<< пред. << >> след. >> ГЛАВА II
— Как! Вы в маске, милостивый государь? — спросил с удивлением и досадой гость, толстяк лет пятидесяти пяти, с глазами строгими и неподвижными, какие бывают у хищных птиц, с седыми усами и бородкою. Он не надел маски, но прятал, сколько мог, волосы и лицо под широкой шляпой с галунами, а тело и платье свое под широким синим плащом.
Ковиньяк, пристальнее всмотревшись в этого человека, не мог скрыть удивления и невольно выдал себя быстрым движением.
— Что с вами? — спросил синий плащ.
— Так, ничего... я чуть-чуть не потерял равновесия. Но, кажется, вы изволили задать мне вопрос? Что угодно вам знать?
— Я спрашивал, зачем вы надели маску.
— Вопрос откровенен, — сказал Ковиньяк, — и я отвечу на него так же откровенно. Я надел маску, чтобы вы не могли видеть моего лица.
— Так я вас знаю?
— Не думаю; но если вы увидите мое лицо, так можете узнать его впоследствии, что, по моему мнению, совершенно излишне.
— Вы очень откровенны!
— Да, когда моя откровенность не может повредить мне.
— И откровенность ваша открывает даже чужие тайны?
— Да, когда подобные открытия могут принести мне выгоду.
— Странным ремеслом занимаетесь вы!
— Делаешь, что можешь, милостивый государь. Я был адвокатом, лекарем, солдатом и партизаном; видите, что я все перепробовал.
— А что вы теперь?
— Ваш покорнейший слуга, — отвечал юноша, кланяясь с напускным уважением.
— У вас ли известное письмо?
— У вас ли обещанный бланк?
— Вот он.
— Извольте, обменяемся.
— Позвольте, еще минуту, милостивый государь, — сказал синий плащ. — Ваш разговор нравится мне, и я не хочу лишаться удовольствия беседовать с вами.
— Помилуйте! И разговор мой, и сам я, оба мы — ваши. Будем говорить, если вам приятно.
— Не угодно ли перейти в мою лодку, или я перейду в вашу? Таким образом, в другую лодку мы высадим лодочников и прикажем им удалиться.
— Это излишне; вы, верно, знаете какой-нибудь иностранный язык?
— Говорю по-испански.
— И я тоже. Будем говорить по-испански, если вам угодно.
— Извольте!
Синий плащ спросил по-испански:
— Какая причина заставила вас открыть герцогу д'Эпернону, что ему изменяет известная дама?
— Я хотел оказать услугу достойному вельможе и попасть к нему в милость.
— Вы сердиты на госпожу Лартиг?
— Я сердит? Напротив, я должен сознаться, что многим обязан ей, и был бы в отчаянии, если б с нею случилось несчастье.
— Так вы враг барона Каноля?
— Я никогда не видал его и знаю его только понаслышке; и, признаюсь, я всегда слышал, что он славный малый и храбрый вельможа.
— Так вы действуете не из ненависти?
— Помилуйте! Если б я сердился на барона Каноля, так пригласил бы его стреляться или драться на шпагах, а он такой добрый малый, что никогда не отказывается от подобных предложений.
— Так я должен верить той причине, которую вы мне назвали?
— По-моему, это самое лучшее, что вы можете сделать.
— Хорошо! У вас письмо, которым доказывается неверность госпожи Лартиг?
— Вот оно. Позвольте, без упрека, заметить, что я показываю его вам во второй раз.
Старый дворянин издалека бросил печальный взгляд на тонкую бумагу, сквозь которую можно было видеть черные буквы.
Юноша медленно развернул письмо.
— Вы узнаете почерк?
— Да.
— Так вручите мне бланк — я отдам письмо.
— Сейчас. Еще один вопрос.
— Говорите.
Юноша спокойно сложил письмо и положил в карман.
— Как достали вы эту записку?
— Извольте, скажу.
— Я слушаю.
— Вы, вероятно, знаете, что расточительное управление герцога д'Эпернона наделало ему много хлопот в Гиени?
— Знаю; дальше.
— Вы также знаете, что страшно скаредное управление кардинала Мазарини наделало ему много хлопот в столице, в Париже?
— Но какое нам дело до кардинала Мазарини и до герцога д'Эпернона?
— Погодите; из этих противоположных управлений вышло что-то, очень похожее на общую войну, в которой каждый принимает участие. Теперь Мазарини воюет за королеву; герцог д'Эпернон за короля; коадъютор за Бофора; Бофор за госпожу Монбазон; Ларошфуко за герцогиню де Лонгвиль; герцог Орлеанский за девицу Сойон; парламент за народ; наконец, принца Конде, воевавшего за Францию, посадили в тюрьму. А я ничего не выиграл бы, если бы сражался за королеву, короля, коадъютора, Бофора или за госпожу Монбазон, Лонгвиль и Сойон, или за народ и за Францию; поэтому мне пришло в голову не приставать ни к одной из этих партий, а следовать за той, к которой почувствую минутное влечение. Стало быть, моя задача — все делать кстати. Что скажете вы об этой моей идее?
— Она замысловата.
— Поэтому я собрал армию. Извольте взглянуть, она стоит на берегах Дордони.
— Пять человек!.. Не худо!
— У меня одним человеком больше, чем у вас; стало быть, вам неприлично презирать мою армию.
— Она очень плохо одета, — сказал синий плащ, бывший в дурном расположении духа и потому готовый все бранить.
— Правда, — продолжал юноша, — они очень похожи на товарищей Фальстафа... Фальстаф, английский джентльмен, мой приятель... Но сегодня вечером я одену их в новое платье, и если вы встретите их завтра, то увидите, что они действительно красавцы.
— Мне нет дела до ваших людей; вернемся к вам.
— Извольте. Воюя собственно для себя, мы встретили сборщика податей, который переезжал из села в село для наполнения кошелька его королевского величества; пока ему следовало собирать деньги, мы верно охраняли его, и, признаюсь, видя его толстый кошелек, я хотел пристать к партии короля. Но события чертовски запутали дело: общая ненависть к кардиналу Мазарини, жалобы со всех сторон на герцога д'Эпернона заставили нас одуматься. Мы подумали, что много, очень много хорошего в партии принцев, и привязались к ней всею душою; сборщик кончал выполнять поручение, ему данное, в этом маленьком уединенном домике, который вы видите вот там, между тополями и дубами.
— В доме Наноны! — прошептал синий плащ. — Да, вижу.
— Мы дождались его выхода, пошли за ним, как в первые пять дней, переправились вместе с ним через Дордонь, недалеко от Сен-Мишеля, и когда мы выехали на середину реки, я сообщил о перемене наших политических мнений и попросил его, с возможной учтивостью, отдать нам собранные деньги. Поверите ли, милостивый государь, он отказал нам. Товарищи мои принялись обыскивать его; он кричал, как сумасшедший; помощник мой, человек чрезвычайно находчивый, — вот он там, в красном плаще, держит мою лошадь, — заметил, что вода, не пропуская воздуха, не пропускает также и звуков; эту физическую аксиому я понял, потому что я медик, и похвалил ее. Тогда тот, кто подал нам благой совет, опустил голову сборщика в воду, не более, как на один фут; действительно, сборщик перестал кричать, или лучше сказать, мы уже не слыхали его криков. Мы могли именем принцев взять у него все деньги и всю его переписку. Я отдал деньги моим солдатам, которые, как вы справедливо заметили, крайне нуждаются в новых мундирах, а себе оставил письма, между прочими и это. Кажется, почтенный сборщик служил любовным послом у госпожи Лартиг.
— Правда, — прошептал синий плащ, — если не ошибаюсь, он был предан Наноне. А что же случилось с подлецом?
— Вы увидите, что мы прекрасно сделали, погрузив его в воду, этого подлеца, как вы его называете. Иначе он поднял бы на нас весь мир: представьте себе, когда мы вытащили его из реки, он уже умер от злости, хотя лежал в воде не более четверти часа.
— И вы опять опустили его туда же?
— Именно так.
— Но если вы его утопили, то...
— Я не говорил, что мы его утопили.
— Не станем спорить о словах... Если посол умер...
— Это другое дело: он точно умер...
— Так Каноль ничего не знает и, само собою разумеется, не придет на свидание.
— Позвольте, я веду войну с державами, а не с частными людьми. Каноль получил копию с записки, которая была к нему послана. Я только подумал, что автограф может иметь цену, и потому приберег его.
— Что подумает он, когда увидит незнакомую руку?
— Что особа, приглашающая его на свиданье, из предосторожности поручила кому-нибудь другому написать эту записку.
Незнакомец с удивлением взглянул на Ковиньяка: он удивлялся его бесстыдству и находчивости.
Он пытался напугать бесстрашного рыцаря.
— Стало быть, вы никогда не думаете о местной власти, о следствии? — спросил он.
— О следствии? — повторил юноша с хохотом. — О! У герцога д'Эпернона нет времени заниматься следствиями; притом, я уже сказал вам, что сделал все это с намерением угодить ему. Он был бы очень неблагодарен, если б вздумал идти против меня.
— Тут не все для меня ясно, — сказал синий плащ с иронией. — Как! Вы сами сознаетесь, что перешли на сторону принцев, а вам пришла в голову странная мысль угождать д'Эпернону.
— Это, однако ж, очень просто: бумаги, захваченные мною у сборщика податей, показали мне всю чистоту намерений королевской партии; король совершенно оправдан в глазах моих, и герцог д'Эпернон в тысячу раз правее всех своих подчиненных. На стороне королевской партии справедливость; я тотчас перешел на правую сторону.
— Вот разбойник! Я велю повесить его, если он попадется в мои руки! — прошептал старик, крутя седые усы.
— Что вы говорите? — спросил Ковиньяк, мигая под маскою.
— Ничего... Еще один вопрос: что сделаете вы с бланком, который вы требуете?
— Я и сам еще не знаю; я прошу бланк, потому что это вещь самая удобная, самая вместительная, самая эластичная; может быть, сберегу его для важного случая; может быть, истрачу его для какой-нибудь прихоти. Может быть, я сам представлю вам его в конце этой недели. Может быть, он дойдет до вас через три или четыре месяца с дюжиной передаточных надписей, как вексель, пущенный в оборот. Во всяком случае, будьте спокойны, я не употреблю его на дела, от которых мы, вы или я, могли бы покраснеть. Ведь я все-таки дворянин.
— Вы дворянин?
— Да, сударь, и еще из старинных.
— Так я велю колесовать его, — прошептал синий плащ, — вот чему послужит этот бланк.
— Что же? Угодно ли вам дать мне бланк? — спросил Ковиньяк.
— Придется дать.
— Я вас не принуждаю, извольте понять хорошенько; я только предлагаю вам обмен; оставьте, если угодно, вашу бумагу у себя, так я не отдам вам письма.
— Где письмо?
— А где же бланк?
Одной рукой он подал письмо, а другой взвел курок пистолета.
— Оставьте пистолет, — сказал незнакомец, раскрывая плащ, — видите, у меня тоже пистолеты наготове. Поведем дело начистоту: вот бланк.
— Вот ваше письмо.
Они честно поменялись бумагами. Молча и внимательно каждый рассмотрел полученный документ.
— Куда вы теперь поедете? — спросил Ковиньяк.
— Мне нужно на правый берег.
— А мне на левый, — отвечал Ковиньяк.
— Как же нам быть? Мои люди на том берегу, куда вы идете, а ваши на том, куда я отправляюсь.
— Что ж? Дело очень простое: пришлите мне моих людей в вашей лодке, а я пришлю вам ваших людей в моей.
— У вас быстрый и изобретательный ум.
— Я родился полководцем, — сказал Ковиньяк.
— Вы уже полководец.
— Да, правда, я и забыл свою армию.
Незнакомец приказал изонскому перевозчику направляться к противоположному берегу, к рощице, которая тянулась до самой дороги.
Ковиньяк, ждавший, вероятно, измены, приподнялся и следил за стариком глазами, держа пистолет в руке и готовясь выстрелить при малейшем подозрительном движении синего плаща; но старик не соизволил даже заметить эту недоверчивость, с настоящей или притворной беспечностью повернулся к юноше спиной, начал читать письмо и скоро совершенно предался чтению.
— Не забудьте часа свидания! — закричал Ковиньяк. — Сегодня вечером, в восемь часов.
Незнакомец не отвечал и, казалось, даже не слыхал слов Ковиньяка.
— Ах, — сказал Ковиньяк вполголоса, поглаживая дуло пистолета, — если б я хотел, так мог бы освободить наследство гиенского губернатора и прекратить междоусобную войну! Но если герцог д'Эпернон погибнет, как послужит мне его бланк? Если прекратятся междоусобия, чем стану я жить? Ах! Иногда мне кажется, что я схожу с ума! Да здравствует герцог д'Эпернон и междоусобная война! Ну, лодочник, за весла и греби хорошенько: не надо заставлять вельможу ждать его свиты.
Через минуту Ковиньяк пристал к левому берегу Дордони, в это время синий плащ отправлял Фергюзона и его товарищей в лодке изонского перевозчика. Ковиньяк не хотел показаться невежливым и приказал своему лодочнику перевезти четырех человек незнакомца на правый берег. Оба отряда встретились на середине реки и учтиво обменялись поклонами; потом приехали к тем пунктам, где их ждали. Тут синий плащ отправился в рощу, которая тянулась от берега к большой дороге, а Ковиньяк во главе своего отряда поехал в Изону.
<< пред. << >> след. >> |