| << пред. << >> след. >> Глава XIV
Как Фараон встретился с Шадрахом
Когда послы удалились, наступило молчание, тяжелое молчание, оттого что даже легкомысленные Абати чувствовали, что этот час чреват последствиями. Потом внезапно члены Совета загалдели, как обезьяны, и каждый из них говорил, не слушая своего соседа, пока наконец мужчина в пышном наряде (я понял, что это священнослужитель) не вышел вперед и не заставил замолчать остальных.
Он заговорил возбужденным и язвительным тоном, настаивая на том, что мы, язычники, причина всех несчастий, что, пока мы не пришли сюда, многие поколения Абати жили под угрозой нападения, но все же жили со славой — он так и сказал, со славой! Теперь же мы раздразнили Фэнгов, как шершень быка, и свели их с ума от злобы, так что они захотели уничтожить Абати. Поэтому он предлагал, чтобы нас немедленно же изгнали из Мура.
Тут я заметил, что Джошуа шепчет что-то на ухо стоящему подле него человеку, который тотчас же закричал:
— Нет, нет, они тогда пойдут к своему другу Барунгу, такому же дикарю, как они сами, и, так как им ведомы наши тайны, помогут ему против нас. Я говорю, что их нужно убить немедленно. — И он выхватил меч и стал размахивать им.
Квик подошел к нему и приставил револьвер к его виску.
— Убери меч, — сказал он, — или ты никогда не услышишь конца этой истории. — И тот послушался, после чего Квик вернулся к нам.
Теперь заговорила Македа, заговорила довольно спокойно, хотя я видел, что она вся дрожала от волнения.
-- Эти люди наши гости, — сказала она, — и прибыли сюда, чтобы служить нам. Неужто вы хотите убить ваших гостей? Кроме того, какая вам будет от этого польза? Только одно может спасти нас — мы должны разрушить идола Фэнгов: ведь, согласно древнему пророчеству, когда будет разрушен идол, Фэнги покинут город Хармак. Кроме того, что касается до нового прорицания жрецов этого идола о том, что раньше, чем соберут жатву, его голова будет спать над равниной Мур, как же это может случиться, если он не будет разрушен? Это, разумеется, означает, что Хармак взлетит на воздух. Но можете ли вы разрушить этого лживого бога и посмеете ли вы сражаться с Фэнгами? Вы сами знаете, что нет, а не то зачем было бы мне посылать за этими чужестранцами? И неужто вы умиротворите Барунга тем, что убьете их? Нет, он сам отважный и достойный уважения человек, и он будет в десять раз больше гневаться на вас, и месть его будет в десять раз более ужасна. Говорю вам также, что вам придется найти другую Вальда Нагасту, чтобы править вами, потому что я, Македа, не хочу больше быть вашей правительницей.
— Это невозможно, — сказал кто-то, — ты последняя представительница твоего рода.
— Тогда выберите правительницу другого рода: если вы убьете моих гостей, я умру от стыда.
Эти слова, казалось, задели их за живое, и один из членов Совета спросил, чего она хочет от них.
— Чего я хочу от вас? — переспросила она, откидывая назад свое покрывало. — Соберите войско, помогите чужестранцам, и они поведут вас к победе. О Абати, неужели вы хотите, чтобы вас всех убили, неужели вы хотите, чтоб ваших жен сделали рабынями, а ваше древнее имя было вычеркнуто из числа имен живых народов? Некоторые из них крикнули теперь:
— Нет!
— Тогда спасайте себя самих. Вас еще много, чужестранцы опытны в военных делах, они знают, как повести вас, если только вы последуете за ними. Будьте отважны, и клянусь вам, что когда настанет время, Абати завладеют городом Хармак, а не Фэнги Муром. Я сказала, поступайте, как знаете. — И, поднявшись со своего трона, Македа покинула покой, сделав нам знак последовать ее примеру.
В результате всего этого между Советом и нами был заключен мир. Абати торжественно поклялись помогать нам в борьбе против Фэнгов и даже исполнять все наши военные распоряжения, которые должны были только получать одобрение Малого Совета, состоявшего из нескольких военачальников. Короче говоря, они были сильно напуганы и на время позабыли свою ненависть к нам, чужестранцам.
Несмотря на жесточайшее противодействие, нам удалось провести через Совет закон о всеобщей воинской службе, столь чуждый домовитым и мирным Абати. Они с детства привыкли к тому, что Фэнги осаждают их, и то, что они могут ворваться в Мур, сжечь дома, увести в рабство женщин, а мужчин перебить, казалось им необычайной сказкой.
Поэтому набор в войска проходил очень трудно, но все же кое-как удалось собрать войско в пять или шесть тысяч человек и отправить его в лагерь, откуда солдаты дезертировали без счета и где несколько раз даже бывали бунты, сопровождавшиеся убийством офицеров.
Тем временем Оливер с помощью Квика, который помогал ему в течение не меньше шести часов в день, а остальное время вместе со мной следил за обучением новобранцев, был занят работами по прорытию туннеля из дальнего края Могилы Царей в глубину скалы, из которой был высечен огромный идол Фэнгов. Затея эта была бы невыполнимой, если бы соображение Орма о том, что из дальнего края пещеры должен существовать древний проход к идолу, не подтвердилось на деле. Такой проход действительно нашли, и кончался он в стене позади трона, на котором помещались кости горбатого царя. Он спускался под чрезвычайно крутым углом на протяжении нескольких сот ярдов, а дальше на протяжении еще доброй сотни ярдов его стены и потолок так развалились и растрескались, что мы, боясь обвала, сочли нужным немедленно же укрепить их лесами.
Наконец мы добрались до такого места, где они совсем обвалились, вероятно, я так полагаю, вследствие того землетрясения, которое разрушило большую часть пещерного города. Место это, поскольку можно было верить вычислениям и инструментам Оливера, находилось в двухстах ярдах от пола львиной пещеры, куда, вероятно, и вел в свое время этот проход, и теперь возник вопрос о том, что же делать. Собрали Совет, на котором присутствовали Македа и несколько человек Абати. Оливер объяснил им, что, даже если бы это было возможно, не имеет никакого смысла расчищать старый проход, который выведет нас снова в львиную пещеру.
— Что же ты хочешь делать? — спросила Македа.
— Госпожа, — ответил он, — я, твой слуга, должен сделать все возможное, чтобы разрушить идола Фэнгов Хармака с помощью тех веществ, которые мы привезли с собой с нашей родины. Ты все еще продолжаешь настаивать на этом?
— Почему я должна отказаться от этого плана? — спросила Македа. — Что ты имеешь возразить против него?
— Следующее, госпожа. С точки зрения военной — взорвать идола Фэнгов бесполезно: даже разрушив идола и убив некоторое количество жрецов и воинов, мы не подвинем вперед нашего дела. Кроме того, сделать это очень трудно, если вообще это можно сделать. Вещество, которое мы привезли с собой, обладает огромной разрушительной силой, но кто может поручиться, что его будет достаточно, чтобы сдвинуть с места эту гору из твердого камня, веса которой я никак не мог вычислить, не зная объема пустот внутри ее. Наконец, чтобы попытаться сделать это, мы должны сделать туннель длиною не менее трехсот футов, сначала вниз, а потом вверх в самом основании идола, а так как мы должны приготовить его в течение шести недель, то есть он должен быть готов не позднее дня свадьбы дочери Барунга, сделать это будет неимоверно трудно, хотя бы сотни людей работали день и ночь.
Македа подумала немного, взглянула на него и промолвила:
— Друг, ты отважен и искусен в военном деле, скажи нам, что ты предлагаешь? Как бы ты поступил, будь ты на моем месте?
— Госпожа, я вооружил бы всех способных носить оружие мужчин и напал бы с ними на город Фэнгов хотя в ту самую ночь, когда они будут справлять великое празднество и когда они всюду снимут сторожевые посты. Я взорвал бы ворота города Хармак, ворвался бы в него и выгнал бы из него Фэнгов, а потом завладел бы идолом и разрушил бы его по частям, изнутри, если бы это оказалось нужно.
Теперь Македа посовещалась со своими советниками, которых, казалось, очень смутил проект, подозвала нас и сообщила нам свое решение.
— Мои советники, — сказала она, — заявили, что твой план безумен и что они ни за что не согласятся на него, потому что никогда не удастся убедить Абати предпринять такое опасное дело, как нападение на город Хармак, которое, по их мнению, непременно окончится гибелью всех нападающих. Кроме того, они говорят, о Орм, что ты и твои товарищи приняли присягу в течение года служить народу Абати и что ваше дело исполнять приказания, а не отдавать их, а также что вы получите вашу награду только при том условии, если разрушите идола Фэнгов. Таково решение Совета, высказанное устами принца Джошуа, который приказывает далее, чтобы ты и твои товарищи немедленно взялись за выполнение того дела, ради которого вы прибыли в Мур.
— А ты тоже приказываешь нам это, о Дочь Царей? — спросил Оливер, покраснев.
— Я полагаю, что Абати ни за что не удастся уговорить напасть на столицу Фэнгов, и потому, о Орм, я согласна с этим, хотя слова, в которых я все это изложила, принадлежат не мне.
— Хорошо, о Дочь Царей, я сделаю все, что в моих силах. Но последствия этой затеи пусть падут на головы твоих советников. Я прошу тебя дать мне двести пятьдесят человек горцев под начальством Яфета, который сам пусть выберет их. Они нужны мне для того, чтобы я мог выполнить это дело.
— Я исполню твою просьбу, — ответила она.
Мы поклонились и ушли. Проходя мимо членов Совета, мы услышали, как Джошуа громко сказал, желая, очевидно, чтобы его слова достигли нашего слуха:
— Наконец-то мы указали этим язычникам их настоящее место. Оливер так круто повернулся к нему, что тот отскочил, боясь, как бы Оливер не ударил его.
— Остерегись, принц, — сказал он, — как бы еще раньше, чем мы окончим дело, тебе самому не указали твое место, несколько пониже. — И он многозначительно взглянул на землю.
Работа по прорытию туннеля началась, и она была столь же опасна, сколько трудна. К счастью, мы захватили с собой кроме пикрата несколько ящиков с динамитом, и теперь он очень пригодился нам для подрывных работ. В стене туннеля делали отверстие, закладывали туда мину, а потом все отступали в Могилу Царей и оставались там, пока не происходил взрыв. Когда рассеивался дым, после довольно большого промежутка времени горцы спускались в туннель, вооруженные железными кирками и лопатами, и убирали обломки, а потом снова закладывали мину и все начиналось сызнова.
Люди задыхались от жары и отсутствия воздуха, а двое даже умерли. Остальные отказались было работать, но Оливер и Яфет убедили их, и на расстоянии около ста футов от начала нового туннеля воздух стал заметно лучше, быть может, оттого, что мы пересекли какую-нибудь расщелину, по которой притекал свежий воздух.
Много хлопот доставляла нам также вода — пару раз мы натолкнулись на источники ее, в которых вода была насыщена какими-то минеральными солями, жестоко разъедавшими кожу. Воду эту приходилось отводить по деревянным желобам.
Так мы, или, вернее, Оливер, Квик и горцы, работали. Хиггс пытался помогать им, но вскоре стало очевидно, что он не выносит жары, которая стала слишком велика для такого полного человека. В конце концов он занялся наблюдением за тем, как уносят щебень и камни в Могилу Царей, следил за ящиками со взрывчатым веществом и тому подобное. По меньшей мере считалось, что он занимается этим, но в действительности он посвящал все свое время каталогизации и описанию древностей и групп скелетов, находившихся там, и изучению остатков пещерного города. Сказать правду, бедному профессору совсем не по душе была наша разрушительная работа.
— Подумать только, — говорил он нам, — что я, всю жизнь проповедовавший охрану предметов старины, вынужден теперь принимать участие в разрушении самого замечательного памятника минувших веков! Мы все вандалы! Ну что если погибнут Абати, как раньше них погибло много более достойных народов? Пусть даже мы погибнем с ними, но только бы уцелел этот изумительный сфинкс на удивление грядущих поколений! Во всяком случае, я счастлив, что видел его. Черт возьми! Какой-то идиот снова завалил щебнем череп номера четырнадцатого!
Так мы работали без устали, и работа в шахте не останавливалась ни на мгновение, Оливер наблюдал за ней днем, Квик — ночью, и так в течение целой недели, а потом они менялись. Иногда Македа спускалась к нам вниз, чтобы посмотреть, что удалось сделать, и приходила она постоянно в те часы, когда Оливер не был занят. Под тем или иным предлогом они уходили бродить по развалинам подземного города или другим темным закоулкам. Напрасно предупреждал я их, что за каждым их шагом следят и что каждое их слово и движение замечаются шпионами (я дважды натыкался на таких шпионов). Они и слушать меня не хотели.
Оливер только два или три часа в неделю покидал подземный город, чтобы подышать свежим воздухом в течение часа или двух. Он устроил себе постель в комнате жрецов или святилище внутри древнего храма и спал там, охраняемый обычно только верным псом, Фараоном, своим постоянным спутником даже в темной шахте.
Забавно было видеть, как преданное животное мало-помалу привыкло к темноте и как в нем усиливались другие чувства, в частности, обоняние. Постепенно оно изучило все перипетии процесса подрывной работы, и, когда детонатор закладывали на место и все было готово к взрыву, Фараон поворачивался и уходил из туннеля, даже не дожидаясь людей.
Однажды ночью едва не разыгралась та трагедия, которой я боялся, и она наверное разыгралась бы, если бы не этот самый пес Фараон. Около шести часов вечера Оливер освободился после беспрерывного восьмичасового пребывания в туннеле, передав наблюдение за работами Хиггсу, пока Квик не заступит на его место. Я был занят весь день с новобранцами, один полк которых восстал. Большинство солдат в нем заявило, что они желают отправиться домой на сенокос. Самой Дочери Царей пришлось приговорить некоторых из них к суровому наказанию.
Когда мы наконец освободились, Македа, которую предшествующие сцены привели в отчаяние, отослала всех провожатых и попросила меня спуститься с нею вместе в туннель.
У самого входа в туннель она встретила Орма — можно думать, что они условились встретиться там, — и после того, как он доложил ей обо всем сделанном за день, они взяли по лампе и отправились осматривать какой-то закоулок подземного города. Я последовал за ними на некотором расстоянии, не из любопытства и не потому, чтобы я желал увидеть еще какие-нибудь чудеса пещерного города, которыми я был сыт по горло, а потому лишь, что я подозревал, что за ними шпионят.
Они оба скрылись за углом, за которым, как я знал, находился тупик. Я загасил свою лампу, сел на упавшую колонну и стал ждать, пока не увижу свет их лампы, чтобы тогда вовремя отступить. Я был очень подавлен и глубоко задумался, когда вдруг меня вывел из моей задумчивости необычный звук. Я зажег спичку, и она осветила лицо человека, в котором я сразу же признал одного из телохранителей Джошуа, хотя и не мог бы сказать, возвращался ли он оттуда, где скрылись Оливер и Македа, или шел в ту сторону.
— Что ты делаешь здесь? — спросил я.
— Какое тебе до этого дело, врач? — ответил он.
Спичка погасла, и прежде чем я успел зажечь другую спичку, он исчез.
Моим первым движением было предупредить Македу и Оливера, что за ними следят, но потом я подумал, что делать это неудобно и что шпион все равно перестал следить за ними на сегодняшний день, оставил это намерение и пошел в Могилу Царей, чтобы помочь там Хиггсу. Немедленно вслед за мной пришел Квик, задолго до того, как настало его время вставать на работу: он не слишком доверял профессору и не полагался на него как на руководителя по саперным работам. Когда он пришел, мы с Хиггсом покинули душный и тесный туннель и в течение часа или двух занимались каталогизированием и археологическими разысканиями, которые составляли для него сущий отдых.
Устав наконец осматривать древности и поделившись друг с другом опасениями, которые внушало нам поведение Оливера, мы направились к древнему храму. Оливер был там и ждал нас с обедом, который нам приносили из дворца. Поев, мы накормили Фараона и закурили трубки.
Теперь я сказал Оливеру про шпиона, которого я накрыл в то время, как он выслеживал его и Македу.
— В чем дело? — сказал он, покраснев, как это ему свойственно. — Она только повела меня, чтобы показать мне древнюю надпись на колонне в северной части пещеры.
— В таком случае ей скорее следовало бы взять с собой меня, мой мальчик, — сказал Хиггс. — Как выглядит эта надпись?
— Не знаю, — ответил он с виноватым видом. — Она не могла найти ее.
Наступило молчание, которое я прервал.
— Оливер, — сказал я, — я думаю, вам лучше не спать здесь одному. У вас слишком много врагов.
— Глупости, — ответил он, — хотя Фараон действительно беспокоился что-то сегодня ночью, а когда я проснулся среди ночи, мне послышались шаги.
— Приходите сегодня спать во дворец с нами вместе.
— Невозможно. У сержанта очень трудная работа сегодня, он очень устанет, и я обещал сменить его около часу пополуночи, если он позовет меня. — И он указал на полевой телефон, который мы по счастью привезли с собой из Англии и который стоял подле него. Потом он прибавил: — Если бы у нас имелась еще сотня ярдов проволоки, я отправился бы с вами. Но у нас нет ее, а я не могу не сообщаться с работами.
В это мгновение зазвонил телефон, Орм бросился к аппарату. В течение пяти минут он был занят тем, что отдавал краткие и непонятные для нас распоряжения.
— Вот видите, — сказал он, положив на место трубку, — если бы меня не было здесь, у них обвалился бы потолок и задавило бы много народу. Нет, нет, я не могу отойти от телефонного аппарата, если только не пойду в туннель, а для этого я слишком устал. Как бы то ни было, не бойтесь за меня. Со мною револьвер, телефон и Фараон, и я, значит, в полной безопасности. Спокойной ночи. Уходите поскорее — я завтра должен встать очень рано и хотел бы выспаться.
На следующее утро нас с Хиггсом разбудил около пяти часов утра стук в дверь.
Я встал и отворил дверь. К нам вошел Квик, и мы увидели по его грязному и усталому лицу и мокрому платью, что он пришел к нам прямо с работы.
— Капитан желает видеть вас как можно скорее, — сказал он.
— В чем дело, Квик? — спросил Хиггс, пока мы одевались.
— Сами увидите, профессор, — последовал лаконичный ответ, и большего мы от Квика так и не добились.
Пять минут спустя мы уже бежали среди густой тьмы подземного города и каждый из нас держал в руке по лампе. Я первым добрался до развалин древнего храма, потому что Квик, по-видимому, очень устал и отстал от меня, а Хиггс не был в состоянии быстро двигаться в душной атмосфере пещеры. У дверей стояла высокая фигура Орма с зажженной лампой в руке. Он ждал нас. Подле него сидел огромный пес Фараон, который, учуяв нас, запрыгал навстречу, весело виляя хвостом.
— Сюда, — сказал Орм тихим и торжественным голосом, — я хочу показать вам кое-что. — И он повел нас в ту комнату, где спал. В дверях он задержался на мгновение, опустил лампу, показал нам на какой-то темный предмет, лежавший на полу, и сказал: — Смотрите!
На полу лежал труп мужчины, а подле него валялся большой нож, который, очевидно, выпал у него из руки. С первого же взгляда мы узнали это лицо, хотя оно было теперь чрезвычайно мирным и, казалось, принадлежало спокойно спящему человеку. Это было почти страшно, так как горло немного пониже головы было буквально выдрано.
— Шадрах! — воскликнули мы в один голос.
Да, это был Шадрах, наш бывший проводник, который предал нас; Шадрах, который, чтобы спасти свою собственную жизнь, указал нам путь к спасению профессора, и которого за это простили, как я, кажется, уже говорил. Никто иной, как Шадрах.
— Кисанька отправилась погулять и встретила собаку, — заметил Квик.
— Вы понимаете, что случилось? — спросил Оливер сухим, жестким голосом. — Пожалуй, лучше будет, если я объясню вам это, пока все еще осталось на месте. Шадрах, вероятно, забрался сюда сегодня ночью — не знаю, в котором часу, оттого что я крепко спал, — преследуя вполне определенную цель. Но он позабыл о существовании своего старого врага — Фараона, и Фараон убил его. Вы видите его горло? Когда Фараон кусает, он не рычит, а Шадрах не мог крикнуть и ничего другого тоже не мог сделать, потому что он выронил свой нож. Когда приблизительно час тому назад меня разбудил звонок по телефону, пес крепко спал (он привык к этим звонкам), и его голова лежала на трупе Шадраха. Теперь вопрос: зачем было Шадраху забираться в мою комнату ночью с ножом в руке?
— На этот вопрос ответить не так трудно, — сказал Хиггс. — Он пришел сюда, чтобы убить вас, а Фараон оказался ловчее его. Этот пес — самая ценная покупка, какую вы когда-либо сделали, друг Оливер.
— Да, — сказал Оливер, — он пришел сюда, чтобы убить меня, но кто послал его? Вот что занимает меня.
— Вы можете недоумевать до конца ваших дней, капитан! — воскликнул Квик. — Но я полагаю, что, если подумать хорошенько, догадаться не так уж трудно.
Известие о случившемся было послано во дворец, и около часа спустя прибыла Македа в сопровождении Джошуа и многих членов Совета. Когда она увидела и поняла, в чем дело, она сильно испугалась и резко спросила Джошуа, что он знает по этому поводу. Он, разумеется, утверждал, что ничуть не замешан во всей этой истории, и все успокоились на предположении, что Шадрах пытался отомстить за нанесенные ему обиды и получил заслуженную кару.
Но только в этот же самый день бедного Фараона отравили. Он сделал свое дело, благословенна будь его память!
<< пред. << >> след. >> |