[в начало]
[Аверченко] [Бальзак] [Лейла Берг] [Буало-Нарсежак] [Булгаков] [Бунин] [Гофман] [Гюго] [Альфонс Доде] [Драйзер] [Знаменский] [Леонид Зорин] [Кашиф] [Бернар Клавель] [Крылов] [Крымов] [Лакербай] [Виль Липатов] [Мериме] [Мирнев] [Ги де Мопассан] [Мюссе] [Несин] [Эдвард Олби] [Игорь Пидоренко] [Стендаль] [Тэффи] [Владимир Фирсов] [Флобер] [Франс] [Хаггард] [Эрнест Хемингуэй] [Энтони]
[скачать книгу]


Оноре де Бальзак. Воспоминания двух юных жен

 
Начало сайта

Другие произведения автора

  Начало произведения

  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

  II

  III

  IV

  V

  VI

  VII

  VIII

  IX

  X

  XI

  XII

  XIII

  XIV

  XV

  XVI

  XVII

  XVIII

  XIX

  XX

  XXI

  XXII

  XXIII

  XXIV

  XXV

  XXVI

  XXVII

  XXVIII

  XXIX

  XXX

  XXXI

  XXXII

  XXXIII

  XXXVI

  XXXVII

  XL

  XLI

  XLIII

  XLV

  XLVI

  ЧАСТЬ ВТОРАЯ

  ХLIХ

L

  LII

  LIII

  LIV

  LV

  Комментарии:

<< пред. <<   >> след. >>

     L
     
     От госпожи де л'Эсторад к госпоже де Макюмер
     
     Как, Луиза, после всех сердечных мук, которые принесла тебе разделенная страсть, ты хочешь снова вступить в брак и жить в уединении? После того как ты убила одного мужа, вращаясь в свете, ты собираешься поселиться вдали от света, чтобы растерзать другого? Сколько горя ты себе готовишь! Но, судя по тому, с каким пылом ты взялась за дело, твое решение бесповоротно. Коль скоро мужчина сумел победить твое отвращение к вторичному замужеству, значит, у него ангельский нрав и дивное сердце, поэтому не стану разрушать твоих иллюзий; но разве ты забыла, что говорила о мужчинах, о том, что в юности все они без изъятия посещают гнусные притоны и теряют свою душевную чистоту? Кто переменился, ты или они? Тебе повезло: ты еще веришь в счастье, и я не смею осуждать тебя, хотя любящее сердце заставляет меня предостеречь тебя от этого замужества. Да, тысячу раз да, Природа и Общество дружно ополчаются на райское блаженство, потому что оно противоречит их законам, а быть может, и потому, что небо ревниво охраняет свои права. Словом, я не провидица, но я предчувствую какую-то беду, хотя и не знаю, ни откуда она придет, ни кто ее принесет; к тому же безоблачное и безграничное счастье, дорогая моя, вероятно, будет тебя угнетать. Чрезмерная радость еще более тяжкое бремя, чем самое горькое горе. Я не хочу сказать ничего дурного о твоем избраннике, ты его любишь, а я никогда не видела; впрочем, я надеюсь, ты опишешь мне на досуге эту красивую и любопытную особь.
     Как видишь, я без печали смиряюсь со своей участью, ибо уверена, что после медового месяца вы оба по обоюдному согласию станете жить, как все. И когда года через два мы отправимся кататься и случайно окажемся в этих краях, ты скажешь: "Подумать только, вот шале, которое я собиралась никогда не покидать!" И весело рассмеешься, показывая свои ровные белые зубки. Луи я пока ничего не говорила, а то он станет над нами подтрунивать. Я просто скажу ему, что ты выходишь замуж и хочешь сохранить это событие в тайне. К сожалению, перед венчаньем тебе не нужны советы ни матери, ни сестры. Храбрая ты женщина: начинаешь супружескую жизнь зимой — ведь на дворе октябрь. Если бы речь шла не о браке, я сказала бы, что ты берешь быка за рога. Как бы там ни было, ты можешь рассчитывать на мою сдержанность и понимание. Таинственное сердце Африки поглотило многих смельчаков; мне кажется, что в области чувств ты пускаешься в странствие, похожее на те, которые сгубили стольких путешественников, павших от руки туземцев либо заблудившихся в песках. Впрочем, твоя пустыня всего в двух лье от Парижа, и я могу весело сказать тебе: "Доброго пути, ты к нам вернешься!"
     
     
     LI
     
     От графини де л'Эсторад к госпоже Мари Гастон
     
     1835 г.
     
     Что с тобою сталось, моя дорогая? После двухлетнего молчания Рене вправе начать беспокоиться о Луизе. Вот она — любовь! она уносит, она развеивает в прах даже такую дружбу, как наша. Сознайся, что, хоть я обожаю своих детей еще сильнее, чем ты своего Гастона, безмерная материнская любовь ничуть не затрагивает в моей душе других привязанностей и позволяет мне оставаться искренней и верной подругой. Мне не хватает твоих писем, твоего милого, прелестного лица. О Луиза, мне приходится строить догадки о том, как ты живешь — вот до чего дошло!
     Что до нас, постараюсь вкратце описать тебе наши дела.
     
     Перечитывая твое предпоследнее письмо, я нашла в нем несколько язвительных слов о нашей политической карьере. Ты поднимала нас на смех за то, что мы сохранили место председателя финансовой инспекции, полученное, как и графский титул, от Карла X; но разве с сорока тысячами ливров годового дохода, из которых тридцать дает майорат, я могла бы прилично обеспечить Атенаис и бедного малютку Рене? Разве не лучше нам жить на жалованье Луи и благоразумно копить доходы с наших земель? За двадцать лет мы соберем около шестисот тысяч франков; часть из них пойдет на приданое Атенаис, остальное — Рене, которого я прочу во флот. Бедный малыш получит десять тысяч ливров ренты, кроме того, нам, быть может, удастся оставить ему капитал, который уравняет его долю с долей Атенаис. Когда Рене станет капитаном корабля, он сделает выгодную партию и займет в свете такое же положение, как и старший брат.
     Эти благоразумные расчеты определили наше отношение к новому порядку. И, натурально, при новой династии Луи стал пэром Франции и офицером Почетного Легиона 2-й степени. Коль скоро л'Эсторад принял присягу, он уже ничего не может делать наполовину. Он оказал королю большие услуги в палате депутатов и теперь достиг положения, которое будет тихо-мирно занимать до конца дней своих. У него есть деловая хватка, оратор он хотя и не блестящий, но говорит складно: для политика этого довольно. Его ценят за проницательность, за умение разбираться в государственных делах и распоряжаться казной; все партии считают его человеком необходимым. Могу тебе сообщить, что недавно его хотели назначить послом, но я уговорила его отказаться. Воспитание Армана (ему минуло тринадцать) и Атенаис, которой пошел одиннадцатый год, удерживает меня в Париже, и я хочу остаться здесь до тех пор, пока Рене, который только начинает учиться грамоте, не окончит ученья.
     Хранить верность старшей ветви королевского дома и вернуться в деревню вправе тот, кому не нужно воспитывать троих детей и устраивать их судьбу. Матери, мой ангел, не пристало быть Децием, особенно в те времена, когда Деции редки. Через пятнадцать лет л'Эсторад уйдет в отставку и будет жить в Крампаде, получая хорошую пенсию, а Армана устроит в финансовую инспекцию. Что же касается Рене, то, послужив во флоте, он, вероятно, сделается дипломатом. В семь лет этот мальчик уже хитер, как старый кардинал.
      — Ах, Луиза! Я счастливая мать! Мои дети по-прежнему приносят мне одни только радости (Senza brama sicura ricchezza [1]). Арман учится в коллеже Генриха IV. Я решилась отдать его в коллеж, но не могла решиться расстаться с ним, и поступила так, как поступал герцог Орлеанский, когда еще не был Луи-Филиппом, — поступал, быть может, именно для того, чтобы стать им. Каждое утро Люкас, старый слуга, которого ты знаешь, провожает Армана в коллеж к первому уроку, а в половине пятого приводит его домой. У нас живет старый опытный учитель, он занимается с Арманом по вечерам, а утром будит его в тот же час, когда встают ученики, живущие в коллеже. В полдень во время перемены Люкас приносит Арману завтрак. Таким образом, я вижу его за обедом, вечером перед сном и утром перед уходом. Арман все такой же прелестный мальчик, добрый и сердечный, каким ты его знаешь и любишь. Репетитор им доволен. Наис и малыш неотлучно при мне, они галдят без умолку, но я такое же дитя, как они. Я не могу жить без моих нежных и ласковых деток. Возможность подойти, когда мне хочется, к кровати Армана и посмотреть, как он спит, возможность обнять и поцеловать этого ангела необходима для моего существования.
     
     [1] Как верный клад, без алчности хранимый (ит.).
     
     Но и домашнее воспитание имеет свои недостатки, и я их остро почувствовала. Общество не менее ревниво, чем Природа, следит за соблюдением своих законов, оно не терпит, чтобы кто-либо покушался на его устои. Поэтому детей, живущих дома, слишком рано манит свет, они видят его страсти, учатся его лицемерию. Неспособные понять причины поступков взрослых людей, они приписывают свету свои чувства и страсти вместо того, чтобы подчинять свои желания и стремления свету; их привлекает мишурный блеск, который сверкает ярче несокрушимой добродетели, ибо общество выставляет напоказ свою обманчивую наружность. Когда пятнадцатилетний мальчик держится с уверенностью мужчины, повидавшего жизнь, это чудовищно; в двадцать пять лет он уже старик, которого столь раннее развитие лишило способности заниматься серьезным делом, необходимым подлинному и незаурядному таланту. Свет — великий комедиант и, как актер, впитывает и отражает все, ничего не сохраняя. Поэтому, оставляя детей дома, мать должна твердо решиться ограждать их от света, иметь мужество воспротивиться их и своим желаниям и держать их взаперти. Корнелии пришлось прятать свои сокровища. Так же поступлю и я, ибо дети — вся моя жизнь.
     Мне тридцать лет, самая знойная пора миновала, самый трудный отрезок пути пройден. Через несколько лет я буду уже старой, и я черпаю огромные силы в сознании выполненного долга. Можно подумать, будто эти три маленьких существа читают мои мысли и угадывают мои заветные желания. Мы с ними никогда не расставались, и нас связуют таинственные узы. Они так стараются меня порадовать, будто знают, чем они мне обязаны.
     Арман, который в первые три года своего ученья был вял, соображал медленно и тревожил меня, вдруг совершенно преобразился. Вероятно, он понял, какова цель школьных занятий, — дети не всегда видят ее, а ведь она состоит в том, чтобы научить их мыслить, приохотить к труду и приучить к послушанию, основе жизни в обществе. Дорогая моя, несколько дней тому я испытала упоительное чувство: Арман победил на конкурсе в Сорбонне. Твой крестник получил первую премию за перевод. В коллеже у него две первые премии — за стихи и за сочинение. Когда во время раздачи наград я услышала его имя, я побледнела; мне хотелось крикнуть: "Это мой сын!" Наис изо всех сил сжала мне руку, но я не почувствовала боли. Ах, Луиза, этот праздник души вознаграждает за отсутствие любви.
     Успехи Армана окрылили малыша Рене, он тоже хочет учиться в коллеже, как старший брат. Иногда все трое орут, носятся по дому и шумят так, что голова раскалывается. Не знаю, как я еще держусь, ведь я безотлучно нахожусь с ними. Я никогда и никому не доверяю присматривать за детьми, даже Мэри. Но сколько радостей приносит материнство! Какое счастье, когда ребенок оставляет игру и подбегает ко мне, чтобы меня поцеловать... Вдобавок, когда дети с матерью, за ними легче наблюдать. Одна из обязанностей матери — распознать с самого раннего детства способности, нрав, наклонности детей, сделать то, что не под силу никакому педагогу. Всех детей, воспитанных матерями, отличают благонравие и умение держать себя в обществе — два достоинства, которые дополняют природный ум, меж тем как природному уму, каким бы живым он ни был, никогда не заменить материнских наставлений. Когда я бываю в свете, я сразу различаю в поведении молодого человека следы женского влияния. Как же лишить своих детей подобного преимущества? Видишь, исполнение обязанностей приносит мне много радости, много счастья.
     Из Армана, я уверена, выйдет превосходный государственный муж, добросовестнейший чиновник, честнейший депутат, а Рене сделается самым смелым, самым отважным и притом самым хитроумным мореплавателем в мире. У этого шалуна железная воля; он добивается всего, чего захочет, он придумывает тысячу уловок, чтобы достигнуть своей цели, а если они не помогают, изобретает тысяча первую. Там, где мой милый Арман спокойно подчиняется воле обстоятельств, Рене бунтует, изворачивается, лавирует, не замолкая ни на секунду, и в конце концов находит какую-нибудь щель, а если уж ему удастся просунуть в нее хотя бы лезвие ножа, то скоро он и сам туда пролезет, да еще и добро свое протащит.
     Что касается Наис, она так похожа на меня, что я уже не могу понять, где она и где я. Ах, дорогая моя, любимая доченька, я так хочу, чтобы ты была счастлива! Я отдам Наис только за того, кто ее полюбит и кого полюбит она. Но боже мой, когда я позволяю ей наряжаться или вплетаю в косы малиновые ленты и надеваю туфельки на крошечные ножки, у меня сжимается сердце и туманятся мысли. В силах ли я помочь своей дочери? А вдруг она полюбит человека недостойного, а вдруг тот, кого она полюбит, не будет отвечать ей взаимностью? Часто, когда я гляжу на нее, у меня слезы наворачиваются на глаза. Расстаться с прелестным созданием, с цветком, с бутоном розы, которую любовно взрастила, отдать ее мужчине, похищающему у нас все! Это ты, за два года не написавшая мне даже двух слов: "Я счастлива!" — ты напомнила мне о драме замужества, ужасной для такой безумной матери, как я. Прощай, сама не знаю, зачем я тебе пишу, ты не заслуживаешь моей дружбы. О, дорогая Луиза, отзовись скорее!
     
     

<< пред. <<   >> след. >>


Библиотека OCR Longsoft