[в начало]
[Аверченко] [Бальзак] [Лейла Берг] [Буало-Нарсежак] [Булгаков] [Бунин] [Гофман] [Гюго] [Альфонс Доде] [Драйзер] [Знаменский] [Леонид Зорин] [Кашиф] [Бернар Клавель] [Крылов] [Крымов] [Лакербай] [Виль Липатов] [Мериме] [Мирнев] [Ги де Мопассан] [Мюссе] [Несин] [Эдвард Олби] [Игорь Пидоренко] [Стендаль] [Тэффи] [Владимир Фирсов] [Флобер] [Франс] [Хаггард] [Эрнест Хемингуэй] [Энтони]
[скачать книгу]


Александр Дюма-отец. Женская война

 
Начало сайта

Другие произведения автора

  Начало произведения

  ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

  ГЛАВА V

  ГЛАВА VI

  ГЛАВА VII

  ГЛАВА VIII

  ГЛАВА IX

  ГЛАВА X

  ГЛАВА XI

  ГЛАВА XII

  ГЛАВА XIII

  ГЛАВА XIV

  Часть вторая

  ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

   ГЛАВА V

  ГЛАВА VI

  ГЛАВА VII

  ГЛАВА VIII

  ГЛАВА IX

  ГЛАВА X

  ГЛАВА XI

  ГЛАВА XII

  Часть третья.

  ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

  ГЛАВА V

  ГЛАВА VI

  ГЛАВА VII

  ГЛАВА VIII

  ГЛАВА IX

  ГЛАВА X

  ГЛАВА XI

ГЛАВА XII

  ГЛАВА XIII

  ГЛАВА XIV

  ГЛАВА XV

  ГЛАВА XVI

  ГЛАВА XVII

  ГЛАВА XVIII

  ГЛАВА XIX

  ГЛАВА XX

  ГЛАВА XXI

  ГЛАВА XXII

  Часть четвертая.

  ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

  ГЛАВА V

  ГЛАВА VI

  ЭПИЛОГ

  II

<< пред. <<   >> след. >>

      ГЛАВА XII
     
     
     Через минуту явилась Клара, закутанная в широкую накидку; она оставила на часах за дверьми своего верного Помпея. Клара тоже осмотрелась, не видят ли ее, и потом стала на колени возле Каноля.
      — Наконец я вас вижу, виконтесса! — сказал Каноль. — Наконец вы сжалились надо мною!
      — Надобно было сжалиться, потому что вы губите себя, — отвечала Клара и смутилась, потому что говорила неправду, хотя самую невинную, но все-таки неправду.
      — Ах, — сказал Каноль, — так только чувству жалости обязан я вашею милостью? О, признайтесь, я мог ожидать чего-нибудь получше!
      — Поговорим серьезно, — возразила Клара, тщетно стараясь овладеть своим голосом, который дрожал. — Вы губили себя, повторяю вам, когда ездили к генерал-адвокату Лави, к отъявленному врагу принцессы. Вчера принцесса узнала об этом от герцога де Ларошфуко, который все знает; она сказала слова, которые испугали меня:
     "Если нам придется бояться замыслов наших пленников, то мы должны снисходительность заменить строгостью; находясь в неопределенном положении, мы должны действовать решительно; мы не только хотим строжайших мер, но даже готовы исполнить их".
     Виконтесса произнесла эти слова голосом довольно твердым: ей казалось, что не стыдно говорить неправду для доброй цели; так успокаивала она свою совесть.
      — Я вовсе не слуга принцессы, — отвечал Каноль, — я только ваш раб, не более: вам сдался я, вам одной; вы знаете, при каких обстоятельствах и на каких условиях.
      — Но, мне кажется, не было оговорено условий...
      — На словах — нет, но в сердце — да. Ах, виконтесса! После того, что вы мне говорили, как позволили мне надеяться на счастье, после всех надежд, которые вы мне дали... О, признайтесь, что вы чересчур жестоки!
      — Друг мой, — отвечала Клара, — вам ли упрекать меня за то, что я заботилась о вашей чести столько же, сколько о своей? Неужели вы не понимаете — надо признаться в этом, потому что вы и сами, верно, догадаетесь, — неужели вы не понимаете, что я страдала не меньше вас, даже больше вас, потому что у меня не хватило сил переносить такие страдания? Выслушайте же меня, и пусть слова мои, вырывающиеся из глубины сердца, упадут прямо в вашу душу. Друг мой, я уже сказала вам, я страдала больше вас: меня терзало опасение, которого вы не могли иметь, потому что знали, что я люблю только вас. Живя здесь, не жалеете ли вы о той, которой здесь нет, и в мечтах о будущем нет ли у вас какой-нибудь надежды, которая не относится ко мне?
      — Виконтесса, — отвечал Каноль, — вы вызываете меня на откровенность, и потому я буду говорить с вами откровенно. Да, когда вы оставляете меня печальным моим размышлениям, отсутствием вашим вы заставляете меня посещать дома, где глупцы волочатся за здешними горожанками; когда вы не хотите смотреть на меня или когда заставляете меня так дорого покупать одно ваше слово, одно движение, один взор, которого я, может быть, не стою... тогда я сожалею, что не умер на поле сражения, упрекаю себя за то, что сдался, жалею об этом, даже совесть грызет меня...
      — Совесть!
      — Да, виконтесса; как верно, что я вас люблю, так же верно и то, что теперь другая женщина плачет, стонет, готова отдать жизнь за меня, и что же? Она должна думать, что я или подлец, или предатель. — Не может быть!
      — Уверяю вас, что так!.. Не она ли сделала меня тем, что я теперь? Не поклялся ли я ей, что спасу ее?
      — Но вы и спасли ее.
      — Да, от врагов, которые могли измучить ее тело, а не от отчаяния, которое гложет ее сердце, если она знает, что я сдался вам.
     Клара опустила голову и вздохнула.
      — Вы не любите меня! — сказала она. Каноль вздохнул в свою очередь.
      — Не хочу обольщать вас, барон, — продолжала она, — не хочу лишать вас подруги, которой я не стою; однако вы знаете, я тоже люблю вас; я пришла сюда просить всей вашей любви. Я пришла сказать вам; я свободна, вот моя рука... Предлагаю вам ее, потому что никого не могу сравнить с вами... не знаю человека достойнее вас.
      — Ах, виконтесса! — вскричал Каноль. — Какое счастье! Вы дарите мне блаженство!
      — О, вы меня не любите! — печально прошептала она.
      — О, люблю, люблю!.. Но не могу пересказать вам, сколько я страдал от вашего молчания и осторожности.
      — Боже мой! Так вы, мужчины, ничего не угадываете? — сказала Клара, поднимая прелестные глаза к небу. — Разве вы не поняли, что я не хотела заставить вас играть смешную роль, не хотела, чтобы могли подумать, что мы вместе устроили сдачу Сен-Жоржа? Нет, я хотела, чтобы вас выменяла королева или чтобы я вас выкупила, и тогда вы совершенно бы принадлежали мне. Но вы не захотели подождать!
      — Теперь, виконтесса, теперь я подожду. За один теперешний час, за одно обещание, сказанное вашим очаровательным голосом, который уверяет, что вы любите меня, я готов ждать целые годы...
      — Вы все еще любите Нанону Лартиг! — сказала Клара, покачав головою.
      — Виконтесса, — отвечал Каноль, — я солгал бы, если б не сказал вам, что чувствую к ней дружескую благодарность; верьте мне, примите меня с этим чувством. Я отдаю вам столько любви, сколько могу дать, а это уже очень много.
      — Ах, — сказала Клара, — я не знаю, должна ли я принять ваше предложение: вы проявляете много великодушия и вместе с тем много любви.
      — Послушайте, — продолжал Каноль, — я готов умереть, чтобы избавить вас от одной слезинки, и без сострадания заставлю плакать ту, о которой вы говорите. Бедняжка! У нее множество врагов: даже те, кто не знает ее, и те проклинают ее. У вас, напротив, только друзья; кто вас не знает, и тот уважает вас; а все ваши знакомые вас любят. Судите же, какая разница в моих чувствах к вам и к ней: последнее кроется в моей совести, а первое наполняет мою душу.
      — Благодарю, друг мой. Но, может быть, вы покоряетесь минутному увлечению, потому что я здесь с вами, а потом будете раскаиваться? Так взвесьте слова мои хорошенько. Даю вам срок на размышление до завтра. Если хотите передать что-нибудь госпоже Лартиг, если хотите ехать к ней, то вы свободны, Каноль; я возьму вас за руку и сама выведу за заставу.
      — Виконтесса, не нужно ждать до завтра, — отвечал Каноль. — Хотя сердце мое горит, однако я в полном рассудке и повторяю вам: люблю вас, люблю только вас, буду любить только вас!
      — Благодарю, благодарю, друг мой! — воскликнула Клара, подавая ему руку. — Вот вам моя рука и мое сердце.
     Каноль принялся целовать ее руку.
      — Помпей подает мне знак, что пора выйти, — сказала Клара. — Верно, хотят запереть часовню. Прощайте, друг мой, или, лучше, до свидания! Завтра вы узнаете, что я хочу сделать для вас, то есть для нас. Завтра вы будете счастливы, потому что я буду счастлива.
     Не в силах скрывать своей любви, она взяла руку Каноля, поцеловала ее и убежала, оставив Каноля в невыразимом восторге.
     

<< пред. <<   >> след. >>


Библиотека OCR Longsoft