[в начало]
[Аверченко] [Бальзак] [Лейла Берг] [Буало-Нарсежак] [Булгаков] [Бунин] [Гофман] [Гюго] [Альфонс Доде] [Драйзер] [Знаменский] [Леонид Зорин] [Кашиф] [Бернар Клавель] [Крылов] [Крымов] [Лакербай] [Виль Липатов] [Мериме] [Мирнев] [Ги де Мопассан] [Мюссе] [Несин] [Эдвард Олби] [Игорь Пидоренко] [Стендаль] [Тэффи] [Владимир Фирсов] [Флобер] [Франс] [Хаггард] [Эрнест Хемингуэй] [Энтони]
[скачать книгу]


Александр Дюма-отец. Женская война

 
Начало сайта

Другие произведения автора

  Начало произведения

  ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

  ГЛАВА V

  ГЛАВА VI

  ГЛАВА VII

  ГЛАВА VIII

  ГЛАВА IX

  ГЛАВА X

  ГЛАВА XI

  ГЛАВА XII

  ГЛАВА XIII

  ГЛАВА XIV

  Часть вторая

  ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

   ГЛАВА V

  ГЛАВА VI

  ГЛАВА VII

  ГЛАВА VIII

  ГЛАВА IX

  ГЛАВА X

  ГЛАВА XI

  ГЛАВА XII

  Часть третья.

  ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

  ГЛАВА V

  ГЛАВА VI

  ГЛАВА VII

  ГЛАВА VIII

  ГЛАВА IX

  ГЛАВА X

  ГЛАВА XI

  ГЛАВА XII

  ГЛАВА XIII

  ГЛАВА XIV

  ГЛАВА XV

  ГЛАВА XVI

  ГЛАВА XVII

  ГЛАВА XVIII

  ГЛАВА XIX

  ГЛАВА XX

  ГЛАВА XXI

  ГЛАВА XXII

  Часть четвертая.

  ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

  ГЛАВА V

ГЛАВА VI

  ЭПИЛОГ

  II

<< пред. <<   >> след. >>

      ГЛАВА VI
     
     
     Восемь дней и восемь ночей в беспамятстве и бесчувствии лежала виконтесса де Канб на постели, куда ее перенесли, когда она узнала страшную новость.
     Служанка ее ухаживала за нею, а Помпей сторожил дверь; только он, Старый слуга Клары, становясь на колени перед ее кроватью, мог пробуждать в виконтессе искру чувства.
     Многочисленные посетители осаждали эту дверь; но верный слуга, строгий в исполнении данного приказания, как старый солдат, храбро защищал вход, во-первых, по убеждению, что всякий гость, кто бы он ни был, будет несносен его госпоже, а во-вторых, по приказанию доктора, который боялся всякого сильного волнения для виконтессы.
     Каждое утро Лене являлся в дом несчастной Клары, но и ему точно так же отказывали, как и всем прочим посетителям.
     Сама принцесса приехала туда один раз с большою свитой после посещения матери бедного Ришона, которая жила в одном из предместий города. Кроме сочувствия виконтессе, принцесса руководствовалась желанием показать совершенное и неограниченное свое беспристрастие.
     Поэтому она приехала к больной, как королева. Но Помпей почтительно доложил ее высочеству, что ему дано приказание, от которого он не может отступить ни под каким предлогом; что все мужчины, даже герцоги и генералы, что все дамы, даже принцессы, должны покоряться этому приказанию, а принцесса Конде более всех прочих: после несчастья, недавно случившегося, посещение ее могло произвести страшное влияние на положение больной.
     Принцесса, исполнившая или думавшая, что исполняет обязанность, и желавшая уехать поскорее, не заставила Помпея два раза повторить отказ и уехала со всей своею свитою.
     На девятый день Клара пришла в себя; заметили, что во все время бреда, который продолжался восемь суток, она ни на минуту не переставала плакать. Хотя обыкновенно лихорадка сушит слезы, однако виконтесса так плакала, что под глазами у нее появились красная и светло-синяя полосы.
     На девятый день, как мы уже сказали, в ту минуту, как уже отчаивались и не ожидали улучшения, виконтесса вдруг, как по волшебству, пришла в себя: слезы ее иссякли, глаза ее осмотрели комнату и с печальною улыбкою остановились на служанках, которые так усердно ухаживали за ней, и на Помпее, который так ревностно стерег ее.
     Несколько часов просидела она безмолвно, опершись на локоть, обдумывая все одну и ту же мысль, которая беспрестанно возникала с новой силою в ее прояснившейся голове.
     Потом, не зная, достанет ли у нее сил на исполнение намерения, она сказала:
      — Оденьте меня!
     Изумленные служанки подошли к ней и хотели возражать. Помпей придвинулся на три шага и молитвенно сложил руки.
     Между тем виконтесса повторила ласково, но с твердостью:
      — Я велела одеть себя... Одевайте меня! Служанки повиновались.
     Помпей поклонился и вышел.
     Увы! Ее прежде розовые и пухлые щеки похудели и мертвенно побледнели. Рука ее, все еще прелестная и изящной формы, казалась прозрачною. Грудь ее была, как слоновая кость, и ничем не отличалась от батиста, которым ее прикрыли. Под прозрачною кожею вились синеватые жилки, признак истощения от продолжительных страданий. Платья, которые она надевала так недавно и которые обрисовывали ее стан так изящно, теперь стали широки и ниспадали вдоль ее тела крупными складками.
     Ее одели, как она желала; но туалет занял много времени, потому что она была очень слаба и три раза едва не упала в обморок.
     Когда ее одели, она подошла к окну; но вдруг отскочила, как будто вид неба и города испугал ее; села к столу, попросила перо и бумаги и написала принцессе Конде письмо, в котором просила для себя аудиенции.
     Минут через десять после того, как Помпей отвез письмо принцессе, послышался стук кареты. Она остановилась перед домом Клары.
     Тотчас доложили о приезде маркизы де Турвиль.
      — Вы ли, — спросила она виконтессу де Канб, — вы ли изволили писать к принцессе Конде и просить о назначении вам аудиенции?
      — Да. маркиза, я действительно писала, — отвечала Клара. — Неужели мне отказывают?
      — О, нет, нет, напротив... Принцесса прислала меня сказать вам, что вам не нужно просить об аудиенции, что ее высочество готова принять вас всегда, в любое время дня и ночи.
      — Покорно благодарю вас, маркиза; я сейчас воспользуюсь этим позволением.
      — Что такое? — вскричала маркиза Турвиль. — Как! Вы хотите выехать со двора в таком состоянии?
      — Успокойтесь, маркиза, — отвечала Клара, — я чувствую себя совсем хорошо.
      — И вы приедете?
      — Через минуту.
      — Так я поеду предупредить ее высочество о скором вашем приезде.
     И маркиза де Турвиль вышла, церемонно поклонившись виконтессе.
     Известие об этом неожиданном посещении, само собою разумеется, произвело сильное волнение между придворными принцессы. Положение виконтессы внушало всем без исключения живейшее участие, потому что далеко не все хвалили неумолимость принцессы в последних обстоятельствах.
     Любопытство было возбуждено в высшей степени: офицеры, придворные дамы, придворные кавалеры наполняли кабинет принцессы Конде и не могли верить, что Клара приедет: еще накануне все думали, что она находится в безнадежном положении.
     Вдруг доложили, что она приехала.
     Клара вошла в кабинет.
     Все изумились, увидав лицо ее, бледное, как воск, холодное и неподвижное, как мрамор, и глаза ее, впалые, обведенные синим кругом, последним свидетельстве ее горьких слез. Со всех сторон раздался горестный шепот.
     Клара, по-видимому, не заметила его.
     Смущенный Лене пошел к ней навстречу и подал ей руку.
     Но Клара не отвечала ему на приветствие. Она благородно поклонилась принцессе Конде и подошла к ней через всю залу твердым шагом, хотя была очень бледна и на каждом шагу думала, что она непременно упадет.
     Принцесса, тоже бледная и чрезвычайно встревоженная, встретила ее с ужасом; она хотела скрыть это чувство, но оно против ее воли выразилось на лице.
     Виконтесса сказала торжественным голосом:
      — Ваше высочество, я просила у вас аудиенции, которую вы изволили назначить мне, чтобы спросить у вас при всех: с тех пор, как я служу вам, довольны ли вы моею верностью и усердием?
     Принцесса закрыла рот платком и в сильном смущении прошептала:
      — Разумеется, милая виконтесса, всегда, во всех случаях, я была вами довольна и не один раз даже благодарила вас.
      — Свидетельство вашего высочества для меня драгоценно, — отвечала виконтесса, — потому что оно позволяет мне просить у вас отставки.
      — Как! — вскричала принцесса... — Что это значит, Клара? Вы хотите оставить меня?
     Клара почтительно поклонилась и молчала. На всех лицах видны были стыд, раскаяние или грусть. Зловещее молчание носилось над огорченным собранием.
      — Но почему вы оставляете меня? Скажите? — спросила принцесса.
      — Мне остается жить недолго, — отвечала виконтесса, — и последние немногие дни мои я желала бы употребить на спасение души.
      — Клара, милая Клара! — вскричала принцесса. — Вспомните, подумайте...
      — Ваше высочество, — перебила виконтесса, — я должна вымолить у вас две милости; могу ли я надеяться, что получу их?
      — О, говорите, говорите! — отвечала принцесса Конде. — Я буду так счастлива, если смогу сделать для вас что-нибудь.
      — Вы можете это сделать.
      — Так скажите, что именно?
      — Во-первых, назначьте меня настоятельницей монастыря Редегонды; место это не занято.
      — Такое место для вас, дочь моя! Это невозможно!
      — Во-вторых, — продолжала Клара несколько дрожащим голосом, — позвольте мне предать земле в моем поместье тело жениха моего, барона Рауля де Каноля, убитого в Бордо.
     Принцесса отвернулась и приложила к сердцу трепетавшую руку.
     Герцог де Ларошфуко побледнел и не знал, что делать, куда глядеть.
     Лене отворил дверь кабинета и убежал.
      — Ваше высочество не отвечает, — спросила Клара, — вы отказываете мне? Может быть, я прошу слишком много?
     Принцесса могла только кивнуть в знак согласия и упала без чувств.
     Клара повернулась, как статуя; все дали ей дорогу. Она прошла прямо и бесстрастно между всеми этими людьми, которые склонялись перед нею.
     Только, когда она вышла из залы, придворные заметили, что никто не подумал помочь принцессе.
     Минут через пять на дворе застучала карета: виконтесса уехала из Бордо.
      — Как прикажете распорядиться? — спросила маркиза де Турвиль у принцессы, когда она пришла в себя.
      — Исполнить обе просьбы виконтессы де Канб и вымолить у нее прощение мне.
     

<< пред. <<   >> след. >>


Библиотека OCR Longsoft