| << пред. << >> след. >> ГЛАВА XIV
Между тем крик: "Король! Король!", изданный часовым и повторенный двумя или тремя голосами, долетел до крепости.
На крепостной стене показался человек, за ним выстроился весь гарнизон.
Комендант подал знак: заиграли барабаны, солдаты отдали честь, протяжно и торжественно раздался залп из орудий.
— Видите, — сказала королева, — вот они исполняют свою обязанность. Лучше поздно, чем никогда. Поедем.
— Извините, — возразил маршал де Ла Мельере, — но я не вижу, чтобы они отпирали ворота, а мы можем въехать в крепость, только когда отворят ворота.
— Они забыли отпереть их, вероятно, от изумления и восторга, потому что они не ожидали августейшего посещения, — осмелился сказать какой-то льстец.
— Таких вещей не забывают, — возразил маршал. Потом обернулся к королю и королеве и прибавил:
— Позволите ли предложить совет вашему величеству?
— Что такое, маршал?
— Вашим величествам следует отъехать шагов на пятьсот с Гито и с телохранителями на то время, пока я с мушкетерами и егерями разведаю обстановку.
Королева отвечала одним словом:
— Вперед! — закричала она. — И мы увидим, посмеют ли они не впустить нас!
Юный король в восторге пришпорил лошадь и проскакал шагов двадцать.
Маршал и Гито бросились за ним и догнали его.
— Нельзя!.. — закричал часовой с прежней неприязнью.
— Ведь это король! — закричали придворные.
— Назад!.. — крикнул часовой с угрозой.
В то же время из-за парапета показались шляпы и мушкеты солдат, которые охраняли это первое укрепление. Продолжительный ропот встретил слова часового и появление солдат. Маршал схватил за узду лошадь короля и повернул се; в то же время он приказал кучеру королевы отъехать дальше. Когда король и королева удалились шагов на тысячу от первых оборонительных сооружений, свита тотчас разлетелась, как разлетаются птички после первого выстрела охотника.
Тут маршал де Ла Мельере, овладев позицией, оставил человек пятьдесят для охраны короля и королевы и, взяв с собою остальных солдат, приблизился к укреплению.
Когда он подошел шагов на сто, часовой, начавший ходить спокойным и мерным шагом, опять остановился.
— Возьмите трубача, навяжите платок на шпагу, Гито, — сказал маршал, — и ступайте, требуйте, чтобы дерзкий комендант сдался.
Гито повиновался и под прикрытием мирного флага, который во всех странах охраняет парламентеров, подошел к линии обороны.
— Кто идет? — закричал часовой.
— Парламентер! — отвечал Гито, размахивая платком на шпаге.
— Впустить! — закричал тот человек, которого мы уже видели на крепостной стене.
Он пришел на передовой пост, вероятно, каким-нибудь скрытым путем.
Ворота отворились, мост опустился.
— Что вам угодно? — спросил офицер, ждавший в воротах.
— Хочу переговорить с комендантом, — отвечал Гито.
— Я здесь, — отвечал тот человек, которого мы видели уже два раза; в первый раз на крепостной стене, во второй — на парапете линии обороны.
Гито заметил, что этот человек очень бледен, но спокоен и учтив.
— Вы комендант Вера? — спросил Гито.
— Я.
— И не хотите отпереть ворота вашей крепости королю и королеве?
— К величайшему моему сожалению.
— Чего же вы хотите?
— Освобождения принцев, плен которых разоряет и печалит всю Францию.
— Его величество не вступает в переговоры с подданными.
— Увы, мы это знаем, милостивый государь, потому мы готовы умереть, зная, что умираем на службе короля, хотя, по-видимому, вступаем с ним в войну.
— Хорошо, — отвечал Гито, — вот все, что мы хотим знать. И, поклонившись коменданту довольно сухо, на что комендант отвечал ему вежливым поклоном, он ушел.
На бастионе никто не пошевелился.
Гито воротился к маршалу и передал ему результат переговоров.
Маршал указал на селение Изон.
— Отправить туда пятьдесят человек, — сказал он, — пусть заберут там все лестницы, какие найдутся, но как можно скорее.
Пятьдесят человек поскакали галопом и тотчас приехали в село, потому что оно находилось недалеко.
— Теперь, господа, — сказал маршал, — вы должны спешиться. Одна половина из вас, с мушкетами, будет прикрывать осаждающих, другая пойдет на приступ.
Приказание приняли с радостными криками; телохранители, мушкетеры и егеря тотчас сошли с лошадей и зарядили ружья.
В это время возвратились посыльные и привезли двадцать лестниц.
На бастионе все было спокойно; часовой прохаживался взад и вперед, а из-за него выглядывали концы мушкетов и углы шляп.
Королевский отряд двинулся вперед под личным предводительством маршала. Отряд состоял из четырехсот человек; половина их по приказанию маршала должна была идти на приступ, а другая поддерживать осаждающих.
Король, королева и свита издали со страхом следили за движениями маленького отряда. Даже королева казалась уже не такой самоуверенною; чтобы лучше видеть, она велела повернуть карету и поставить ее боком к крепости.
Осаждающие едва прошли двадцать шагов, как часовой остановил их.
— Кто идет? — закричал он громким голосом.
— Не отвечайте ему, — сказал де Ла Мельере. — Вперед!
— Кто идет? — закричал часовой во второй раз, взводя курок.
— Кто идет? — повторил он в третий раз. И прицелился.
— Стреляй в него! — сказал де Ла Мельере.
В ту же минуту град пуль посыпался из роялистских рядов. Часовой пошатнулся, выпустил из рук мушкет, который покатился в ров и упал, закричав громко:
— Неприятель!
Один пушечный выстрел отвечал началу неприятельских действий. Ядро просвистело над первым рядом солдат, попало во второй и третий, опрокинуло человека четыре и рикошетом убило одну из лошадей в карете Анны Австрийской.
Продолжительный крик ужаса раздался в группе, которая охраняла их величества. Король, увлеченный общим движением, подался назад. Анна Австрийская едва не упала в обморок от бешенства, а Мазарини — от страха. Отрезали постромки убитой лошади и лошадей уцелевших, потому что они начинали беситься от испуга и могли разбить карету. Десять телохранителей запряглись и оттащили экипаж на такое место, куда не могли долетать ядра.
Тем временем комендант открыл батарею из шести орудий.
Когда маршал де Ла Мельере увидел эту батарею, которая могла в несколько секунд истребить все три его роты, он понял, что бесполезно продолжать атаку, и велел бить отбой.
В ту минуту, как королевский отряд начал отступать, в крепости прекратились военные действия.
Маршал вернулся к королеве и предложил ей выбрать для главной квартиры какое-нибудь место в окрестности.
Королева увидела на другой стороне Дордони маленький уединенный домик, едва видный из-за деревьев и очень похожий на замок.
— Узнайте, — сказала она Гито, — кому принадлежит этот домик, и попросите в нем гостеприимства для меня.
Гито тотчас поскакал, переправился через реку на пароме изонского перевозчика и скоро вернулся к королеве.
Он доложил, что никто не живет в доме, кроме управляющего, который отвечал, что дом принадлежит герцогу д'Эпернону и потому предоставляется в полное распоряжение ее величества.
— Так поедем, — сказала королева. — Но где же король?
Позвали маленького Людовика XIV, который стоял в стороне. Хотя он старался скрыть слезы, однако видно было, что он плакал.
— Что с вами, государь? — спросила Анна Австрийская.
— Ничего! — отвечал он. — Но когда я буду королем... горе тому, кто оскорбит меня!
— Как зовут коменданта? — спросила королева. Никто не отвечал. Никто не знал, как его зовут. Спросили у изонского перевозчика; он отвечал, что коменданта зовут Ришоном.
— Хорошо, — сказала королева, — я не забуду этого имени.
— И я тоже, — прибавил юный король.
<< пред. << >> след. >> |