<< пред. << >> след. >> ГЛАВА IX
Начинало светать, когда карета дотащилась до селения, ближайшего к острову Сен-Жорж. Каноль, почувствовав, что карета остановилась, высунул голову в дверцу.
Красивое село, состоявшее из сотни домиков около церкви, на скате горы, на которой возвышался замок, утопало в утреннем тумане и освещалось первыми лучами восходящего солнца.
Кучер сошел с козел и шел возле экипажа.
— Друг мой, — спросил Каноль, — ты здешний?
— Да, сударь, я из Либурна.
— Так ты, верно, знаешь это село? Что это за белый дом? И такие красивые хижины?
— Этот замок принадлежит фамилии Канб, и село принадлежит тем же господам.
Каноль вздрогнул; в одну секунду яркие щеки его покрылись мертвенной бледностью.
— Милостивый государь, — сказал Барраба, от круглых глаз которого ничто не могло скрыться, — не ушиблись ли вы как-нибудь о дверцу?
— Нет, нет!
Потом Каноль принялся опять расспрашивать кучера.
— Кому принадлежит замок?
— Виконтессе де Канб.
— Молодой вдове?
— Да, пребогатой и прехорошенькой.
— И, стало быть, у нее много обожателей?
— Разумеется: и женщина красивая, и приданое славное; с этим всегда обожатели найдутся.
— А какова ее репутация?
— Прекрасная. Только она уж чересчур предана принцам.
— Да, мне об этом говорили.
— Сущий демон, сударь, сущий демон!
— Не демон, а добрый гений! — прошептал Каноль, который не мог без восторга вспомнить о Кларе.
Потом прибавил вслух:
— Так она живет здесь иногда?
— Редко, сударь, но прежде жила очень долго. Тут оставил ее муж, и пока она жила у нас, все мы были счастливы. Теперь она, говорят, у принцессы Конде.
Экипажу пришлось спускаться с горы. Кучер попросил позволения сесть на козлы. Каноль, боясь возбудить подозрение дальнейшими расспросами, кивнул ему, и лошади побежали рысцой.
Через четверть часа, в продолжение которого Каноль предавался самым мрачным размышлениям под взглядами Баррабы, экипаж остановился.
— Мы будем здесь завтракать? — спросил Каноль.
— Нет, остановимся совсем. Мы приехали. Вот остров Сен-Жорж. Нам остается только переправиться через реку.
— Правда, — прошептал Каноль. — Так близко и так далеко!
— Милостивый государь, к нам идут навстречу, — сказал Барраба, — не угодно ли вам выйти?
Второй сторож Каноля, сидевший возле кучера на козлах, сошел на землю и отворил дверцу, запиравшуюся на замок, ключ от которого был у него.
Каноль отвел глаза от замка и взглянул на крепость, в которой предстояло ему жить. Он увидел на другой стороне реки паром и возле парома восемь солдат с сержантом.
За этим отрядом возвышались укрепления.
— Хорошо, — подумал Каноль, — меня ждали и приняли все меры предосторожности...
— Это мои провожатые? — спросил он Баррабу.
— Я хотел бы ответить вам, но сам ничего не знаю, — отвечал орлиный нос.
В эту минуту солдаты подали сигнал часовому, стоявшему у ворот крепости; они стали на паром, переправились через Гаронну и вышли на берег в то самое время, как Каноль выходил из экипажа.
Сержант, увидав офицера, подошел к нему и отдал честь.
— Нес бароном ли де Канолем имею я честь говорить? — спросил сержант.
— Да, — отвечал Каноль, удивленный его учтивостью. Сержант тотчас указал барону на паром.
Каноль сошел на него и стал между обоими своими провожатыми; солдаты поместились за ними, и паром двинулся. Каноль в последний раз взглянул на замок Канб, который исчезал за горою.
Весь остров был покрыт контрэскарпами, гласисами и бастионами; сама цитадель казалась превосходною. В нее входили через дверь, перед которою прохаживался часовой. — Кто идет? — крикнул он. Отряд остановился.
Сержант подошел к часовому и сказал ему несколько слов.
— В ружье! — закричал часовой.
Тотчас человек двадцать, составлявшие караул, выбежали и выстроились перед дверью. — Пожалуйте, — сказал сержант Канолю. Забили в барабан.
— Что это значит? — подумал барон.
Он подошел к цитадели, ничего не понимая, потому что все это походило более на военные почести, отдаваемые начальству, чем на меры предосторожности против арестанта.
Но это еще не все: Каноль не заметил, что в то время, как он выходил из кареты, отворилось окно в комнатах коменданта, и какой-то офицер внимательно смотрел, как его принимают.
Увидев, что Каноль подходит к цитадели, офицер поспешно пошел к нему навстречу.
— Ага, — сказал Каноль, увидев его, — вот и комендант идет познакомиться со своим жильцом.
— В самом деле, — сказал Барраба, — кажется, вас не продержат в передней неделю, как бывает с некоторыми, а тотчас посадят в тюрьму.
— Тем лучше, — сказал Каноль. Офицер подошел.
Каноль стал в гордую и величественную позу преследуемого человека.
В нескольких шагах от Каноля офицер учтиво снял шляпу.
— Я имею честь говорить с бароном де Канолем? — спросил он.
— Милостивый государь, — отвечал барон, — я чрезвычайно смущен вашей вежливостью. Да, я действительно барон де Каноль. Теперь, прошу вас, обращайтесь со мною, как офицер должен обращаться с офицером, и дайте мне квартиру получше.
— Милостивый государь, вам отведена уже квартира, — отвечал офицер, — и, предупреждая ваши желания, ее совершенно переделали...
— А кого я должен благодарить за такие необыкновенные приготовления?
— Короля.
— О, я не стану жаловаться на него даже в этом случае! Но, однако, я желал бы иметь некоторые необходимые мне сведения.
— Приказывайте, я к вашим услугам; но осмелюсь заметить, что весь гарнизон ждет вас и желает вас видеть.
— Черт возьми! — подумал Каноль. — Весь гарнизон подняли на ноги для одного арестанта!
Потом прибавил вслух:
— Я ваш покорнейший слуга и готов идти, куда бы вы ни повели меня.
— Так позвольте мне идти перед вами и показывать вам дорогу.
Каноль пошел за ним, внутренне радуясь, что попал в руки такого доброго человека.
— Думаю, что вас угостят простою пыткою, только четырьмя кувшинами, — сказал потихоньку Барраба, подойдя к нему.
— Тем лучше, — отвечал Каноль, — я вдвое меньше распухну.
На дворе цитадели Каноль увидел часть гарнизона под ружьем. Тут офицер вынул шпагу и ловко поклонился ему.
— Какие церемонии! — подумал Каноль.
В то же время под соседним сводом раздался барабан; Каноль повернулся и увидел, что другой отряд солдат выстроился за первым.
Офицер подал Канолю два ключа.
— Что это значит? — спросил барон. — Мы исполняем церемониал по принятому здесь обычаю, барон.
— Но за кого вы меня принимаете? — спросил Каноль с невыразимым удивлением.
— Мы принимаем вас за вас, то есть за барона де Каноля...
— А еще?
— За коменданта острова Сен-Жорж. Каноль едва устоял на ногах. Офицер продолжал:
— Я сейчас буду иметь удовольствие передать вам разные припасы, которые я получил сегодня утром. При них находилось и письмо, извещавшее меня о вашем приезде.
Каноль взглянул на Баррабу.
Тот смотрел на барона, вытаращив круглые глаза свои, с изумлением, которое мы не беремся описывать.
— Так я комендант острова Сен-Жорж? — прошептал Каноль.
— Точно так, милостивый государь, — отвечал офицер, — и мы очень благодарны его величеству за такой выбор.
— Вы совершенно уверены, что тут нет недоразумения? — спросил Каноль.
— Не угодно ли вам пожаловать в вашу квартиру; там вы увидите приказ.
Каноль, изумленный этим происшествием, вовсе не похожим на то, чего он ожидал, молча пошел за офицером под грохот барабанов, мимо солдат, отдававших честь, и всех жителей крепости, которые оглашали воздух криками. Он кланялся направо и налево, бледнел, дрожал и взглядом спрашивал Баррабу.
Наконец, он дошел до гостиной, довольно изящно отделанной. Прежде всего он заметил, что из окон ее можно видеть замок Канб; потом прочел приказ, подписанный королевою и скрепленный герцогом д'Эперноном.
Тут он не мог устоять на ногах и опустился в кресло.
Однако, после всего этого шума и стука, после выстрелов и военных почестей и особенно после первого удивления Каноль хотел узнать поточнее, какую должность поручила ему королева, и поднял глаза.
Тут он увидел перед собою прежнего своего сторожа, столько же удивленного.
— Ах, это вы, Барраба! — сказал он.
— Точно так, господин комендант.
— Можете объяснить мне все, что здесь происходило и что я готов принять за сон?
— Скажу вам, сударь, что, говоря вам о чрезвычайной пытке, то есть о восьми кувшинах, я думал пощадить вас.
— Так вы были убеждены... — Что вас здесь будут колесовать.
— Покорно благодарю, — сказал Каноль, невольно вздрогнув. — Но можете ли вы объяснить мне то, что со мною здесь происходит?
— Могу.
— Так говорите.
— Извольте, сударь. Королева, вероятно, поняла, как трудно было поручение, которое вам дали. Когда первая минута гнева прошла, ее величество захотела вознаградить вас за то, что слишком строго наказала.
— Это невозможно! — сказал Каноль.
— Вы думаете?
— По крайней мере, невероятно.
— Невероятно?
— Да.
— В таком случае, господин комендант, мне остается только проститься с вами. На острове Сен-Жорж вы можете быть счастливы, как король: вина чудесные, кругом дичь, рыбу привозят из Бордо... Ах, какая бесподобная жизнь!
— Постараюсь следовать вашему совету; возьмите от меня эту записочку и ступайте к казначею: он выдаст вам десять пистолей. Я дал бы вам их сам, но вы из осторожности взяли мой кошелек...
— И я очень хорошо сделал, — возразил Барраба. — Если бы вы подкупили меня, так, верно, бежали бы, а если б вы бежали, так, естественно, потеряли бы то высокое звание, которым теперь награждены, в чем я никогда не мог бы утешиться.
— Превосходное рассуждение, господин Барраба! Я уже заметил, что вы чрезвычайно сильны в логике. Но все-таки, возьмите эту бумажку в награду за ваше красноречие. Древние, как вам известно, представляли красноречие с золотыми цепями во рту.
— Милостивый государь, — сказал Барраба, — позвольте заметить, что мне кажется ненужным идти к казначею...
— Как! Вы не хотите принять?
— Как не хотеть... помилуйте! Слава Богу, у меня не такая глупая голова; но я вижу... из этого ларчика, на камине, видны шнурки... кажется, от кошелька.
— Вы мастер узнавать кошельки, господин Барраба, — сказал удивленный Каноль. Действительно, на камине стоял старинный ларчик с серебряными украшениями.
— Посмотрим, — продолжал Каноль, — что тут.
Он поднял крышку ларчика и, действительно, увидел кошелек; в нем лежали тысяча пистолей и следующая записка:
"На частные издержки господину коменданту острова Сен-Жорж".
— Анна Австрийская щедра! — сказал Каноль, покраснев. И невольно он вспомнил о Бэкингеме. Может быть, Анна
Австрийская видела где-нибудь торжествующее лицо прекрасного капитана; может быть, она покровительствует ему из самого нежного участия; может быть... Не забудьте, что Каноль — гасконец.
К несчастью, Анна Австрийская была двадцатью годами моложе, когда думала о Бэкингеме.
Но как бы то ни было, откуда бы ни взялся кошелек, Каноль запустил в него руку, вынул десять пистолей и отдал их Баррабе, который вышел после многих низких и усердных поклонов.
<< пред. << >> след. >> |