<< пред. << >> след. >> ГЛАВА X
Когда Барраба вышел, Каноль позвал офицера и просил, чтобы тот сопровождал его при осмотре крепости. Офицер тотчас повиновался. У дверей он встретил весь штаб, состоявший из важнейших лиц цитадели. Он пошел с ними; они давали ему все объяснения, и, разговаривая с ними, он осмотрел бастионы, гласисы, казематы, погреба и магазины. В одиннадцать часов утра он воротился домой, осмотрев все. Свита его тотчас разошлась, и Каноль опять остался наедине с тем офицером, который встретил его.
— Теперь, господин комендант, — сказал офицер таинственно, — вам остается увидеть только одну комнату и одну особу.
— Что такое?
— Комната этой особы тут, — сказал офицер, указывая на дверь, которую Каноль еще не приметил.
— А, тут комната?
— Да.
— Тут и та особа?
— Да.
— Очень хорошо; но извините меня, я очень устал, потому что ехал и день, и ночь, и сегодня утром голова у меня не очень свежа. Так говорите же яснее, прошу вас.
— Извольте, господин комендант, — отвечал офицер с лукавою улыбкою, — комната...
— Той особы...
— Которая вас ждет, вот тут. Теперь вы понимаете?
Каноль изумился.
— Понимаю, понимаю; и можно войти?
— Разумеется: ведь вас ждут.
— Так пойдем!
Сердце его забилось, он ничего не виде, чувствовал, как в нем боролись боязнь и желания... Отворив дверь, Каноль увидел за занавескою веселую и прелестную Нанону. Она вскрикнула, как бы желая испугать его, и бросилась обнимать его.
У Каноля опустились руки... в глазах потемнело.
— Вы! — прошептал он.
— Да, я! — отвечала Нанона, смеясь еще громче и целуя его еще нежнее.
Воспоминание о его поступках блеснуло в уме Каноля; он тотчас понял, что это новое благодеяние его приятельницы, склонился под гнетом угрызений совести и благодарности.
— Ах, — сказал он, — так вы спасли меня, когда я губил себя, как сумасшедший. Вы заботились обо мне; вы мой ангел-хранитель.
— Не называйте меня вашим ангелом, потому что я демон, — отвечала Нанона, — но только демон, являющийся в добрые минуты, признайтесь сами.
— Вы правы, добрый друг мой; мне кажется, вы спасли меня от эшафота.
— И я так думаю. Послушайте, барон, каким образом случилось, что принцессы могли обмануть вас, вас, такого дальновидного человека?
Каноль покраснел до ушей, но милая Нанона решила не замечать его смущения.
— По правде сказать, я и сам не знаю; сам никак не могу понять.
— О, ведь они очень лукавы! Вы, господа, хотите воевать с женщинами? Знаете ли, что мне рассказывали? Будто бы вам показали вместо молодой принцессы какую-то госпожу, горничную, куклу... что-то такое.
Каноль чувствовал, что мороз дерет его по коже.
— Я думал, что это принцесса, — сказал он, — ведь я не знал ее в лицо.
— А кто же это был?
— Кажется, придворная дама.
— Ах, бедняжка! Но, впрочем, это вина злодея Мазарини. Когда дают человеку такое трудное поручение, так показывают ему портрет. Если б у вас был или если б вы хоть видели портрет принцессы, так вы, верно, узнали бы ее. Но перестанем говорить об этом. Знаете ли, что это несносный Мазарини под предлогом, что вы изменили королю, хотел засадить вас в тюрьму?
— Я догадывался.
— Но я решила возвратить вас Наноне. Скажите, хорошо ли я сделала?
Хотя Каноль весь был занят виконтессой, хотя на груди носил портрет ее, однако, его не могла не тронуть эта нежная доброта, этот ум, который горел в очаровательных глазах: он опустил голову и поцеловал беленькую ручку, которую ему подали.
— И вы хотели ждать меня здесь?
— Нет, я ехала в Париж, чтобы везти вас сюда. Я везла вам документ; разлука с вами показалась мне слишком продолжительною: герцог д'Эпернон тяготел, как камень, над моею однообразною жизнью. Я узнала пре ваше несчастье. Кстати, я забыла сказать вам, вы брат мой, знаете ли?
— Я догадался, прочитав ваше письмо.
— Вероятно, нам изменили. Письмо, которое я писала к вам, попало в другие руки. Герцог пришел ко мне взбешенный. Я признала вас за брата моего, бедный Каноль, и теперь нас связывают родственные узы. Мы словно женаты, друг мой.
Каноль попал под неотразимое влияние этой женщины. Расцеловав ее белые ручки, он целовал ее черные глаза... Воспоминание о виконтессе де Канб отлетело...
— Тут, — продолжала Нанона, — я все предвидела, решила, как действовать в будущем; я превратила герцога в вашего покровителя или, лучше сказать, в вашего друга; я смягчила гнев Мазарини. Наконец, я выбрала себе убежищем остров Сен-Жорж: ведь, добрый мой друг, меня все еще хотят побить камнями. Во всем мире только вы любите меня немножко, вы, милый Каноль. Ну, скажите же мне, что вы меня любите!
И очаровательная сирена, обвив обеими руками шею Каноля, пристально смотрела в глаза юноше, как бы стараясь узнать самые сокровенные его мысли.
Каноль почувствовал, что не может оставаться равнодушным к такой преданности. Тайное предчувствие говорило ему, что Нанона более, чем влюблена, что она великодушна: она не только любит его, но еще и прощает ему.
Барон кивнул в ответ на вопрос Наноны; он не смел сказать ей "люблю", хотя в душе его проснулись все воспоминания о прежнем.
— Так я выбрала остров Сен-Жорж, — продолжала она, — и буду хранить здесь в безопасности мои деньги, бриллианты и свою особу. Кто может охранять жизнь мою, как не тот, кто меня любит, подумала я. Кто, кроме моего властелина, может сберечь мои сокровища? Все в ваших руках, друг мой: и жизнь моя, и мои деньги; будете ли стараться и заботиться о них? Будете ли верным другом и верным хранителем?
В эту минуту звуки трубы раздались на дворе, и сердце Каноля содрогнулось. Перед ним любовь такая, какой он никогда еще не видел, и возле него война, грозная война, которая горячит человека и приводит его в упоение.
— Да, да, Нанона, — воскликнул он, — и вы, и ваши сокровища в безопасности, пока я здесь, и клянусь вам, если будет нужно, я умру, чтобы спасти вас от малейшей опасности.
— Благодарю, мой благородный рыцарь, — сказала она, — я столько же уверена в вашей храбрости, сколько в вашем великодушии. Увы! — прибавила она, улыбаясь, — я бы желала быть так же уверенной в вашей любви...
— Ах, — прошептал Каноль, — поверьте мне...
— Хорошо, хорошо! — перебила Нанона. — Любовь доказывается не клятвами, а делами; по вашим поступкам, сударь, мы будем судить о вашей любви.
Она обняла Каноля и опустила голову на его грудь.
— Теперь он должен забыть ее!.. — подумала она. — И он, верно, забудет.
<< пред. << >> след. >> |