| << пред. << >> след. >> XIII
Последние несколько дней они провели чудесно. Все шло ничуть не хуже, чем в прежние дни, и предотъездной грусти не было. Яхта ушла, и Одри сняла комнату над баром «Понсе-де-Леон», но жила она у них, спала на закрытой веранде в дальнем конце дома и пользовалась гостевой комнатой.
О своей любви к Роджеру она больше не говорила. А единственное, что Роджер сказал о ней Томасу Хадсону, было: «Она замужем за каким-то сукиным сыном».
— Неужели ты рассчитывал, что она всю жизнь будет тебя ждать.
— Как бы там ни было, а он сукин сын.
— Так всегда бывает. Но подожди, ты еще обнаружишь в нем привлекательные черты.
— Он богатый.
— Вот это, наверно, и есть его привлекательная черта, — сказал Томас Хадсон. — Такие девушки всегда выходят замуж за сукиных сынов, а у них всегда оказывается какая-нибудь привлекательная черта.
— Ладно, — сказал Роджер. — Хватит об этом.
— Книгу писать ты будешь?
— Обязательно. Этого она от меня и ждет.
— Вот почему ты решил взяться за дело.
— Отвяжись, Том, — сказал ему Роджер.
— Хочешь пожить на Кубе? Там у меня всего лишь хибарка, но мешать тебе никто не будет.
— Нет. Я думаю поехать на Запад.
— В Калифорнию?
— Нет. Не в Калифорнию. А что, если я поживу у тебя на ранчо?
— На ранчо у меня осталась только хижина на дальнем берегу реки.
— Вот и прекрасно.
Девушка и Роджер совершали длинные прогулки по берегу, купались вдвоем и с мальчиками. Мальчики выходили на рыбную ловлю, брали с собой Одри порыбачить и поплавать в масках около рифа. Томас Хадсон много работал, и, пока он сидел за мольбертом, а мальчики проводили время на море, ему было приятно думать, что скоро они вернутся домой и будут обедать или ужинать вместе с ним. Он беспокоился, когда они плавали в масках, но знал, что Роджер и Эдди не позволят им заплывать далеко. Как-то раз все они отправились с утра удить на блесну, добрались до самого дальнего маяка на краю отмели, чудесно провели день и выловили несколько макрелей, белобочек и трех крупных скумбрий. Он написал скумбрию со странной сплющенной головой, с полосками, опоясывающими ее длинное обтекаемое тело, и подарил картину Энди, который поймал из трех самую крупную. На заднем плане картины были летние облака в небе, высокий маяк с паучьими лапами и зеленые берега.
Потом наступил день, когда старенький гидроплан Сикорского описал круг над домом и сел в заливе, и они подвезли к нему на шлюпке своих мальчиков. На другой Джозеф вез их чемоданы. Том-младший сказал:
— До свидания, папа. Лето мы провели у тебя замечательно.
Дэвид сказал:
— До свидания, папа. Нам было очень хорошо. Ты не беспокойся о нас. Ничего с нами не случится.
Эндрю сказал:
— До свидания, папа. Спасибо тебе за чудесное, чудесное лето и за то, что мы едем в Париж.
Они взобрались по трапу на гидроплан и помахали Одри, которая стояла на причале, и крикнули ей:
— До свидания! До свидания, Одри! Роджер помог им взобраться, и они сказали:
— До свидания, мистер Дэвис! До свидания, папа! — И еще раз, очень громко, так, чтобы слышно было на причале: — До свидания, Одри!
Потом дверь закрыли, задраили, и остались только лица за стеклами небольших окошек, а потом лица, залитые водой, плеснувшей в стекла, когда гидроплан заработал своими старыми кофейными мельницами. Томас Хадсон подался назад от вихря брызг, и допотопный, уродливый гидроплан вырулил на старт и поднялся на легком ветру, а потом сделал круг в воздухе и, уродливый, медлительный, ровно пошел своим курсом через залив.
Томас Хадсон знал, что Роджер и Одри тоже собираются в дорогу, и, так как рейсовое судно ожидалось на следующий день, он спросил Роджера, когда они решили уезжать.
— Завтра, старик, — сказал Роджер.
— С Уилсоном?
— Да, я просил его вернуться за нами.
— Я только хотел знать, сколько мне всего заказывать.
И на следующий день они тоже улетели. На прощание Томас Хадсон поцеловал девушку, а она поцеловала его. Накануне, прощаясь с мальчиками, Одри плакала и, прощаясь с ним, тоже заплакала, и обняла его, и прижалась к нему.
— Берегите его и себя тоже берегите.
— Постараюсь, Том. Вы были так добры к нам.
— Глупости!
— Я буду писать тебе, — сказал Роджер. — Поручения какие-нибудь есть? Что я там должен делать?
— Живи, радуйся. И напиши, как там у вас все сложится.
— Обязательно. Эта тоже тебе напишет.
И вот они уехали, и по дороге домой Томас Хадсон зашел к Бобби.
— Здорово одиноко вам будет, — сказал Бобби.
— Да, — сказал Томас Хадсон. — Мне будет здорово одиноко.
<< пред. << >> след. >> |