[в начало]
[Аверченко] [Бальзак] [Лейла Берг] [Буало-Нарсежак] [Булгаков] [Бунин] [Гофман] [Гюго] [Альфонс Доде] [Драйзер] [Знаменский] [Леонид Зорин] [Кашиф] [Бернар Клавель] [Крылов] [Крымов] [Лакербай] [Виль Липатов] [Мериме] [Мирнев] [Ги де Мопассан] [Мюссе] [Несин] [Эдвард Олби] [Игорь Пидоренко] [Стендаль] [Тэффи] [Владимир Фирсов] [Флобер] [Франс] [Хаггард] [Эрнест Хемингуэй] [Энтони]
[скачать книгу]


Александр Дюма-отец. Женская война

 
Начало сайта

Другие произведения автора

  Начало произведения

ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

  ГЛАВА V

  ГЛАВА VI

  ГЛАВА VII

  ГЛАВА VIII

  ГЛАВА IX

  ГЛАВА X

  ГЛАВА XI

  ГЛАВА XII

  ГЛАВА XIII

  ГЛАВА XIV

  Часть вторая

  ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

   ГЛАВА V

  ГЛАВА VI

  ГЛАВА VII

  ГЛАВА VIII

  ГЛАВА IX

  ГЛАВА X

  ГЛАВА XI

  ГЛАВА XII

  Часть третья.

  ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

  ГЛАВА V

  ГЛАВА VI

  ГЛАВА VII

  ГЛАВА VIII

  ГЛАВА IX

  ГЛАВА X

  ГЛАВА XI

  ГЛАВА XII

  ГЛАВА XIII

  ГЛАВА XIV

  ГЛАВА XV

  ГЛАВА XVI

  ГЛАВА XVII

  ГЛАВА XVIII

  ГЛАВА XIX

  ГЛАВА XX

  ГЛАВА XXI

  ГЛАВА XXII

  Часть четвертая.

  ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

  ГЛАВА V

  ГЛАВА VI

  ЭПИЛОГ

  II

<< пред. <<   >> след. >>

      ГЛАВА II
     
      — Как! Вы в маске, милостивый государь? — спросил с удивлением и досадой гость, толстяк лет пятидесяти пяти, с глазами строгими и неподвижными, какие бывают у хищных птиц, с седыми усами и бородкою. Он не надел маски, но прятал, сколько мог, волосы и лицо под широкой шляпой с галунами, а тело и платье свое под широким синим плащом.
     Ковиньяк, пристальнее всмотревшись в этого человека, не мог скрыть удивления и невольно выдал себя быстрым движением.
      — Что с вами? — спросил синий плащ.
      — Так, ничего... я чуть-чуть не потерял равновесия. Но, кажется, вы изволили задать мне вопрос? Что угодно вам знать?
      — Я спрашивал, зачем вы надели маску.
      — Вопрос откровенен, — сказал Ковиньяк, — и я отвечу на него так же откровенно. Я надел маску, чтобы вы не могли видеть моего лица.
      — Так я вас знаю?
      — Не думаю; но если вы увидите мое лицо, так можете узнать его впоследствии, что, по моему мнению, совершенно излишне.
      — Вы очень откровенны!
      — Да, когда моя откровенность не может повредить мне.
      — И откровенность ваша открывает даже чужие тайны?
      — Да, когда подобные открытия могут принести мне выгоду.
      — Странным ремеслом занимаетесь вы!
      — Делаешь, что можешь, милостивый государь. Я был адвокатом, лекарем, солдатом и партизаном; видите, что я все перепробовал.
      — А что вы теперь?
      — Ваш покорнейший слуга, — отвечал юноша, кланяясь с напускным уважением.
      — У вас ли известное письмо?
      — У вас ли обещанный бланк?
      — Вот он.
      — Извольте, обменяемся.
      — Позвольте, еще минуту, милостивый государь, — сказал синий плащ. — Ваш разговор нравится мне, и я не хочу лишаться удовольствия беседовать с вами.
      — Помилуйте! И разговор мой, и сам я, оба мы — ваши. Будем говорить, если вам приятно.
      — Не угодно ли перейти в мою лодку, или я перейду в вашу? Таким образом, в другую лодку мы высадим лодочников и прикажем им удалиться.
      — Это излишне; вы, верно, знаете какой-нибудь иностранный язык?
      — Говорю по-испански.
      — И я тоже. Будем говорить по-испански, если вам угодно.
      — Извольте!
     Синий плащ спросил по-испански:
      — Какая причина заставила вас открыть герцогу д'Эпернону, что ему изменяет известная дама?
      — Я хотел оказать услугу достойному вельможе и попасть к нему в милость.
      — Вы сердиты на госпожу Лартиг?
      — Я сердит? Напротив, я должен сознаться, что многим обязан ей, и был бы в отчаянии, если б с нею случилось несчастье.
      — Так вы враг барона Каноля?
      — Я никогда не видал его и знаю его только понаслышке; и, признаюсь, я всегда слышал, что он славный малый и храбрый вельможа.
      — Так вы действуете не из ненависти?
      — Помилуйте! Если б я сердился на барона Каноля, так пригласил бы его стреляться или драться на шпагах, а он такой добрый малый, что никогда не отказывается от подобных предложений.
      — Так я должен верить той причине, которую вы мне назвали?
      — По-моему, это самое лучшее, что вы можете сделать.
      — Хорошо! У вас письмо, которым доказывается неверность госпожи Лартиг?
      — Вот оно. Позвольте, без упрека, заметить, что я показываю его вам во второй раз.
     Старый дворянин издалека бросил печальный взгляд на тонкую бумагу, сквозь которую можно было видеть черные буквы.
     Юноша медленно развернул письмо.
      — Вы узнаете почерк?
      — Да.
      — Так вручите мне бланк — я отдам письмо.
      — Сейчас. Еще один вопрос.
      — Говорите.
     Юноша спокойно сложил письмо и положил в карман.
      — Как достали вы эту записку?
      — Извольте, скажу.
      — Я слушаю.
      — Вы, вероятно, знаете, что расточительное управление герцога д'Эпернона наделало ему много хлопот в Гиени?
      — Знаю; дальше.
      — Вы также знаете, что страшно скаредное управление кардинала Мазарини наделало ему много хлопот в столице, в Париже?
      — Но какое нам дело до кардинала Мазарини и до герцога д'Эпернона?
      — Погодите; из этих противоположных управлений вышло что-то, очень похожее на общую войну, в которой каждый принимает участие. Теперь Мазарини воюет за королеву; герцог д'Эпернон за короля; коадъютор за Бофора; Бофор за госпожу Монбазон; Ларошфуко за герцогиню де Лонгвиль; герцог Орлеанский за девицу Сойон; парламент за народ; наконец, принца Конде, воевавшего за Францию, посадили в тюрьму. А я ничего не выиграл бы, если бы сражался за королеву, короля, коадъютора, Бофора или за госпожу Монбазон, Лонгвиль и Сойон, или за народ и за Францию; поэтому мне пришло в голову не приставать ни к одной из этих партий, а следовать за той, к которой почувствую минутное влечение. Стало быть, моя задача — все делать кстати. Что скажете вы об этой моей идее?
      — Она замысловата.
      — Поэтому я собрал армию. Извольте взглянуть, она стоит на берегах Дордони.
      — Пять человек!.. Не худо!
      — У меня одним человеком больше, чем у вас; стало быть, вам неприлично презирать мою армию.
      — Она очень плохо одета, — сказал синий плащ, бывший в дурном расположении духа и потому готовый все бранить.
      — Правда, — продолжал юноша, — они очень похожи на товарищей Фальстафа... Фальстаф, английский джентльмен, мой приятель... Но сегодня вечером я одену их в новое платье, и если вы встретите их завтра, то увидите, что они действительно красавцы.
      — Мне нет дела до ваших людей; вернемся к вам.
      — Извольте. Воюя собственно для себя, мы встретили сборщика податей, который переезжал из села в село для наполнения кошелька его королевского величества; пока ему следовало собирать деньги, мы верно охраняли его, и, признаюсь, видя его толстый кошелек, я хотел пристать к партии короля. Но события чертовски запутали дело: общая ненависть к кардиналу Мазарини, жалобы со всех сторон на герцога д'Эпернона заставили нас одуматься. Мы подумали, что много, очень много хорошего в партии принцев, и привязались к ней всею душою; сборщик кончал выполнять поручение, ему данное, в этом маленьком уединенном домике, который вы видите вот там, между тополями и дубами.
      — В доме Наноны! — прошептал синий плащ. — Да, вижу.
      — Мы дождались его выхода, пошли за ним, как в первые пять дней, переправились вместе с ним через Дордонь, недалеко от Сен-Мишеля, и когда мы выехали на середину реки, я сообщил о перемене наших политических мнений и попросил его, с возможной учтивостью, отдать нам собранные деньги. Поверите ли, милостивый государь, он отказал нам. Товарищи мои принялись обыскивать его; он кричал, как сумасшедший; помощник мой, человек чрезвычайно находчивый, — вот он там, в красном плаще, держит мою лошадь, — заметил, что вода, не пропуская воздуха, не пропускает также и звуков; эту физическую аксиому я понял, потому что я медик, и похвалил ее. Тогда тот, кто подал нам благой совет, опустил голову сборщика в воду, не более, как на один фут; действительно, сборщик перестал кричать, или лучше сказать, мы уже не слыхали его криков. Мы могли именем принцев взять у него все деньги и всю его переписку. Я отдал деньги моим солдатам, которые, как вы справедливо заметили, крайне нуждаются в новых мундирах, а себе оставил письма, между прочими и это. Кажется, почтенный сборщик служил любовным послом у госпожи Лартиг.
      — Правда, — прошептал синий плащ, — если не ошибаюсь, он был предан Наноне. А что же случилось с подлецом?
      — Вы увидите, что мы прекрасно сделали, погрузив его в воду, этого подлеца, как вы его называете. Иначе он поднял бы на нас весь мир: представьте себе, когда мы вытащили его из реки, он уже умер от злости, хотя лежал в воде не более четверти часа.
      — И вы опять опустили его туда же?
      — Именно так.
      — Но если вы его утопили, то...
      — Я не говорил, что мы его утопили.
      — Не станем спорить о словах... Если посол умер...
      — Это другое дело: он точно умер...
      — Так Каноль ничего не знает и, само собою разумеется, не придет на свидание.
      — Позвольте, я веду войну с державами, а не с частными людьми. Каноль получил копию с записки, которая была к нему послана. Я только подумал, что автограф может иметь цену, и потому приберег его.
      — Что подумает он, когда увидит незнакомую руку?
      — Что особа, приглашающая его на свиданье, из предосторожности поручила кому-нибудь другому написать эту записку.
     Незнакомец с удивлением взглянул на Ковиньяка: он удивлялся его бесстыдству и находчивости.
     Он пытался напугать бесстрашного рыцаря.
      — Стало быть, вы никогда не думаете о местной власти, о следствии? — спросил он.
      — О следствии? — повторил юноша с хохотом. — О! У герцога д'Эпернона нет времени заниматься следствиями; притом, я уже сказал вам, что сделал все это с намерением угодить ему. Он был бы очень неблагодарен, если б вздумал идти против меня.
      — Тут не все для меня ясно, — сказал синий плащ с иронией. — Как! Вы сами сознаетесь, что перешли на сторону принцев, а вам пришла в голову странная мысль угождать д'Эпернону.
      — Это, однако ж, очень просто: бумаги, захваченные мною у сборщика податей, показали мне всю чистоту намерений королевской партии; король совершенно оправдан в глазах моих, и герцог д'Эпернон в тысячу раз правее всех своих подчиненных. На стороне королевской партии справедливость; я тотчас перешел на правую сторону.
      — Вот разбойник! Я велю повесить его, если он попадется в мои руки! — прошептал старик, крутя седые усы.
      — Что вы говорите? — спросил Ковиньяк, мигая под маскою.
      — Ничего... Еще один вопрос: что сделаете вы с бланком, который вы требуете?
      — Я и сам еще не знаю; я прошу бланк, потому что это вещь самая удобная, самая вместительная, самая эластичная; может быть, сберегу его для важного случая; может быть, истрачу его для какой-нибудь прихоти. Может быть, я сам представлю вам его в конце этой недели. Может быть, он дойдет до вас через три или четыре месяца с дюжиной передаточных надписей, как вексель, пущенный в оборот. Во всяком случае, будьте спокойны, я не употреблю его на дела, от которых мы, вы или я, могли бы покраснеть. Ведь я все-таки дворянин.
      — Вы дворянин?
      — Да, сударь, и еще из старинных.
      — Так я велю колесовать его, — прошептал синий плащ, — вот чему послужит этот бланк.
      — Что же? Угодно ли вам дать мне бланк? — спросил Ковиньяк.
      — Придется дать.
      — Я вас не принуждаю, извольте понять хорошенько; я только предлагаю вам обмен; оставьте, если угодно, вашу бумагу у себя, так я не отдам вам письма.
      — Где письмо?
      — А где же бланк?
     Одной рукой он подал письмо, а другой взвел курок пистолета.
      — Оставьте пистолет, — сказал незнакомец, раскрывая плащ, — видите, у меня тоже пистолеты наготове. Поведем дело начистоту: вот бланк.
      — Вот ваше письмо.
     Они честно поменялись бумагами. Молча и внимательно каждый рассмотрел полученный документ.
      — Куда вы теперь поедете? — спросил Ковиньяк.
      — Мне нужно на правый берег.
      — А мне на левый, — отвечал Ковиньяк.
      — Как же нам быть? Мои люди на том берегу, куда вы идете, а ваши на том, куда я отправляюсь.
      — Что ж? Дело очень простое: пришлите мне моих людей в вашей лодке, а я пришлю вам ваших людей в моей.
      — У вас быстрый и изобретательный ум.
      — Я родился полководцем, — сказал Ковиньяк.
      — Вы уже полководец.
      — Да, правда, я и забыл свою армию.
     Незнакомец приказал изонскому перевозчику направляться к противоположному берегу, к рощице, которая тянулась до самой дороги.
     Ковиньяк, ждавший, вероятно, измены, приподнялся и следил за стариком глазами, держа пистолет в руке и готовясь выстрелить при малейшем подозрительном движении синего плаща; но старик не соизволил даже заметить эту недоверчивость, с настоящей или притворной беспечностью повернулся к юноше спиной, начал читать письмо и скоро совершенно предался чтению.
      — Не забудьте часа свидания! — закричал Ковиньяк. — Сегодня вечером, в восемь часов.
     Незнакомец не отвечал и, казалось, даже не слыхал слов Ковиньяка.
      — Ах, — сказал Ковиньяк вполголоса, поглаживая дуло пистолета, — если б я хотел, так мог бы освободить наследство гиенского губернатора и прекратить междоусобную войну! Но если герцог д'Эпернон погибнет, как послужит мне его бланк? Если прекратятся междоусобия, чем стану я жить? Ах! Иногда мне кажется, что я схожу с ума! Да здравствует герцог д'Эпернон и междоусобная война! Ну, лодочник, за весла и греби хорошенько: не надо заставлять вельможу ждать его свиты.
     Через минуту Ковиньяк пристал к левому берегу Дордони, в это время синий плащ отправлял Фергюзона и его товарищей в лодке изонского перевозчика. Ковиньяк не хотел показаться невежливым и приказал своему лодочнику перевезти четырех человек незнакомца на правый берег. Оба отряда встретились на середине реки и учтиво обменялись поклонами; потом приехали к тем пунктам, где их ждали. Тут синий плащ отправился в рощу, которая тянулась от берега к большой дороге, а Ковиньяк во главе своего отряда поехал в Изону.
     

<< пред. <<   >> след. >>


Библиотека OCR Longsoft