И.Кашкин. Комментарий к 1-ому тому "Избранных произведений Э.Хемингуэя"
-------------------------------------------------------------------
Избранные произведения в 2-х томах. Под ред. И.Кашкина. Государственное издательство Художественной литературы, Москва 1959
Ocr Longsoft http://ocr.krossw.ru, июнь 2006
-------------------------------------------------------------------
ИЗ РАННИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ
У нас в Мичигане.
Рассказ, по собственным словам Хемингуэя, написан в 1921 г. в Париже и впервые был напечатан в сборнике «Три рассказа и десять стихотворений» (Париж, 1923, тираж 300 экз.).
Чтобы дать представление о характере ранних стихотворных опытов Хемингуэя, приводим стихотворение «Монпарнасс», напечатанное в том же сборнике:
В квартале не бывает самоубийств среди порядочных людей — самоубийств, которые удаются.
Молодой китаец кончает с собой, и он мертв.
(Его газету продолжают опускать в ящик для писем.)
Молодой норвежец кончает с собой, и он мертв.
(Никто не знает, куда делся товарищ молодого норвежца.)
Находят мертвую натурщицу — в ее одинокой постели, совсем мертвую
(Консьержка едва перенесла все эти хлопоты.)
Порядочных людей спасает касторовое масло, белок, мыльная вода, горчица с водой, желудочные зонды.
Каждый вечер в кафе можно встретить порядочных людей.
Еще до своего дебюта в качестве писателя Хемингуэй долго работал журналистом. В его газетных корреспонденциях встречаются бытовые эпизоды, которые можно рассматривать как неиспользованные заготовки для будущих его книг. Приводим в качестве примера зарисовки Монмартра и Рура, оккупированного в 1923 г. французами:
«По праздникам в Bal Musette [1] бывает барабанщик, но в обычные дни аккордеонист, который, прицепив к лодыжкам бубенчики и притопывая, сидит, раскачиваясь, на возвышении над танцевальной площадкой, сам по себе достаточно подчеркивает ритм танца. Посетителям Bal Musette не надо искусственного возбуждения в виде джаз-банда, чтобы заставить их танцевать. Они танцуют потехи ради, а случается, что потехи ради и оберут кого-нибудь, так как это и легко, и забавно, и прибыльно. А потому что они юные и озорные и любят жизнь, не уважая ее, они иногда наносят сильный удар и стреляют слишком быстро, а тогда жизнь становится для них мрачной шуткой, ведущей к вертикальной машине, отбрасывающей тонкую тень и называемой гильотиной».
[1] Дешевый танцевальный зал (франц.).
* * *
«Бывает, что туристу все же удается войти в соприкосновение с настоящей ночной жизнью. Спускаясь в винном угаре часа в два ночи с мирного холма по какому-нибудь пустынному переулку, он видит, как из-за угла появляются два отчаянных молодчика. Они вовсе не похожи на ту лощеную публику, которую он только что покинул... Они подходят ближе, и все, что он помнит, — это внезапный, ошеломляющий удар.
Это его хватили по уху куском свинцовой трубы, завернутой в номер газеты «Матэн». И вот турист наконец входит в соприкосновение с настоящей ночной жизнью, на поиски которой он потратил столько денег.
— Двести франков? Экая свинья! — говорит Жан в темноте подвала, при свете спички, которой Жорж чиркнул, чтобы обследовать содержимое бумажника.
— В Мулэн Руж его небось не так обчистили.
— Mais oui, mon vieux! [1] А голова у него утром все равно болела бы, — говорит Жан. — Пойдем потанцуем, что ли».
«Торонто Стар Уикли» от 25 марта 1922 г.
[1] Вот именно, дружище! (франц.)
* * *
«Выбираясь по дороге из унылых кирпичных предместий Дюссельдорфа на деревенский простор зеленых лугов, испещренных рощами и зажатых дымными городами Рура, встречаешь медленно продвигающиеся французские зарядные ящики, которыми правят маленькие спокойнолицые азиаты в синей форме и со шлемами, сдвинутыми на затылок. Дорогу то и дело патрулируют французские кавалеристы. Двое широколицых вестфальских пудлинговщиков, видимо безработные, сидят под деревом и на досуге следят, как за поворотом дороги проходит кавалерия.
Я подхожу к одному из них прикурить. Это вестфальцы, крепкоголовые, мускулистые, грубоватые и дружелюбные. Им бы хотелось пострелять бекасов. Сейчас, весной, для этого самое время, но у них нет ружей. Они хохочут, глядя на маленьких индокитайцев, на их огромные смешные синие шлемы, сбившиеся на затылок, и одобрительно хлопают маленькому аннамиту, который отстал от колонны и бегом догоняет ее, ведя свою лошадь под уздцы. Шлем съехал ему на самые глаза, и пот ручьями струится по лицу, но маленький аннамит весело улыбается».
«Торонто Дейли Стар» от 16 мая 1923 г.
В НАШЕ ВРЕМЯ (In Our Time)
Под этим заглавием опубликованы две книги. Первая (Париж, 1924, 32 стр., тираж 170 экз.) состояла из 18 миниатюр, которые позднее вошли как нумерованные главки-миниатюры во вторую книгу под тем же заглавием. Эта книга, вышедшая в Нью-Йорке в 1925 г., включала еще 18 рассказов, вмонтированных между нумерованными главками, в том числе два рассказа («Не в сезон» и «Мой старик») из книги «Три рассказа и десять стихотворений».
Введение «В порту Смирны» было добавлено при переиздании сборника «В наше время» в 1930 г.
Рассказы «У нас в Мичигане», «Мой старик» и «Дома» написаны в манере Шервуда Андерсона. Преодолевая подражательность, Хемингуэй через некоторое время жестоко высмеял манеру Шервуда Андерсона в своем пародийном романе «Вешние воды» («Torrents of Spring», N.-Y., 1926).
Даты в конце отдельных текстов даны по времени первого напечатания.
Место действия миниатюр и некоторых рассказов:
1. Первая мировая война. Начальный период войны в 1914 г. на фронтах Бельгии и Франции — в главах I, III и IV. И конец войны в 1917 — 1918 гг. на итало-австрийском фронте — главы VI и VII.
2. Греко-турецкая война 1921 — 1922 гг. и греческий дворцовый переворот 1922 г. во Введении, в главах II, V и в «L'envoi» (Заключение). Здесь показана эвакуация греками восточной Фракии, расстрел шести греческих министров — зачинщиков войны и виновников поражения Греции, и наконец интервью с экс-королем Константином, низложенным в результате военного переворота, произведенного в 1922 г. Пластирасом.
3. Провинциальная жизнь в США по воспоминаниям о газетной работе в Канзас-Сити — в главах VIII и XV.
4. Испания — бой быков — в главах IX, X, XI, XII, XIII, XIV.
По мысли Хемингуэя, сложная композиция книги должна была отражать раздробленное восприятие мира, характерное для его сверстников в этот сложный послевоенный период. Он как бы сопоставляет два плана — фрагментарные события внешнего мира в главках-миниатюрах и переживания его лирического героя в основных рассказах. Поэтому самое расположение главок и рассказов подчинено той же мысли.
Книга впитала газетный материал, на основе которого создавалась. Сравнение первоначальных газетных вариантов с окончательным книжным текстом дает возможность судить о том, какую большую работу проделал Хемингуэй. Вот первоначальный вариант, напечатанный 20. X 1922 г. в газете «Торонто Дейли Стар»:
«Нескончаемый, судорожный исход христианского населения Восточной Фракии запрудил все дороги к Македонии. Основная колонна, переправляющаяся через реку Марицу у Адрианополя, растянулась на двадцать миль. Двадцать миль повозок, запряженных коровами, волами, заляпанными грязью буйволами; измученные, ковыляющие мужчины, женщины и дети, накрывшись с головой одеялами, вслепую бредут под дождем вслед за всеми своими жалкими пожитками.
Этот главный поток набухает от притекающих из глубины страны пополнений. Никто из них не знает, куда идет. Они оставили свои дома и селения и созревшие, буреющие поля и, услышав, что идет турок, присоединились к главному потоку беженцев. И теперь им только и остается, что держаться в этой ужасной процессии, которую пасут забрызганные грязью греческие кавалеристы, как пастухи, направляющие стада овец.
Это безмолвная процессия. Никто не ропщет. Им бы только идти вперед. Их живописная крестьянская одежда насквозь промокла и вываляна в грязи. Куры спархивают с повозок им под ноги. Телята тычутся под брюхо тягловому скоту, как только на дороге образуется затор. Какой-то старый крестьянин идет, согнувшись под тяжестью большого поросенка, ружья и косы, к которой привязана курица. Муж прикрывает одеялом роженицу, чтобы как-нибудь защитить ее от проливного дождя. Она одна стонами нарушает молчание. Ее маленькая дочка испуганно смотрит на нее и начинает плакать. А процессия все движется вперед».
Если сравнить этот первоначальный вариант с той окончательной редакцией, в которой он вошел, как глава II, в книгу «В наше время», то видишь, что текст сжат вдвое, снято две трети определений и тем самым ослаблено все непосредственно обращенное к эмоциям читателя. Внесена добавочная конкретизация. Вместо общего обозначения «все свои жалкие пожитки», введены «узлы, матрацы, зеркала, швейные машины». Чтобы дать глубину и перспективу, введен ориентир — минареты Адрианополя, а с другой стороны, как центральная группа первого плана, выделена роженица с молоденькой девушкой. Муж, в первоначальном тексте оберегавший ее от дождя, убран. Женщины одни и подчеркнуто беззащитны.
Затем, помимо уточнений, уплотнений, композиционной перестройки, устранено трижды повторяющееся слово «процессия», почти вытеснен оскорбительный для беженцев образ стада и кавалеристов, как пастухов. От него остался лишь глагол «herded» (пасли, направляли). Зато, нагружая образным подтекстом глагол «jam», часто встречающийся в словосочетании the river jammed with logs, Хемингуэй подсказывает другой образ, который подготовлен обдуманным отбором деталей и пронизывает весь текст. Дождь, разлившаяся река, людской поток, «дороги забиты», «мост наглухо забит» — затор повозок, который приводит на ум сплывший и сгрудившийся у запани лес, — и образ народа, выплеснутого на дороги половодьем войны, образ великого исхода все под тем же зловещим дождем.
РАССКАЗЫ
Из рассказов, не входящих в сборник «В наше время», три («Отцы и дети», «Какими вы не будете» и «Свет мира») взяты из сборника «Победитель не получает ничего» («Winner take Nothing», 1933). Остальные взяты из сборника «Мужчины без женщин» («Men without women», 1927).
За немногими исключениями расположены рассказы по времени их написания и в связи с крупными произведениями, к которым они тяготеют.
ПРОЩАЙ, ОРУЖИЕ! (A Farewell to Arms)
Роман «Прощай, оружие!» был выпущен в 1929 г. Складывался он долго, по воспоминаниям десятилетней давности о первой мировой войне, и в этом отношении связан со многими главами книги «В наше время». Более того, в одном из рассказов этого сборника («Очень короткий рассказ») уже содержится сюжетное зерно романа «Прощай, оружие!», но только с подчеркнуто огрубленным житейским концом.
Роман впитал в себя многие ранние заготовки. Возможно, что первые варианты некоторых ситуаций романа содержались уже в рукописях, утерянных в 1922 г. Из числа сохранившихся заготовок в роман вошли некоторые экспериментальные этюды в духе Гертруды Стайн и Шервуда Андерсона (см., например, пассаж о поездке в Абруццы и Милан в гл. III и некоторые внутренние монологи). В этом отношении роман стилистически многопланен и в некоторых своих частях напоминает раннюю манеру Хемингуэя.
«Прощай, оружие!» показывает первый этап в развитии образа основного лирического героя — участие его в первой мировой войне. В конце книги «тененте» Генри уходит под дождем из больницы. Герои многих рассказов скитаются по Европе неприкаянными туристами или спортсменами. Герой «Фиесты» Джейк Барнс уже находит опору в работе журналиста и в первых своих опытах начинающего писателя.
Тяготея к раннему периоду творчества, роман «Прощай, оружие!» в то же время является, может быть, лучшим, вполне зрелым, глубоким и социально-значимым из романов Хемингуэя.
Трагическая нота фатальной обреченности и утраты всего дорогого долго звучит во многих позднейших произведениях Хемингуэя, а широкая антивоенная тема романа пронизывает все творчество Хемингуэя.
В 1948 г., оглядываясь на прошлое с учетом своего опыта участника двух войн, Хемингуэй написал предисловие к очередному переизданию романа. В нем он, между прочим, говорит:
«Называется эта книга «Прощай, оружие!», а кроме первых трех лет после того, как она была написана, в мире почти все время где-нибудь да идет война. Многих тогда удивляло — почему этот человек так занят и поглощен мыслями о войне, но теперь, после 1933 года [1], быть может, даже им стало понятно, почему писатель не может оставаться равнодушным к тому непрекращающемуся наглому, смертоубийственному, грязному преступлению, которое представляет собою война. Я принимал участие во многих войнах, поэтому я, конечно, пристрастен в этом вопросе, надеюсь, даже очень пристрастен. Но автор этой книги пришел к сознательному убеждению, что те, кто сражается на войне, — самые замечательные люди, и чем ближе к передовой, тем более замечательных людей там встречаешь; зато те, кто разжигает, затевает и ведет войну, — свиньи, думающие только о неприкрытой экономической конкуренции и о том, что на этом можно нажиться. Я считаю, что все, кто наживается на войне и кто способствует ее разжиганию, должны быть расстреляны в первый же день военных действий доверенными представителями честных граждан своей страны, которых те посылают сражаться.
Автор этой книги с радостью взял бы на себя миссию расстрелять их, если бы те, кто пойдет воевать, должным образом уполномочили его на это» [2].
[1] Год пришествия к власти фашизма в Германии.
[2] A Farewell to Arms, New-York, 1948, стр. Х.
НЕПОБЕЖДЕННЫЙ (The Undefeated)
Эта программная для Хэмингуэя вещь была впервые напечатана в 1925 г. в журнале «This quarter» и позднее включена в сборник «Мужчины без женщин». Тема ее — внутренняя победа в самом поражении — становится впоследствии одной из стержневых тем всего творчества Хемингуэя.
Как общее обозначение для участников боя быков Хемингуэй применяет термин — тореро (у нас часто пользуются формой — тореадор). Борется с быком один на один главный участник — матадор. При нем — личный слуга, подающий ему шпаги и плащ. Помогает матадору, утомляя и отвлекая быка, так называемая куадрилья, состоящая из верховых пикадоров, вооруженных копьем, и нескольких бандерильеров, вооруженных стрелками (иногда стрелками с петардами) и красными плащами для раздразнивания быка, а один из них — пуантильеро — еще и ножом для приканчивания быка. Кроме короткой шпаги, которой матадор должен убить быка ударом в загривок, у него имеется еще мулета. Это треугольный кусок сукна на острой распорке, которым матадор и дразнит быка, и заслоняется от него и в который втыкает шпагу до решительной схватки с быком.
До того как убить быка, матадор должен проделать ряд трудных приемов увертывания, принимая ряд пластических поз. Так, например, в тексте «Непобежденного» упоминаются: паса натурале — поворот с пропуском быка сбоку, паса де печо — то же, но когда матадор пропускает быка, стоя к нему лицом, и целый ряд других, точно регламентированных приемов, носящих название вероника, ките, рекорте и т. п.
|