать часов Жюльен уехал развозить заказы и вернулся около полудня. Он спешил. Но, когда мальчик открыл дверь в столовую, хозяйка не дала ему переступить порог и сама вышла во двор. Жюльен успел заметить, что господин Петьо сидит за столом, упершись локтями и обхватив руками голову, а на плечах у него примостилась кошка. Хозяйка прикрыла за собою дверь. Приложив палец ко рту, выпятив губы и строго глядя на мальчика, она сказала:
      — Главное, не входите в столовую, когда там господин Петьо. Главное, не входите. Если будут новые поручения, я вас кликну.
     Жюльен поплелся в цех. Мастер собирался уходить.
      — Веди себя осмотрительно, — сказал он на прощанье.
     Виктор стоял у плиты, размешивая картофельное пюре в большой кастрюле. Он повернулся, держа ложку в руке.
      — Из-за твоих глупостей, — бросил он, — мне приходится возиться с обедом.
     Он снова принялся помешивать в кастрюле и прибавил:
      — Во всяком случае, на этот раз вы будете лопать воздушное блюдо. Скажу вам по секрету, ребята, я не пожалел ни масла, ни сливок.
      — Значит, мы не внакладе, — заметил Морис.
     Жюльен подошел к Виктору. С минуту он молча глядел на него, потом откашлялся и начал:
      — Я хотел вам сказать... нынче утром... вы были на высоте...
      — Ладно, ладно! Нам-то ты можешь не заливать!
      — Но ведь я и вправду не крал вина.
     Виктор взглянул на него:
      — Я так и думал. И все-таки ты здорово нализался, раз уж завалился спать, даже не поужинав.
      — Это шеф-повар из гостиницы «Центральная» заставил меня выпить белого вина.
     Морис и Виктор переглянулись.
      — Терпеть не могу этого пьянчугу, — сказал Морис.
      — И все же ты свалял дурака. К чему ты это затеял? Что тебе до того, что хозяину нравится хвастать, будто он все умеет? Нас-то это не касается!
     Жюльен ничего не ответил. Все трое немного помолчали, потом Виктор, уже начавший готовить бифштексы, вдруг расхохотался и воскликнул:
      — Воображаю, какими глазами он смотрел на своих друзей! Хотел бы я оказаться у окошка — вот, верно, была потеха.
     Морис тоже прыснул. Перед глазами Жюльена вновь возникла вчерашняя сцена, он увидел лицо хозяина, лицо хозяйки и улыбки, которые с трудом сдерживали владельцы виллы. Ему тоже стало смешно, но внезапно он вспомнил о кухне в гостинице «Центральная». Секунду помешкав, он спросил:
      — Вы хорошо знаете шеф-повара из гостиницы «Центральная»?
      — Спрашиваешь! — отозвался Виктор. — Работать-то он умеет.
      — Вчера он запустил кастрюлей в судомойку, поранил ей ногу.
      — Ну, старик, — заметил Виктор, — такие вещи случаются, особенно на кухне. Повара зверски пьют, они все время раздражены. А этот особенно груб. Но повара почти все такие.
     Он умолк. На большой сковороде потрескивало масло. Виктор по одному укладывал на нее бифштексы, шипение усилилось, и синеватый дымок взвился вверх. Он чуть отодвинул сковороду — стала видна раскаленная топка, из плиты внезапно вырвался длинный язык пламени и лизнул мясо. Жюльен невольно попятился. Виктор встряхнул сковороду и поставил ее на место — пламя исчезло. Длинной вилкой он перевернул бифштексы, потом, чуть отступив от плиты, проговорил, словно заканчивая фразу:
      — Впрочем, и в нашем деле иногда работают не покладая рук. Из сил выбиваются. Еще сам увидишь. Потолкуем после Нового года.
     Виктор снял сковороду с плиты и разложил куски мяса на блюде. Последний кусок положил на тарелку.
      — Держи, — сказал он. — Ты не можешь пожаловаться, что тебя обделили. Пюре я оставил в кастрюле.
     Мальчик взглянул на него, потом перевел взгляд на тарелку, стоявшую на покрытом цинком столе, вилку, нож, стакан, толстый ломоть хлеба. Виктор сдвинул шапочку на лоб и почесал затылок.
      — Ну, ладно, — сказал он. — Похоже, хозяин не желает видеть твоей физиономии. А мы, сам знаешь, тут бессильны.
     Жюльен пожал плечами.
      — По правде сказать, — заметил Морис, — я предпочел бы, чтобы мы втроем ели здесь, было бы куда спокойнее... Ну, друг, приятного аппетита и не вешай носа.
     Морис и Виктор взяли в руки по блюду и вышли из комнаты. Оставшись один, Жюльен с минуту смотрел на тарелку, где дымилось мясо, потом придвинул кастрюлю и положил себе изрядную порцию пюре. Подкатил к столу большой ящик на колесиках, приладил сверху противень, уселся на него и принялся есть.
     

<< пред. <<   >> след. >>


Библиотека OCR Longsoft